Александр Белокопытов - Рассказы о литературном институте
Андрей на семинаре поэзии учится. Стихи у него, должно быть, очень хорошие. Все больше, наверное, о природе, о рыбалке. Правда, я их не читал. Один раз как-то спросил:
- А ну, Андрей, дай мне твои стихи прочитать.
А он как-то сразу замялся... Ну, он в этом плане всегда скромный был, ему эпатаж не нужен.
- Ой, - говорит, - ты знаешь, я их куда-то засунул и найти не могу. Запропастились куда-то...
Так и не удалось мне его стихи почитать. Ну ничего, когда-нибудь в другой раз прочту. И на рыбалку с ним тоже съезжу. Когда-нибудь он меня обязательно пригласит. Он мне - друг и интеллигентный человек, и тоже во мне рыбака, видит. А каждый рыбак должен в жизни свою рыбy поймать, как счастье за хвост... И он, и я, и другие.
Вот как только соберемся, поедем с ним на рыбалку, он и себе поймает, и мне поможет. Он насчет этого - безотказный, потому что - настоящий рыболов-спортсмен. Так и поймаем мы с ним по счастью за хвост. А те, которые не настоящие рыбаки, пусть так и мучаются, пыхтят, ловят рыбку в мутной воде, а в итоге черта за хвост поймают. А нам этого не надо, мы честные рыбаки.
БУДЕНОВКА
Был у нас преподавателъ по марксизму-ленинизму товарищ Мальков. Страшный человек! Историю КПСС преподавал и разные другие предметы марксистско-ленинского толка. Студентов - ненавидел, в каждом антисоветчика подозревал.
Ох, и трудно у него было учиться, муторно. Приходилось на лекциях как пенек сидеть: не дай Бог, не так посмотришь, не то ляпнешь... Никакой вольницы не полагалось. Идеология была к затылку, как пистолет, приставлена.
Сидишь, бывало, у него не лекции, слушаешь эту муру, и так вдруг тяжко и безысходно сделается, хоть на край света беги! Спасайся, кто может! Поднимешь руку, попросишься:
- Разрешите, товарищ Мальков, до воздуха выйти, а то сердце опять прихватило?... - Конечно, в любой момент может прихватить, сердце-то не железное.
Он и выпустит... А ему куда деваться? А вдруг и правда плохо человеку? Возьмет еще и прямо на диалектическом материализме дуба даст! Конечно, лучше выпустить... Только скажет неодобрительно:
- И что ж вас таких больных учиться принимают? Что вы тогда хорошего написать можете, полезного для партии и социализма? Сидели бы дома на печи, лечились, нечего учиться...
Так и пойдешь продышаться... Покуришь в туалете и обратно зайдешь на цыпочках, вроде как полегчало... А совсем не зайти - нельзя, а то он, чего доброго, подумает, что не уважаешь... А с теми, кто не уважает, сами знаете, что бывает...
Организовал он нам однажды поход в Музей Революции, чтоб мы не были иванами, не помнящими родства, революционных подвигов не забывали. Сам - не пошел, он эти музеи все уже наизусть знает, уже голова от них опухла. С нами Юрий Павлович Иванов пошел, тоже марксистско-ленинский преподаватель, пухленький такой, добренький, - хороший человек. Мы, когда у Малькова на экзамене заваливались, обязательно к нему пересдавать ходили, у него хорошо сдавали. Иногда, в отсутствие Малькова, он и лекции нам читал, в руках, как карточную колоду, карточки с информацией тасовал, сам никак не мог запомнить эту хренотень, о чем рассказывает. Юрий Павлович eщe с собой Зою Михайловну прихватил, тоже душевного преподоавателя со своей кафедры. Так и пошли... Их - двое, и нас - человек десять дураков.
Пришли в Музей Революции... Поглядели на знамена, на шинели, на партбилеты, пулями пробитые, кровью залитые, на все причиндалы... Покрутились вокруг "максима", а он - недееспособный, никак из него не выстрелить, чтоб революцию защитить! Еще походили, посмотрели чего-то, потрогали, в общем, познакомились со всем как надо.
И вот, в одном месте углядел я - музейные экспонаты горой навалены... Или их перевозили с места на место, или еще чего? Неизвестно... Нo украл я из кучи, схватил автоматически буденовку и за пазуху сунул... Чтоб дома к революции прикоснуться. И сам испугался своей наглости. Что, думаю, сделал-то дурак, а вдруг меня кто увидел из сторожей? А ребята наши увидели, двое, тоже испугались, говорят:
- Ты зачем буденовку-то украл?
А я совсем обнаглел.
- Там их много! - говорю. - А мне ходить не в чем! У меня уши мерзнут, на улице-то холодно, зима!
Они и отвязались. Вышел я из музея благополучно с буденовкой, никто меня не поймал. Довольный иду: у меня-то буденовка! Я-то украл!
А остальные - ушами прохлопали, только зря сходили. Я теперь в тепле буду, а остальные - пусть мерзнут! А она действительно теплая, хорошая оказалась, и еще - реликвия гражданской войны. Кто-то в ней на рожон лез за правое дело, гиб и мер, может, не один раз, а теперь - я поношу.
Где я в ней потом только не побывал, в буденочке своей! Если, допустим, кто в гости позовет в общежитии, так я обязательно ее одену, чтоб знали, что я не так прост, что жизнь не по вершкам меряю, а в самую глубь заглядываю. А уж сколько раз в таксопарк в ней ходил! Бессчетное количество. Идешь, напеваешь негромко: "Командиры, политруки, а по-нашему комиссары..." И мне сразу давали то, за чем пришел, потому что если человек в буденовке, значит - серьезный, не шаляй-валяй, надо помочь, и помогали. А то если не помочь, я и маузер могу притащить. Шутки шутить опасно.
И другим иногда давал поносить, только особенно надежным, и в таксопарк сходить тоже. А то прибегут: "Сань, дай буденовку, а то, суки, не дают, ничего нет, говорят". Дам буденовку, они сбегают возьмут - и назад ее возвращают: спасибо, помогла. Хорошая была вещица, ценная, и жизнь с ней надежная была. С полгода она у меня пожила, хорошо я в ней покомиссарил.
А потом она куда-то запропастилась. Как-то раз проснулся - хвать буденовку, - а ее нет! Или сам потерял, или кто украл? Неизвестно... Не мог же я ее революционнную реликвию в таксопарке на что-нибудь обменять?
Я на такое не способен. Значит, точно кто-то украл, умыкнул. А у нас воровство в общежитии сильно было развито. Все друг у друга что-нибудь украсть хотели, особенно дубинку. Так и расстался я с буденовкой. Нo - не жалею, как пришла - так и ушла.
Я потом в другом месте кепку украл. Кепка тоже хорошая была: темно-зеленая, клетчатая, с пуговкой наверху и кожаным козырьком. Стал я в ней ходить. И в таксопарк тоже. И куда с добром! В кепке тоже хорошо давали, потому что на нэпмана похож. А раз на нэпмана похож, значит - свой парень, коммерсант! Всегда уважительно относились. Так я из комиссара нэпманом заделался.
А потом и кепку у меня украли... Стал я без всего ходить - с непокрытой головой. Подставлять ее всем ветрам.
В ОПТИНУ ПУСТЫНЬ
Объявился у нас однажды в общежитии Сергей Козлов... Студент-заочник. С третьего, что ли, курса... Никогда не было - и вдруг появился! Живой такой, очень подвижный, глаза - черные, горят, сам - лысый, борода длинная, лохматая. Глубоко верующий человек. Православный.
Кого ни увидит, и давай с ним о вере разговаривать, прорабатывать его за то, что если он и верит, то все равно не так как надо. Говорит - истово, с напором, даже с легкой агрессией... А если кто неверующий окажется, так он его укоряет, стыдит всяко, почти по лбу долбит - в общем, действует так во славу веры. И правильно. За это только похвалить можно.
Многие его так узнали и даже лично познакомились с ним... И я однажды познакомился. Он меня как-то останавливает.
- Ты кто такой?
Я удивился.
- Я - это есть я, - говорю, - а вот кто ты такой, не знаю и знать не хочу!
Он тоже удивился.
- Ты что, нерусский, что ли?
А мне - смешно.
- Почему это я нерусский? Я здесь среди всех, может, самий русский и есть...
- Так что ж ты в таком виде ходишь... колобродишь! - стал он возмущаться.
- В каком это виде? - я тоже возмутился. - В каком хочу - в таком и хожу! А ты отвали...
- А ты в церковь ходишь?
- Когда - хожу, когда - нет. Тебе какая разница?
- Так ты в церковь не ходишь?! - взвился он. - Тебе в нее надо чаще ходить! И исповедоваться, и причащаться, а то ты совсем нерусским станешь!
В общем, пока разговаривал, все обрабатывал меня, старался к вере православной, повернуть. А что меня обрабатывать? Меня - не надо. Я и так еще не успел родиться, уже к православию повернулся.
А через некоторое время он в комнату ко мне заглянул... А я сижу и чай с ребятами пью. Он это увидел и опять взвился.
- Вы что, - говорит, - нерусские что?
- Почему это нерусские? Русские! И крещеные в православной вере, все как надо.
- Так что же вы сидите и чай хлобыщите? А в церковь не ходите!
- Да почему не ходим? Ходим, иногда...
Тут он нас, конечно, поймал, ходим-то мы и правда - не часто, когда подопрет.
А он нас срамить продолжает:
- Вам надо чаще в церковь ходить! И исповедоваться, и причащаться! А то какие вы на хрен русские, когда только сидите и чай хлобыщите!
И, правда, чаем-то у нас все позаставлено, а он, глазастый, увидел... Застеснялись мы, конечно, немного, ведь русские как-никак, стыдно... А он нас все ругает, срамит, темпераментный, такой попался.
- А вы в Оптиной пустыни были?
- Нет, не были.
- Ну вот, видите, рядом живете, а ни разу не были! А ну-ка собирайтесь немедленно, поедем в Оптину пустынь!
