Михаил Жванецкий - Я вчера видел раков
Наши цифры непереводимы. И нечего зашифровывать. Рассекретим наши цифры – ничего не узнаешь. Только свой понимает, что значит «бензинорасходы», «тонно-километры», «металлоремонт». Какая тут непереводимая игра цифр, запчастей, самосвалов и частников. Только свой понимает, как приносить пользу обществу вопреки его законам. Только свой в состоянии понять, что не газета нам, а мы газете новости сообщаем.
– Правда ли, что здесь мост будут строить? – пишем мы.
– Правда, – сообщает нам газета.
Шпионов готовить невозможно. Их нельзя обучить. Мы-то учились по тридцать-сорок лет с отличием и такое научились понимать и раскусывать, что слова тут вообще ни при чем.
Поэтому, если кто хочет, чтоб его хорошо понимали здесь, должен проститься с мировой славой. Это относится к писателям, конструкторам и художникам Дома моделей.
Мы гуляли в лесу под Ялтой
Пароход пока стоял. Мы углубились. Она сказала: «Давай закопаем вещи, документы, деньги, чтоб не мешали гулять. А место запомним – вот эти три дерева». И я согласился.
И мы закопали.
Мы еще гуляли часа два, а потом перестали…
Я к ней хорошо относился…
Собственно, а что из нее выжмешь?..
Паспорт можно восстановить…
Хуже…
Там еще вот эта была…
Виза…
Перекопали мы…
Хуже, что лес заповедный…
Потом эта… охотинспекция…
Пароход за это время два раза приходил…
Нам сверху видно…
Главное, не в чем из лесу…
Если кто появлялся, уходим вглубь…
Копаем по ночам…
А что о себе…
Да охраняем… не даем туристам костры жечь, кабанов гоняем – не даем копать…
Там, где мы перекопали, уже побеги…
Аттестат зрелости не жалко, но там эта…
Сберегательная книжка и аккредитив… права… диплом, деньги, справки.
Многие спрашивают, как я к ней после этого.
А как?.. Хорошо…
Наш секс
Музыка. Темнота. Шепот.
– А это можно?
– Я думаю, можно.
– А если мы сядем сюда, нас не выгонят? Как ты думаешь, можно?
– Я думаю, можно.
– Я боюсь, может быть, здесь сидеть нельзя?
– Я думаю, можно. Я уверен, что можно. Почему же нельзя? Нигде же не написано, что нельзя. Поэтому я думаю, что можно. Тебе хорошо со мной?
– Да. Но здесь, по-моему, нельзя сидеть.
– Можно. Я думаю, можно.
– А нас отсюда не попросят?
– Нет… Почему? Зачем нас гнать? Мы же ничего такого не делаем. Мы просто сидим.
– Конечно. Мы же ничего такого не делаем.
– А что, ты слышала, что отсюда гонят?
– Нет.
– Я тоже не слышал. Давай посидим здесь.
– Вот увидишь, здесь нельзя сидеть.
– Давай здесь.
– Не надо. Я боюсь.
– Ты меня боишься?
– Нет.
– Не бойся. Здесь можно сидеть. Нас не выгонят.
– Здесь какой-то забор.
– Это обычный забор. Сюда свободный вход.
– Ты здесь бывал уже?
– Нет. Я так думаю. Он не похож на забор, куда не пускают. Это хороший забор. Зато нас здесь никто не видит.
– Видят. Видят. Всюду видят. Они так ставят скамейки, чтоб было видно. Наверное, здесь нельзя.
– Можно. Я уверен, что можно.
– А музыку включить можно?
– Вот это, наверное, нельзя. А ты как думаешь?
– Я думаю, нельзя.
– А жаль, правда?
– Очень. А кому мы мешаем?
– Наверное, кому-то. Я еще не знаю, но, если включить, он сразу появится. А если мы передвинем скамейку?
– Ты думаешь, это можно?
– Я уверен, что можно. А? Мы ничего такого не сделаем. А?
– Может, и сделаем, я же не знаю.
– Ну что, ну что мы сделаем?
– Я не знаю. Нарушим что-то.
– Ну что, ну что нарушим? Ну очень же неудобно сидеть лицом к свету. Правда?
– Правда.
– Передвинем?
– Передвинем… Вот видишь! Ну что с тобой такое. Зачем ты это затеял. Что, плохо было сидеть?
– Ну откуда я знал. А я тебя спрашивал. Ты сама говорила, мы ничего такого не сделаем.
– Нет, я сказала, сделаем.
– Когда ты сказала?
– Сказала.
– Значит, не надо было передвигать.
– А я и не хотела.
– Хотела.
– Это ты хотел.
– И ты хотела.
– Тише. А здесь, ты думаешь, можно сидеть?
– Можно. Здесь можно. Здесь, я думаю, можно.
– Ты же думаешь, что здесь грабят.
– А здесь можно грабить?
– Я думаю, нельзя.
– А я думаю, можно. Это же совсем другое, чем сидеть.
– А это можно?
– Можно. Я думаю, можно. А кто запретил?
– Я не знаю. Я слышала, что нельзя.
– А я не слышал, что нельзя. Значит, можно.
– Нет. Если хоть один человек слышал, что нельзя, значит, нельзя. Это точно.
– А если я слышал, что можно?
– Нет. Если один человек слышал, что можно, а другой, что нельзя, все равно нельзя. Мама говорит: лучше думай, что нельзя – всегда будешь права.
– Да… А поцеловать тебя можно?
– Наверное, можно.
– А по-моему, здесь нельзя.
– Почему нельзя? Я думаю, можно.
– А я думаю, что нельзя.
Шелест листьев: «Можно-можно, нельзя-нельзя, можно-можно, нельзя-нельзя». Цикады, лягушки, ручеек: «Можно-можно, конечно, можно, можно все…»
Чудо мое
Какое прекрасное столкновение! Какое пересечение! Какая одуряющая разница и женственность!!!
– Что бы ты ни сделал, ты не навредишь мне.
Володя смотрит со стены.
– Мишка, из Парижа меня тянуло в Москву, из Москвы – в Париж. Мишка, как ты думаешь, почему?
Курящий маленький рот. Как удобна в руке. Как хороша на груди, на коленях. Где бы ни поселилась.
– Позвони маме. Моя репутация страдает. Звони. Иначе мне не повезет.
Звоню, Володя, звоню. Ради маминого здоровья и маленькой очаровательной репутации.
Скрипит калитка. Открываю… Кто-то: «Нет ли закурить?!»
Однако цел.
– Который час?
– Два часа, мама.
– Я думаю, три.
– Тсс-с… Конечно три, но какие три!..
– Володя, я потушу свет, и ты перестанешь смотреть на меня… Но сначала телефон… 22–13—47. Для конспирации – на «Ч» – «Чудо мое».
Наш человек лучше всех
Наш человек лучше всех других еще и тем, что в любую секунду готов ответить на самый каверзный вопрос: почему днем дома?
На какие деньги?
Где жена купила?
Как оформлено?
Сколько положено, а сколько на самом деле?
Где спрятана разница?
Где третий?
Есть ли свидетели, что кофе из магазина, и их адреса?
Как в доме оказалось мясо?
Когда, где и кем?
Этих сапог нет в продаже. Если были, то где, когда? Сумеет ли ЦУМ подтвердить?
Любой другой сгорит. Зачем он ходит по земле, если не в состоянии вспомнить, что делал вечером шестого девятого семьдесят второго, хотя прошло всего тринадцать лет и все свидетели живы.
Казалось бы, пока еще легко доказать. Действуй! Даже если пока тебя еще не спрашивают. Что тебе мешает? Доказывай непрерывно.
Гордись, если сходится. Переживай, если что-то не так и следователь в тупике. Ищите вместе. Доказывай непрерывно, не смущайся. Невиновность, в отличие от невинности, требует ежесекундных доказательств.
Пошел – не виноват.
Вышел – не виноват.
Рубль вынул – не виноват.
Казалось бы, толстый, румяный, жизнерадостный – а не виноват.
Парадокс – но бывает, хотя надо доказать.
Подойди к прохожим, объясни, почему торт. Казалось бы, со службы, а торт в руках. Все замерли. Объясни – не держи людей в напряжении. Если день рождения, покажи паспорт. Сними проблему.
Объясни, что костюм наш, хотя похож на английский, но наш, а туфли действительно английские. Это уж точно, тут уж ничего – поймут, но были в продаже, куплены такого-то. Подходи ко всем, успокаивай. Кто за тебя это сделает? Каждый шаг обоснуй, оправдай и гуляй на здоровье. Только объясни, почему гуляешь, и гуляй.
У комиссии нет большей радости, если ты оправдался. Там же друзья твои. Им, наоборот, легче – живи еще, если хочется, живи, докажи необходимость – и живи, радуйся.
Если все невинные оправдаются и отойдут, перед глазами останутся кто? Виноватые! Что и даст возможность их сразу выявить.
Можно только порадоваться той огромной работе, что проводит население, восторгаться атмосферой готовности, когда уже не требуется вопросов. Ответы несут со всех сторон – в шапках, карманах, глазах, портфелях. Ибо вопрос висит один над всеми: почему? По какому праву? Ответ каждый несет из сердца своего. Все перед всеми. Из одежды, из души, из тела – ответ, ответ, ответ. Не ожидая вопроса – ответ, ответ, ответ. Как ходьба, как сердце – ответ, ответ, ответ. Чудо!
Суть нашей жизни
Суть нашей жизни в том, что посреди любого удовольствия, любви, выпивки или лучшей беседы может кто-то подойти и сказать:
– Вы чего это здесь собрались? Совесть у вас есть?
И вы начнете собираться неизвестно куда.
Компания, стол, чтение, разговоры, смех, наслаждение – вдруг:
– Что это вы здесь делаете? А ну быстро!
И вы собираетесь неизвестно куда.
Белая ночь, гитары, огни пароходов на светлой воде…
– Ну-ка, что это вы здесь собрались? Ну-ка, ну-ка без разговоров!
И вы собираетесь.
«Сьчас – сьчас – сьчас…» – только чтоб тихо, только чтоб мертво было.
