Клуб 12 стульев - Коллектив авторов
— Машину писателя Индюкова к подъезду!
— Машину поэтессы Золотухиной к подъезду!
С трудом пробираюсь через толпу, поднимаюсь на двенадцатый этаж. Скромная пятикомнатная квартирка с кухней, ковры, мебель. На стенах много живописи: «Сазонов кушает компот». «Сазонов в президиуме», «Сазонов отвечает на вопросы читателей — работников Конного завода им. Айвенго».
Одно полотно меня особенно взволновало: необъятные просторы, посредине — трактор, за рулем Евгений читает свой «Бурный поток», а вокруг, куда ни кинешь взгляд, колосится пшено… Картину написал его брат — художник, тоже Евгений.
Кабинет Сазонова весь завален книгами и журналами. В углу арфа — подарок ГЪрнораввинской мебельной фабрики.
Сегодня здесь, как написал бы Л. Толстой, «вся Москва». Мелькают знакомые лица писателей, художников, актеров. Много, очень много творческой интеллигенции. Сначала среди всей этой творческой интеллигенции невозможно различить, кто же Сазонов. Но потом привыкаешь, начинаешь отличать одного от другого. У кого-то носки другой расцветки, кто-то пишет другой авторучкой…
Ну вот и сам виновник. На нем строгий черный костюм, любимая вышитая рубашка. С трудом пробираюсь к жениху, здороваюсь за руку — Сазонов демократичен, прост, подчеркнуто скромен. С волнением задаю первый вопрос:
— Скажите, Женя, где вы достали печень трески?
Евгений с гордостью оглядывает стол:
— Прислали читатели — рыбаки Каспия. У них недавно давали.
Знакомлюсь с невестой. Широкое, открытое, простое, хорошее, с эдакой лукавинкой лицо. Что-то в глазах такое… в улыбке… К Сазонову, чувствуется, относится дружелюбно, но приветлива и с остальными гостями — настоящая хозяйка. Говорит мало, но как-то очень точно, умно, метко: «Сюда садитесь… сюда… а вы сюда…» Чувствуется, что такая все может — и полы вымыть, и песню спеть, и посадить, если надо.
Звучит свадебный марш Мендельштама. Все садятся за стол. Первый тост произносит самый почетный гость — дед Евгения, старый кадровый подсобный рабочий:
— Это, как в старину говорилось, муж и жена — одна сатана!
Общий хохот. Остроумный старик, да и вся у них семья такая — бунтари!
Следует тост за тостом. Молодой, слегка захмелевший поэт вдруг с размаху бьет кулаком по столу и кричит:
— Горько!
Сазонов, строгий, подтянутый, крепко, с достоинством целует невесту. Чувствуется, что ему хорошо.
За столом непринужденная обстановка, рассказывают анекдоты, когда выходят женщины — читают отрывки из своих произведений. И вдруг сквозь гомон и шум прорываются первые аккорды гармонии.
Звучит Эпиталама из оперы Рубинштейна «Нерон».
Поет молодая невеста. Дробно стучат ее каблучки по паркетному полу, в руках откуда-то появляется «Бурный поток», и она им уже игриво и призывно помахивает над головой.
Вот вступает другой голос:
Полюбила журналиста,
Журналиста юного…
Пусть уж лучше журналист.
Лишь бы не сюрреалист…
Бьют двенадцать ударов…
— Женя, — кричат со всех сторон, — Женя! Новый год! Сазонов перестает целоваться. Он серьезен, подтянут. Поднимает бокал и молча, под гром оваций, пьет за свои творческие успехи в Новом году. Далеко за полночь гости начинают расходиться. У всех на душе радостный осадок.
И только мне еще предстоит работа — первая ночь молодых пройдет в интервью. Я вынимаю блокнот и ручку…
Со стола Евг. Сазонова
Я, граф и др
Из путевого блокнота автора романа века
В предыдущих номерах газеты рассказывалось о зарубежном турне автора романа века и его супруги.
Отмечалось, что серебристый лайнер с Евг. Сазоновым на борту взмыл с бетонных дорожек Стокгольмского аэропорта и взял курс в неизвестном направлении. Вот что было потом…
Очнулся я в Люксембурге. Рядом находилась супруга. С этой страной я давно связан полюбившейся мне опереттой «Граф Люксембург*. Сначала подумалось: «За что, за что, о боже мой, за что, за что, о боже мой?» Потом в голову пришла мысль о чемоданах со шведскими сувенирами: на месте ли? Оказалось, на месте.
Люксембург встретил нас дождливой погодой. Туман, ветер, слякоть. Но нам было тепло от рукопожатий люксембуржцев.
Люксембург — страна контрастов: как всегда, рядом с лачугами бедняков уживаются дворцы богачей, рядом с фешенебельными ресторанами уживаются и другие предприятия общественного питания.
Наш маршрут был обычным: универмаг, затем читательская конференция по роману «Бурный поток», организованная буржуазной прессой. Вечером — затянувшийся до утра конкурс красоты среди девушек этой небольшой страны. В зале полно мужчин, а девушки выходят на эстраду в купальных принадлежностях. А ведь человек прежде всего красив в труде, а не на пляже!
Вечерело… Я возвращался из магазина в отель, и меня остановила сомнительная девица, которая в наших условиях могла бы стать полезной для общества. Я гордо прошел мимо нее, бросив ей в лицо гневную фразу: «Я не один!»
Поздними вечерами мне приходилось активно посещать заведения под кричащим названием «Найт-клаб» или ходить в кинематограф на какой-нибудь очередной секс-боевик. Жену же я специально оставлял ночевать в отеле, чтобы она не разлагалась под тлетворным влиянием.
На читательской конференции меня все время спрашивали про художественную литературу. Интересовались моим мнением о разных писателях и поэтах. Приходилось давать достойные ответы.
Спрашивают, например: «Какой сейчас у вас писатель самый модный?» Отвечаю: «Если бы вы читали «Бурный поток», то не задавали бы непродуманных вопросов».
В один из солнечных дней меня пригласили на местный стадион. Здесь шел футбол на какое-то первенство. Радио разнесло весть о том, что на футболе присутствует писатель Евг. Сазонов. Меня, естественно, позвали к центру поля произвести первый удар по мячу. Я вышел на центр, попросил игроков занять свои места, особенно вратарей, ибо я еще не решил, в какую сторону буду бить. Свисток, неторопливо отхожу, закрываю глаза, разбегаюсь и что есть силы ударяю по мячику! Стадион, конечно, взревел. Судья показал на центр. В чем дело? Что такое? Оказывается, мяч от моего удара влетел в одни из ворот и счет стал 1:0.
— Ничего. — говорю, — давайте, так сказать, для равновесия я ударю и по другим воротам.
Все согласились.
Мяч снова на центре.
— Вратарь! — кричу. — Готовься к бою, часовым ты поставлен у ворот. — А сам так с лукавинкой улыбаюсь.
Свисток. Разбегаюсь. Удар! 1:1. С этого счета и началась игра.
Когда на пресс-конференции акула пера Боб Пинчер спросил меня, как я расцениваю свои футбольные успехи, я скромно ответил, что давно уже живу футбольным законом: не важно куда бить, главное — быть в центре поля.
На следующий день наша супружеская чета была приглашена к знаменитому графу Люксембургу.
Элегантный парень. И одет неплохо… Мы говорили о художественной литературе. Я подарил ему роман «Бурный поток» на
