Псих Книга 5 - Олег Ефремов
В какой-то момент всё закончилось, и я провалился в сон без сновидений, восстанавливающий мою психику.
Вновь очнулся в белой палате, где вокруг мигали датчики и пищали приборы. Все моё тело пронзила боль, особенно левую руку. Я застонал, и ко мне бросилась медсестра, сделав какой-то укол обезболивающего.
— Наконец-то очнулся, как себя чувствуешь? — склонилась девушка надо мной, и это была не Клавдия. Значит, я не в училище нахожусь, а в городской больнице. Память постепенно начала возвращаться.
Вспомнил, как училище хотели закрыть, накануне пропала целительница. Она училась на третьем курсе, поэтому пропажа ученицы всполошила всех родителей. Собрав группу, отправились на её поиски. Она слишком часто лечила меня, поэтому хотел отплатить добротой. Вёл отряд по лесу князь Трубецкой, а мы лишь следовали его указам. В какой-то момент на нас выскочил мутированный волк, выстрел в которого лишь поцарапал шкуру и разозлил монстра. Оружия у меня с собой не было, отбиваться от зверя не мог, застыл на поляне, как изваяние. На моих глазах зверь прикончил одного за другим всех ребят, которые пытались от него отбиться. Потом принялся за меня, сомкнув челюсти на левой руке. От боли я потерял сознание, а дальше ничего ровным счетом не помню. Хоть ребята, с которыми отправился в лес, меня не любили, а поначалу и вовсе надо мной издевались, мне их было искренне жаль. Слезы отчаяния и бессилия затопили меня. Медсестра что-то говорила про руку, желая, наверное, успокоить. Её слова доходили до мозга с трудом, но в итоге я понял, что она пыталась сказать. У меня не было левой руки, которую откусил монстр. Медсестра предположила, что плачу именно из-за этого, но страдал я из-за гибели ребят. Их потерю почему-то не мог принять, виня себя в произошедшем.
После этого случая что-то во мне надломилось, я отказался есть. В больнице подпитывали физ. растворами, но выписав домой, пытались кормить насильно. Одной рукой особо не посопротивляешься, глотал, но вкуса не чувствовал. Отец пригласил психолога, чтобы вернуть смысл жизни, но это не помогло. Училище закрыли, я находился на домашнем обучении, но учителя лишь разводили руками, не в силах меня обучать. Через пару месяцев меня определили в психушку, решив применить кардинальные меры. Тестируя на мне различные препараты, догадался, чем все это может закончится. Я окончательно превращусь в овощ и больше отсюда не выберусь. Поэтому стал таблетки выплевывать, а свое выздоровление симулировать. Когда же ко мне стали применять гипноз, с целью подправить память, пришлось срочным образом изучать эту науку, чтобы сохранить воспоминания о погибших ребятах.
В какой-то момент осознал, что дерьмо случается в жизни. Стоит себя простить за то, что я выжил, а кому-то просто не повезло. Я не мог безоружный никого защитить, наконец-то принял свою трусость и слабость. Это мне не просто далось, в лечебнице я провел около года. Потом снова настало приятное забытье, дав передышку воспаленному мозгу…
Словно наяву вспомнил тот самый день, когда по моей вине девчонка бросилась с крыши. Как смотрел сверху на её окровавленное тело, распластавшееся на асфальте перед школой. Я был в растерянности, когда следователь по делам несовершеннолетних явился к нам в дом и стал меня прессовать. Он напирал на то, что я в порыве гнева сбросил девушку вниз. Меня видели ученики, как я смотрел сверху на дело своих рук. Догадался, что никто не видел, как я толкнул влюбленную дурочку, но мне хотели это дело пришить. Следователь две недели настаивал на чистосердечном признании, в конце уже был не уверен в собственных показаниях. Отец, чтобы оградить меня от допроса, поместил в лечебницу для душевнобольных. Спустя неделю в моей палате умерло два приставучих соседа, улик не нашли, но подозрения возобновились. Теперь и у меня возникли вопросы, кому было выгодно убить бедолаг. Самым очевидным ответом была моя кандидатура, они мне не давали спать по ночам. Вот только признаваться себе, что у меня раздвоение личности, совсем не хотелось. Я реально не помнил, как их убивал. Но психиатр предположил, что во мне есть личность убийцы, которая появляется, когда меня достают. За мной стали наблюдать через камеры круглые сутки, надеясь доказать, что являюсь убийцей.
Кажется, я сорвался через пару месяцев, в моей палате пропал ещё один пациент. Снова я ничего не помнил, но камеры говорили мне об обратном. Собственными глазами видел, как преследую соседа по комнате, страдающего лунатизмом. А вот самого убийства заснять не удалось, мы пропали оба в слепой зоне, после чего я вернулся снова в палату. А вот соседа больше никто никогда не видел. После последнего прецедента отец дал добро на превентивные меры. Мне при помощи гипноза подтерли память и внушили программу с запретом насилия над людьми. Теперь догадался, почему не мог сдать сдачи издевающимся надо мной подросткам. Но признать себя монстром все же не мог. Осознание стало давить и искажать мою память, вспомнил, как психанул и толкнул девчонку, упавшую с крыши. Чем больше сопротивлялся, тем больше фактов всплывало в моём мозгу. Я не выдержал такой пытки в борьбе с собственным разумом, просто открыл глаза, выйдя из сновидения.
— Псих, наконец ты проснулся, сколько прошёл кругов? — Абрамович ждал моего пробуждения, а я мечтал лишь об одном, куда бы отлить.
— Сколько я спал, ощущение, что сейчас разорвёт, — искал на ровной площадке пустое ведро. Неподалеку обнаружил искомое, его уже использовали по назначению.
— Больше суток, никто столько не выдержал испытания, — осознал, что я молодец, хотя сомнений в своей адекватности только прибавилось.
— На третьем круге сорвался, как остальные справились? — мне было страшно, я ненавидел себя, надеясь, что у других было поменьше скелетов в шкафу.
— Хреново, все столкнулись с потерями, предательством и увечьями. Девчонки плакали, парни не хотели ничего говорить. Кто-то вышел наружу, чтобы проветриться, кто-то пошёл на второй заход, — поведал новости об испытании тот, кто сам пройти его даже не пробовал.
— Я тут подвёл итоги и пришёл к заключению, что ни хрена мы его не пройдём, если не подготовимся основательно, —
