Эпиграмма - Коллектив авторов
Всеволоду Кочетову
О том, что Кочетов — подлюга.
Об этом знают Мга и Луга.
Благодаря же «Литгазете»
Об этом знаю все на свете!
Давиду Кугультинову
Как на правом на боку
Я давала калмыку…
Я легла на левый бок —
А калмык уже не мог!
Цензору Борису Маркову
Наш Марков с виду не холуй —
В венце монашеской тонзуры.
Он сам себе отрезал…
В припадке собственной цензуры!
Сергею Михалкову
Мир старый спорит с миром новым
Упрямым опытом веков.
И лихо Гоголю с Крыловым
«Фитиль» вставляет Михалков!
Сергею Островому
Островой — титан Москвы,
Века однокашник.
Только вместо головы
Носит набалдашник.
Проходя по Невскому
Ты блядь минуешь,
Глядь-поглядь —
Тебе опять навстречу блядь!
Наш город стал теперь на вид
По-европейски блядовит.
В нем от скрещения идей
Растет количество блядей!
Евгению Рейну
(на отъезд поэта к И. Бродскому)
Поэту — русскому еврею —
Большой в Америке почет.
И Бродский ходит по Бродвею,
И Рейн в Америку течет.
Поэту Владимиру Сосюре
У Владимира Сосюры
Две губы. И обе — дуры.
Георгию Романову,
Первому Секретарю Ленинградского обкома КПСС
О город крови и туманов!
Идей великих и могил!
Тебя вознес один Романов,
Другой Романов — погубил.
Мирзо Турсун-Заде
Плов дымится на пару.
Пляшут гости на пиру.
Ну а жопа в резеде —
Сам Мирзо Турсун-Заде.
Аргументы
Не мути в колодце воду
И не ерепенься зря:
Есть дубинки на свободу
И на смелость — лагеря.
Александру Чаковскому
Достойно утвердившись в ранге
Писательской двуполости —
Строчит Чаковский как Фейхтвангер
Гороховецкой волости.
Запись в книге отзывов коньячного завода
Родившегося говнюком
Нельзя исправить коньяком.
Александру Флиту
Даю ответ на ряд разноголосиц:
Фет был поэт. А Флит — орденоносец.
Читая газеты
Нет, не мелкая безделка
Переходит в мандраже —
Перестройка в перестрелку
Превращается уже!
О чем забывать нельзя
Пока у нас повсюду есть Лубянки,
Из нас повсюду будут гнуть баранки,
И милый воздух над свободой нашей.
Как прежде, будет отдавать парашей.
И Правда лжет. Закон лукавит.
Осталось — думать и молчать.
Пока твоей Россией правят
Бумага, подпись и печать.
Льву Кондыреву
(загадка)
Чьи песни вовсе не поются.
Но регулярно издаются?!
Автоэпиграммы
И долго буду тем любезен я народу,
Что, написав роман, его я бросил в воду.
Погрузился я в поток
Нынешнего времени —
И остался без порток
С кепочкой на темени!
О юность! Где твои законы?
О молодость! О комсомол!
В кармане, где носил гондоны.
Теперь таскаю валидол.
В душе испытывая страх,
Перехожу на шепот.
Земля стоит на трех китах,
А Лениздат — на жопах.
Евгению Евтушенко
Ты — Евгений, я — Евгений,
Ты — не гений, я — не гений.
Ответ на эту эпиграмму
(существует версия, что автор — Е. Евтушенко)
Я — Евгений, ты — Евгений,
Я — не гений, ты — не гений.
Я говно, и ты говно.
Я — недавно, ты — давно.
Дон Аминадо
Ивану Бунину
И он, осолнечен, олунен,
Пред ликом чьим лишь ниц падешь.
О ком сказал директор: «Бунин
Уж очень дорог, но хорош».
Был ход вещей уже разгадан.
Народ молчал и предвкушал.
Великий вождь дышал на ладан.
Хотя и медленно дышал.
Но власть идей была упряма,
И понимал уже народ.
Что ладан вместо фимиама
Есть несомненный шаг вперед.
1939–1951
Толь от ласкового слова.
От ударов ли судьбы,
А подлец поднялся снова
С четверенек на дыбы.
Быстро читали газету.
Чаем нутро обжигали.
Мчались по белому свету.
Рыскали. Клянчили. Лгали.
Так проходили — неделя,
Месяцы, годы… Трясина!
Вот они, пьесы Корнеля,
Вот они, драмы Расина.
Если голубь до рассвета
На конюшне и проспал,
То наутро голубь этот
Все же лошадью не стал.
Одно лицо ей ангел дал.
Другое дал ей Мефистофель:
Чем добродушнее овал,
Тем злонамереннее профиль.
Игорю Северянину
Не старайся постигнуть. Не отгадывай мысли.
Мысль витает в пространствах,
но не может осесть.
Ананасы в шампанском окончательно скисли,
А в таком состоянии их немыслимо есть.
Надо взять и откинуть, и отбросить желанья,
И понять неизбежность и событий, и лет.
Ибо именно горьки ананасы изгнанья.
Когда есть ананасы, а шампанского нет.
