Борис Егоров - Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)
— Товарищи, к порядку! — призывает Чарушин. — Вернёмся к премиям. Итак, двадцать часов, тридцать сервизов, сорок подстаканников, остальное — грамоты. Уборщицам и курьерам — деньги. По десятке.
— А как же быть с товарищем Груздевым? — задаёт вопрос Гречишникова. — Его администрация не может отметить: он сам администрация. И местком не может: он выше месткома. Складчину устроить? Неудобно.
Чарушин озабоченно теребит марлевую наклейку на щеке.
— Товарищу Груздеву — орден… э-э-э… Раз юбилей положен, то и орден положен.
— А если не дадут? Я думаю, что мы со своей стороны что-то должны предусмотреть. Подчеркнуть уважение к человеку, который ведёт наш УКСУС…
— Стойте, Ксения Петровна! — неожиданно восклицает Ферзухин. — Есть мысль.
Юбилейная комиссия оцепенела от неожиданности: мыслей от Ферзухина она не ждала.
— Есть мысль! Сегодня пришло очень необычное письмо. Вот, читайте.
Письмо, извлечённое из конверта, выглядело так:
«Управление радиотехнической и металлообрабатывающей промышленности
Фабрика «Сантехмедтруд»
исх. № 1272
СКБК
Фабрика «Сантехмедтруд» разработала модель рабочего кабинетного кресла «ДБ-1».
Кресло изготовлено из дерева, металла и полимеров.
В правом подлокотнике расположена кнопочная клавиатура, которая даёт возможность устанавливать связь с любым сотрудником, не отрывая его от рабочего места. В левый подлокотник вмонтирована телефонная трубка.
Кроме того, в подлокотниках находятся также пепельница, электрическая зажигалка и портативный откидной столик для рабочего завтрака.
В спинке кресла расположены: а) озонатор-кондиционер (устройство, улучшающее состав воздуха и очищающее его от дыма); б) звукозаписывающий механизм, которым обычно пользуются, когда разговор ведётся но двум телефонам (в этом случае руководитель учреждения говорит с одним абонентом, а другого — записывает на плёнку).
Около правой ножки кресла находится специальная педаль для изменения положения спинки кресла и фиксации наклона в зависимости от необходимости.
В гребень спинки кресла вмонтирован малогабаритный репродуктор, позволяющий в откинутом положении прослушивать сообщения по радио. По желанию слушателя репродуктор переключается на телефон.
Кабинетное кресло «ДБ-1» апробировано и рекомендовано к производству.
Заявки следует направлять по адресу: г. Магнитный, ул. Радонежского, 27.
Оплата но безналичному расчёту, текущий счёт № 0012213 в Радонежском отделении облбанка.
Заказ выполняется в месячный срок. Стоимость кресла «ДБ-1» 225 руб. 37 коп.
Дирекция фабрики «Сантехмедтруд».
Когда чтение письма закончилось, Свинцовский воскликнул:
— Очень солидно!
— Вы за кресло? — спросил Ромашкин.
— А разве это плохо? И может ли быть плохо? Проспект напечатан. Раз напечатан, значит, одобрен. Без одобрения ничего не печатается. А вы против?
— Нет-нет. Я — за! — уточнил свою позицию Ромашкин.
— Ну, наконец к чему-то пришли — резюмировал Чарушин. — Конкретно — к креслу. Это своевременно. О чём сейчас повсеместно стоит вопрос? Об улучшении руководства. А для чего создано кресло? Для этой самой цеди. И кнопки все рядом, и магнитофон, и чайку можно выпить, и радио тут тебе. Вот техника! Как обрадуется наш Пётр Филиппович! Это не кресло, а, я бы сказал, трон…
— Всё правильно, но насчёт трона — лишнее, — оборвала оратора Гречишникова. — Не звучит политически… У нас принято говорить: рабочее место.
IX. Ромашкин творит
Бдительность Свинцовского
Кто такие тунеядцы?
Ромашкин сидел за пишущей машинкой и двумя пальцами отстукивал юбилейную груздевскую статью для городской газеты.
Сочинять — дело нелёгкое, особенно за кого-то. Если же за начальство, то трудности по вполне понятным причинам возрастают.
Прежде чем написать каждую новую фразу, Ромашкин подолгу смотрел в потолок и озадаченно чесал затылок.
Когда в отделе становилось шумно, он стучал карандашом по столу и умоляюще произносил:
— Тише, товарищи: Ромашкин творит!
На исходе пятой страницы была поставлена последняя точка и ниже — подпись: «П. Груздев, управляющий УКСУСом».
Соединив листочки скрепкой, Ромашкин отправился к Чарушину.
Заместитель управляющего посмотрел на Ромашкина затравленным взором и глухо спросил:
— Ко мне? Зачем?
Все три телефона трещали беспрерывно. Чарушин поочерёдно снимал трубки и без конца увязывал, утрясал и регулировал вопросы предстоящего празднества.
Улучив момент, когда усталые телефоны чуть приумолкли, Ромашкин положил на чарушинский стол свой труд, вернее — труд П. Груздева.
— Статья вот. Для «Лесогорской правды».
— Всё правильно?
— Абсолютно.
— Так-так. «УКСУСу исполнилось 25 лет. За это время учреждение провело огромную работу», — прочитал вслух Чарушин и отложил рукопись в сторону. — Давай, Ромашкин, неси Груздеву.
Груздева Ромашкин застал за его любимым занятием: вместе с Шалым и Малым он чертил схемы. Лицо управляющего светилось весёлым азартом игрока, который нашёл хитроумное решение и стопроцентно уверен в своей победе.
— Что? Статья? — спросил Груздев, не отрывая глаз от схемы. — Чарушину показывали?
— Да.
— Давай подпишу. Всё правильно?
— Абсолютно…
— Заклейте в конверт и отдайте в канцелярию.
Но занятие черчением Груздеву всё же пришлось оставить: через несколько минут в кабинет управляющего вбежала Гречишникова. Щёки её покрыты пятнами. Гречишникова размахивала пакетом.
— Пётр Филиппович, прошу разговора тет-а-тет… Между месткомом и администрацией…
Когда Шалый и Малый вышли из кабинета, Ксения Петровна бросила конверт на стол Груздева.
— Читайте статью, которую вы подписали. Скажите спасибо Свинцовскому: вовремя перехватил… Поинтересовался… Позор! Какой позор! Вот оно — ваше заигрывание с молодёжью!
— Спокойно, Ксения Петровна, спокойно. Я читаю, Та-ак. «УКСУСу исполнилось 25 лет. За и то время учреждение провело огромную работу, которая никому не нужна, кроме тех, которые в нём получают зарплату.
Что делает наше учреждение? Оно собирает заявки на различные материалы и оборудование от заводов и фабрик и посылает эти заявки выше. Выше заявки рассматривают, и решения, полученные свыше, УКСУС спускает ниже. Таким образом, управление координации снабжения является передаточной инстанцией, лишним межведомственным звеном, которое никому но помогает, а вернее — всем мешает.
Сегодня общественность города с большим энтузиазмом чествует коллектив нашего управления. А спрашивается: за что?…»
Груздев прервал чтение и кисло посмотрел в окно.
— Да, — после паузы выдавил он. Это что то вроде хулиганства. По ведь Чарушин смотрел… Я же доверяю…
— И вот вам плата за доверие, злорадно подхватила Гречишникова… — Я же всегда говорила: Ромашкин несерьёзный человек. Всё ясно: комсомольской свадьбы не будет!
— После всего такого, разумеется… А как другие мероприятия?
— Всё в порядке. План выполнялся. Даже диспут о тунеядцах провели…
Описывать «диспут» не имеет смысла. Пришёл лектор, говорил ровно академический час, потом Ксения Петровна предложила присутствующим товарищам высказаться. Но товарищи не высказались. Не созрели в их утомлённых головах более или менее значительные мысли. Разговор не состоялся. Очень нужный в стенах УКСУСа разговор.
Придётся восполнить этот пробел здесь, на страницах повести.
Кто такие тунеядцы?
На первый взгляд ответ аксиоматично прост.
При упоминании слова «тунеядец» перед нашим мысленным взором проходит небогатая галерея отпетых бездельников. В ней всего несколько экспонатов.
… Томная девица возлежит на тахте, лениво листая журнал мод. Она бережёт свои зубы и грызть гранит науки решительно отказывается. Не устраивает её и здоровый физический труд за токарным станком или у молотилки.
Девица, безусловно, живёт за счёт папы, потребляя большое количество нейлона и губной помады. Обществу она не даёт ничего.
… У подъезда гостиницы шныряет юнец. У него просящие глаза кота, прокравшегося к пиршественному столу. Юнец шевелит усами, пытаясь учуять, какой из заморских туристов может презентовать ему техасские подтяжки, бывшие в употреблении носки или экзотическую зажигалку. Всё, что ему перепадает, молодой негоциант реализует за определённую цену среди сверстников-единомышленников. У него есть своя клиентура.
Юнец живёт за счёт спекуляции, потребляет много коньяка и шашлыка. Обществу не даёт ничего.
… В тамбур электрички уверенным шагом входит мужчина неопределённого возраста. На плечи накинута ватная телогрейка, в руках — клюка. Приблизившись к пассажирам, обладатель телогрейки начинает усиленно хромать. Дальше всё понятно: «Дорогие братья и сёстры…»
