Адриан Моул: Дикие годы - Таунсенд Сьюзан Сью

В час ночи Пандора впихнула мне под дверь записку:

Адриан,

Если ты и дальше собираешься присылать мне такую грязь, я буду вынуждена передавать твои письма полиции.

Пандора

Собирая вещи, я размышлял, что приобрел в жизни не так уж много. Самый основной гардероб. Несколько сотен книг. Плейер «Сони». Десяток-другой кассет. Кружка, чайная чашка, миска и тарелка. Плакат Мунка, кактус, увеличительное стекло на подставке, ваза для бананов и настольная лампа. После полутора лет трудов в ДООС хвастаться особо нечем. Правда, у меня накоплено 2.579 фунтов в Строительном Обществе Маркет-Харборо и еще 197, 39 фунтов лежит в «Нат-Весте», но все равно.

Нашел синюю пластиковую расческу, которую искал с прошлого года. Она лежала на одежном шкафу. Почему? Как она там очутилась? Я никогда не забирался причесываться на шкаф. Подозреваю Джулиана. Он — большой поклонник Джереми Бидла[23].

11.00 вечера. Слишком устал, писать много не могу, хочу просто официально отметить, что лежу сейчас в кровати миссис Хедж. Она очень удобная. Мой новый адрес таков:

Оксфорд,

Саммертаун,

Виллы Ситвелл, 8

Когда я проснулся, то не сразу понял, где нахожусь, потом вспомнил. Пахло беконом, но спускаться я не стал. Чувствовал себя нарушителем. Я встал, на цыпочках сходил в ванную, оделся, заправил постель, потом сел сверху и стал прислушиваться к звукам снизу. В конечном итоге, подгоняемый чувством голода, сошел вниз. Миссис Хедж на кухне не было. На столе по-прежнему стояли тарелки после завтрака. Кухонная урна с педалью переполнена. На полу — яичная скорлупа. В шкафчике под раковиной — куча грязных желтых тряпок. В холодильнике полно маленьких блюдечек с заплесневелыми остатками. Сковорода не вымыта. «Обсервер» заляпан консервированным томатным соком.

Как я и опасался: миссис Хедж — потаскушка. Телефон звонил, не переставая. Принимал сообщения: «Звонил Тэд», «Звонил Иэн», «Звонил Мартин», «Перезвони Кингсли», «Звонил Джулиан: ты едешь во вторник на катере или нет?»

Когда миссис Хедж вернулась, я шваброй мыл пол на кухне. Она несла большой куст и четыре банки «Карлсберга».

— Господи, — вымолвила она. — Похоже, мне крупно повезло. Вам нравится работа по дому, мистер Моул?

— Мне представляется сложным терпеть беспорядок, — ответил я.

Она вышла в сад, вкопала куст, потом села в железное кресло на веранде и стала отхлебывать «Карлсберг» прямо из банки. Холод, казалось, был ей нипочем. Когда начался дождь, она вошла внутрь, взяла из корзины в прихожей зонтик для гольфа и снова вышла. Я поднялся к себе в комнату поработать над романом «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины».

Когда я спустился в следующий раз, миссис Хедж нигде не было. Приятно увидеть, что в холодильнике еще оставалось три банки «Карлсберга». Может быть, конечно, она потаскушка и эксцентричка, но, слава Богу, — пока не алкоголичка.

Когда я вернулся с работы, миссис Хедж еще лежала в постели. В кухню было стыдно зайти. «Карлсберг» из холодильника пропал. Должно быть, она выпила его в постели! Это единственный вывод.

Ходил к Пандоре забрать почту. Ничего волнующего. Письма из Строительного Общества Маркет-Харборо, «Ридерз Дайджест» и «Пломб» — фирмы, пропагандирующей эластичные трикотажные покрывала. Как «Пломбы» узнали мое имя и адрес? Я никогда не проявлял интереса к обивочным материалам. Пандора превратила мою кладовую в свой кабинет. Я открыл папку с надписью «Конспекты лекций» у нее на столе. Не понял ни слова. Видимо, написаны на сербско-хорватском.

Сегодня вечером зашел в ванную, не постучав. Миссис Хедж сидела в ванне и брила ноги. Завтра куплю дверную защелку. Размер у нее, по крайней мере, 38С.

Миссис Хедж сказала:

— Не стесняйтесь приглашать домой своих друзей, мистер Моул.

Я сообщил ей, что друзей у меня нет. Иду по жизни один.

Когда я сказал то же самое Леоноре, она велела:

— Перед следующим нашим сеансом, пожалуйста, попробуйте поговорить с незнакомым человеком; улыбнитесь, заведите разговор; подружитесь с какой-нибудь женщиной.

Когда я спустился, на кухне сидел незнакомец. Ел гренок с мармеладом.

— Привет, — сказал он. — Я Джерри.

Я улыбнулся и ответил:

— Доброе утро. А я — Адриан Моул.

На этом наше социальное сношение истощилось. Оказалось, очень трудно завязывать разговор с мужчиной, одетым в женское неглиже.

Я налил себе чашку чая и вышел.

Вот бы снова оказаться в моей старой кладовке.

В новостях — мистер Мэйджор:

— Мне хочется, чтобы мы были там, чему принадлежим, — в самом сердце Европы, чтобы мы работали с нашими партнерами по строительству будущего.

Странная штука: мистер Мэйджор не может произнести слово «хочется» так, чтобы оно рифмовалось со словом «мочится», что является единственно верным произношением. Почему-то он говорит «хоттца». Подозреваю, что эта неспособность коренится в детстве. Когда малютка Джон шепелявил: «Конфетку хоттца» и т.д. и т.п., соскакивал ли его папаша с трапеции и орал: "Я тебе щас покажу хоттца !"? — или вопил: "Только попробуй еще раз хоттца сказать — я из тебя живо всю дурь повыколочу", — после чего малютке Джону оставалось только тихонько всхлипывать в опилки арены от неспособности произнести такое простое английское слово?

Сердце мое переполняется сочувствием к нему. Ему крайне необходима терапевтическая помощь. Мне кажется, мы оба страдаем от того, что отцы заставляли нас краснеть. Подниму этот вопрос, когда увижу Леонору в следующий раз.

В выходные Браун поскользнулся на травянистом берегу и отшиб себе копчик. Собирал совиный помет. Он выведен из строя и лежит на доске на полу своей спальни. Ха! Ха! Ха! Хо! Хо! Хо! Троекратное ура!

Гордон Гоффе, заместитель Брауна, давит всех своей массой (двадцать стоунов). Проводит расследование «растащиловки почтовых марок». Везет как утопленнику. Я только сегодня собирался отправить начальные главы романа «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины» в «Фабер и Фабер». Придется раскошеливаться на марки самому. Как только они прочтут эти главы, остаток захотят так, что дыханье в зобу сопрет.

Из тюрьмы выпустили «бирмингемскую шестерку»[24].

Гордон Гоффе громыхает по всей конторе — проводит обыски в наших ящиках столов. У Меган обнаружили незаконную коробку шариковых ручек ДООС. Получила устное предупреждение. На этой неделе сеанса с Леонорой не будет. Она уехала на конференцию в Сакраменто.

Барри Кент в программе «Калейдоскоп» читал отрывки из «Дневника мурла». То немногое, что я услышал, — нигилистическая чепуха. В мою каморку ворвался Гоффе и сказал, что в рабочее время мне не разрешается слушать Радио-4. Я указал ему на то, что мистер Браун никогда не возражал.

Гоффе сказал:

— А я не мистер Браун.

Утверждение настолько идиотское, что я даже не нашелся, что ответить. Ответ у меня готов сейчас, в три минуты первого ночи, но, очевидно, уже слишком поздно.

Заехал домой к Пандоре за письмами. Ничего интересного: реклама нижнего белья с подогревом; бланк «Ридерз Дайджеста» на участие в конкурсе, приз — слиток золота; каталог «Пломб» — предлагают скидки на шторы из искусственного бархата. В следующем месяце мне исполняется двадцать четыре, и должен признаться, дорогой дневник, что я ожидал к этому времени состоять в переписке с интересными и пленительными людьми. Вместо этого весь мир, кажется, считает меня личностью, которая поднимается по утрам, надевает нижнее белье с подогревом, раздвигает шторы из искусственного бархата и садится читать свежий номер «Ридерз Дайджест».