Людмила Бояджиева - Игра

Миледи: — Вы кришнаит или христианин?

Б.: — Хуже — я пленник иных страстей.

Миледи: — Но вы спасли беззащитную женщину! Могу быть чем–то полезной вам, пленник неведомых страстей? Куда прикажите доставить — на вокзал, в аэропорт?

Б. — М-м… Маленькая просьба — пару минут без всяких разговоров и мыслей. Езжайте вслед за луной. Такой дивный момент… — Откидывается в кресле, закрыв глаза.

Миледи: — Луна всегда притягивала меня… Мне бы хотелось усилить кайф… Не бойтесь — я не собираюсь хрустеть поп–корном или курить травку. Можно? — склонившись, она включила магнитофон. — Любимая музыка — лучший наркотик.

(Звучит шлягер Кинга «Игра», тот, что был в баре в эпизоде 1)

Брюнет: — Фу… — скривился, как от зубной боли. — А я‑то идиот, надеялся, что меня не узнали… Снял шляпу, спрятал в карман массивные очки. — Наивный маскарад.

Миледи: — Неужели вы надеялись остаться не узнанным, суперстар?

Кинг: — Два дня мне это удавалось. Я не плохо отдохнул. Правда — избегал женщин. Они фантастически проницательны.

Миледи: — Увы, я поняла, что рядом со мной знаменитость, лишь когда мы свернули к морю и страх немного отступил. И то поначалу решила, что у меня глюки…Луна и Кинг… Ведь я частенько мечтала о вас. Как, впрочем, все женщины на этом побережье.

Кинг: — И в Европе, дорогая. Но мы проскочили несколько мотелей. Завтра вечером я официально со всей своей свитой появлюсь в «Национале», дабы вечером выйти на концертную площадку. Б–р–р — новый виток блистательной биографии. Но это завтра! А сейчас — единственное желание — отоспаться в тихой норке. Очень, очень тихой. Мне позарез необходимо, что бы портье был здорово подслеповат и нем, как рыба, а комната запиралась на хороший замок.

Миледи, ударяя себя в грудь: — Вы нашли и портье и комнату! Не окажет ли честь Король провести остаток ночи под кровом Миледи?

СЦЕНА 2

Пустынный частный пляж, окруженный садом. Шелест волн — звезды в небе и на воде. Волшебная ночь.

Миледи и Кинг (после ночного купанья и любви, обернутые полотенцами, лежат у воды, бросая камешки)

Миледи:

— Я всегда буду помнить эту ночь. Я вообще верю во всякую мистическую чепуху — предначертания, предчувствия, судьбу. Но умерла бы от смеха, если бы кто–то сказал, что мне предстоит провести ночь с самим Кингом!

Кинг: — Не похоже, чтобы ты страдала от отсутствия поклонников. — склоняется к девушке, осыпая ее брызгами и поцелуями. Та вздрагивает. — Что же случилось, детка? От кого мы сбежали и кто сейчас целится в мой затылок?

Миледи, (выскользнув из объятий, села, закрыв его рот губами). — Сумасшедший! Здесь тихо, как в «Лазурном сне».

Кинг: — Но ты дрожишь, трусишка.

Миледи: — Это от твоих рук… Я совсем не трусиха, о, нет! Меня растили домашней дочкой–куколкой, а я мечтала стать Миледи! Дралась с мальчишками, лазала по крышам, мечтала о славе с пеленок. И знаешь — многому научилась — стреляю, объезжаю диких мустангов… Знаю как делают фальшивый кофе и фальшивые деньги, могу починить унитаз и работать с компьютером. А еще петь… Боже, как я люблю сцену! Я даже иногда воображаю, что стою на ней рядом с тобой! Не веришь? Смотри…

(Затемнение)

СЦЕНА 3

Миледи встает среди цветов, начинает петь, балет появляется, а после окончания номера исчезает. Кинг неохотно подыгрывает:

Миледи:

— Кораблики в разлуке, нежный мой,

Песчинки в океане, дальний мой,

Мы тянемся друг к другу над волной…

Мы просим звезды путь нам осветить

ладонь с ладонью вновь соединить!

ОН: Но слезы — соль, поверь

А розы — боль, проверь,

И разве нужно, что б кому–то

вновь пришлось темно и круто

страстью рифмовать «любовь» и «кровь»?..

ОНА: — А грозный ветер рвет со стоном паруса,

уносит в тьму глухую наши голоса,

уносит в сны мечты и летний страстный зной…

Не предавай любовь!

И не забудь — ты мой!

Он: Но слезы — соль, поверь

А розы — боль, проверь,

И разве нужно, что б кому–то

вновь пришлось темно и круто

страстью рифмовать «любовь» и «кровь»…

ОНА: — Твой зов услышу я в кромешной тишине

и брошу перстень в дар бушующей волне…

лицо подставлю под холодный свет луны,

Сестрою назову, спрошу, где ты.

ОН: Но слезы — соль, поверь

А розы — боль, проверь,

И разве нужно, что б кому–то

вновь пришлось темно и круто

страстью рифмовать «любовь» и «кровь»…

ОНА: — Милый… Звезды дрожат и мерцают над бархатным морем.

Нежный… Как горячо под ладонью вздыхает волна.

Верный, в этой вселенной любви нас сейчас только двое.

Слышишь — чайки кричат «навсегда, навсегда, навсегда»…

ОБА: Что слезы — соль, — грешно!

А розы — боль, — смешно.

И очень нужно, что б кому–то

вновь пришлось темно и круто

страстью рифмовать в любовь и кровь…

(Сцена вновь изображает пустынный пляж. Герои еще некоторое время стоят обнявшись)

Миледи: — Знаешь, Кинг, такие счастливицы, как твоя жена, заставляют умирать от зависти всех хорошеньких девчонок. — Выпятив грудь, Миледи изображает рекламную позу. — Ну чем я хуже, а?

Кинг: — Ничем. И даже очень похожа на нее десятилетней давности. Ну, когда у нас начинался сумасшедший роман.

Миледи: — А ведь я далеко не бездарь. «Не знаю, что сказать… Вообще, это так странно…Странно, что сидим вместе — вы и я. Одни… Никто ничего не видит… Знаете, даже обидно… Обидно, когда никто не видит…» — заговорила она голосом Ренаты Литвиновой. — «Признайтесь лучше без обиняков, — ваше хобби — политика! Вы коммуняка под маской плейбоя!» (голосом Новодворской)

Кинг: — Здорово! — Я тоже любил передразнивать. Еще в школе. У нас были такие колоритные учителя… Особенно англичанка: «Вы можете не заниматься математикой, вы можете не знать, как устроен ваш телефон, что такое электричество и не дочитать отдельные главы «Войны и мир». Но уметь объяснить первому встречному американцу, что вы — энциклопедист — просто обязаны!» Конечно же, я был солистом школьного ВИА под названием «Хочу все знать» и слава моя гремела.

Миледи: — А я в школьном театре играла Миледи! Какие у нас были мушкетеры! Сплошь мои поклонники. Впрочем, Кардинал и Король тоже… Эта кличка прилипла ко мне, наверно, на всю жизнь. Но мушкетеры обзавелись семьями, кардинал сделал карьеру в милиции, а Миледи не стала королевой экрана. Снялась лишь в одном совершенно омерзительном рекламном ролике. Знаешь, кого я изображала? Косую инвалидку, отплясывающую фламенко с костылем!

Кинг кивнув в сторону роскошной виллы, стоящей за деревьями магнолий. — Бедняжка… Только не пойму — шикарный дом, свой пляж, пижонское авто… Или это все превратится в тыкву, как карета Золушки?

Миледи: — Дары неудачного замужества. Мы давно развелись, но он продолжает вести себя как наглый собственник. Богатенький индюк. Преследует меня, грозит пристрелить, если застанет с другим. Сегодня я пришла в ресторан твоего отеля со своим приятелем…Так, деловая встреча… Ах, неохота рассказывать… Все это такие пустяки в сравнении с тем, что сейчас происходит со мной… (Кричит звездам и морю) Эй, море — я счастлива! Звезды, не свалитесь от зависти — со мной Кинг!

Кинг.: — Ш–ш–ш… Ты в самом деле легкомысленная девчонка. Твой бывший «богатенький индюк» выследил тебя в отеле, устроил сцену с битьем гостиничной мебели и, вероятно, скоро будет здесь, дабы отвести душу на своей бывшей территории… Я вижу у причала катерок… Поедем–ка лучше кататься! Подальше от этой земли… (хочет подняться)

Миледи: обняла его за шею и притянула к себе. — Разве Кинг может чего–то бояться? (смеется) Воображаю, как ты великолепен в бою! Увы! Злодея мы не дождемся. Этот скандалист здорово выпил и уже наверняка давно храпит в чьей–нибудь кроватке… Да ну его к черту! Я счастлива. Мы счастливы. И больше ничего. Ни–че–го! Никогда не было и не будет. Сплошное бесконечное счастье… (ее глаза наполняются слезами)