Жан Ануй - Оркестр
Все поют:
«Кубинская нега,Кубинская нега,Кубинская нега, нега, нега!Кубинская, кубинская, Нега, нега, нега-а-а!»
Музыка.
Мадам Ортанс (шепотом пианисту). Начать с того, что она щепка. Небольшим мужчинам, как вы, мсье Леон, нужно, чтобы женщина о них заботилась, окружала вниманием, чтобы с ней было тепло. Нужна женщина в теле и знающая жизнь. Для любовника такая женщина — настоящая мать!
Пианист (неожиданно со стоном). О-о-ох! Мамочка! Только мамочка меня и любила.
Мадам Ортанс. Я буду тебе вместо матери, мой птенчик! А щепки только о себе и думают. У них ничего нет лишнего, чтобы предложить другому.
Пианист (снова со стоном). О! Мамочка!
Музыка.
Все поют:
«Кубинская нега,Кубинская нега,Кубинская нега, нега, нега!Кубинская, кубинская, Нега, нега, нега-а-а!»
Патриция (неожиданно глухо). Вы думаете, я не страдаю? Иногда я разденусь и смотрю на себя в зеркало в шкафу. Я красивая. Да, красивая! Но я не могу!
Памела (простодушно-доброжелательно). Однако это совсем нетрудно!
Музыка.
Все поют:
«Кубинская пега,Кубинская пега,Кубинская нега, пега, пега!Кубинская, кубинская, Нега, нега, нега-а-а!»
Эрмелина (Леоне, тем же тоном, что и раньше). Теперь ты понимаешь, что Эдмон — хам! Большего негодяя не найти. Никогда ни одного ласкового слова. И вообще ни слова. Нем. Как рыба!
Леона. Медведь!
Эрмелина. Но вот в чем дело: он — часть меня. Когда он уходит, как будто уходит моя часть, я вся — ожидание, когда он соизволит вернуться и когда я снова стану целой. Не знаю, ты понимаешь, что я хочу сказать?
Леона. Яснее ясного. Дело не в нем, дело в тебе.
Эрмелина. Именно поэтому он и получит всю обойму, если попробует приударить за другой. Паф! Паф! Паф! Паф! Паф! Паф!
Леона. И — бац!
Эрмелина. Это и есть любовь!
Все поют:
«Кубинская нега,Кубинская нега,Кубинская нега, нега, нега!Кубинская, кубинская, Нега, нега, нега-а-а!»
Конец отрывка. Бурные аплодисменты.
Пианист (вдруг поворачивается и восклицает с надрывом). И вообще, наплевать мне на все! Жена все плачет в кресле… а эта — тоже со страстями и слезами. Плевать мне на них. (Кричит.) Плевать! Что за крест: я с ними плачу, с обеими, два раза в день! Первый раз — в гостинице, и второй раз — дома. Один раз — одетый, второй — раздетый. Я худею, извожусь, мучаюсь. У меня рези в желудке, но в глубине души, совсем в глубине, на самом дне, я вынужден признать, что мне на все наплевать. Иногда я сбегаю от них и один, совсем один, иду на берег реки, туда, где пляж и бассейн, и смотрю на женщин, которые купаются или лежат на солнце. Я делаю вид, что просто гуляю или ищу кого-то, но это не так, я никого не ищу. Я сам-солнце! И все они мои! И я могу менять! То я с блондинкой, то с рыжей, то с крашеной, то с тощей, то с толстой! Все — мои! Все мне повинуются. И совсем молоденькие, которые еще ничего не умеют, и матери, которые, если отдаются, то наслаждение — наверняка! Мне предлагается все самое лучшее, самое сокровенное — распластанное и обнаженное, чтобы не упустить ни единого лучика! Им вдолбила реклама, что нужно обжариваться со всех сторон! (С циничным хохотом.) Обжарено! 3ажарено! Пережарено! На вертеле! Шашлык! И повар — я! Я Нерон! Я Тиберий! Все! Все мои! И с одними я ласков — поцелуйчики, сантименты, а других я — плеткой. Некоторых я вообще потом приказываю казнить. (У него не хватает дыхания, он выбился из сил и добавляет лирическим тоном.) Все знают, что есть проститутки, но к ним нужно пойти, и они дорого стоят, и потом страшно — можно заразиться, а тут, представьте, порядочные женщины все мои, самые красивые, все до одной! И бесплатно! (Внезапно кричит как безумный.) Да здравствуют курорты! (Добавляет отрывисто и четко.) Огромный пляж и все голые! Все! Закон. Под страхом смерти.
Мадам Ортанс (испуганно). Мсье Леон! Птенчик мой! Нельзя так вести себя в оркестре! Ну, успокойтесь же! Патрон на нас смотрит!
Внезапно раздастся звук отдаленного выстрела. Оркестрантки обеспокоено поднимают головы. Приглушенный говор толпы. Через сцену пробегают Лебонз и официант.
Мсье Лебонз (через некоторое время возвращается, и вне себя). Кто послал вас на мою голову? Что, свиньи, я вам за это плачу, да? За то, чтобы вы стрелялись у меня в туалете! И еще в часы пик! Чтобы всех посетителей распугать! Какие у вас тут драмы, мне наплевать! Завтра нанимаю другой оркестр! Ну, музыка! Играйте же, идиотки… Живее! И чтобы все заплясали! Чтоб было весело! Чтобы никто ничего не заметил!
Мадам Ортанс. Она умерла?
Мсье Лебонз. Не знаю! Сейчас взломают дверь. Послали за врачом. Музыка же! Черт побери! Музыка-а! Зрителям сказали, что это прожектор лопнул. (Быстро убегает.)
Мадам Ортанс в панике мечется между оркестрантками, заменяя ноты. Все они сталкиваются друг с другом, роняют пюпитры.
Мадам Ортанс. Скорее, дети, скорее! Ариозо весталки пропускаем. Номер шесть! Меняйте номер! Играем «Гавот маленьких маркиз»! Ах, дура! Я говорила, — она нам принесет несчастье! Для чего ей вздумалось покончить с собой — только чтобы насолить другим! Всем шляпки! И с подъемом!
Оркестрантки в сутолоке рассаживаются по местам. Все надевают на головы маленькие смешные картонные шляпки по моде времен Людовика XIV.
Считаю один такт! Ну! Раз, два, три! Грациозно!
Оркестр начинает играть «Гавот маленьких маркиз», легкий и грациозный отрывок. Все в забавных маскарадных шапочках, играют весело, с комическими жестами под строгим взглядом возвратившегося Лебонза.
Официант снова пробегает через сцену, за ним торопится врач. Оркестр продолжает, веселая музыка сопровождается шутливыми жестами и мимикой.
