Рональд Харвуд - Квартет

ДЖИН. (Она не понимает) Да, конечно.

СИССИ. У него день рождения десятого октября и мы отмечаем его. Потом мы немного отмечаем дату Томи Бичема, только никогда не помню день рождения это или смерти, Бена Бриттена, даже Моцарта не забываем. Мы все время чем-то заняты. Сама увидишь. И каждый что-то должен что-то сделать. Этот концерт будет первым нашим общим праздником. Все хотят, чтобы Рэджи спел «Сердце красавиц», да Рэджи?

Рэджи не отвечает.

ДЖИН. Я влюбилась в Рэджи, когда впервые услышала, как он это исполняет.

СИССИ. А гвоздем программы у нас будет Энн Ленгли. Она исполнит партию Виолетты.

ДЖИН. Энн Лэнгли? Здесь? Думаю, что она здесь пользуется успехом.

СИССИ. Будет, когда споет свою Виолетту.

ДЖИН. Она все такая же грузная?

СИССИ. У каждого своя конституция.

ДЖИН. Ну, не знаю. К тому же, мне всегда казалось, что ноты в ее верхнем регистре звучат, как крик совы при родах. Рэджи, ты не хочешь прогуляться со мной и показать мне сад?

РЭДЖ (страстно). Оставь меня в покое, Джин! Ради Бога, оставь меня в покое…

Джин рыдает.

Прости меня. Извини. Не обращай внимания. Меня всегда учили, что истинный джентльмен тот, кто даже случайно, не может быть грубым. У меня просто вырвалось. Это было недостойно.

ДЖИН (сквозь слезы). Мне столько пришлось пережить. Меня приняли сюда из милости…

УИЛФ. Как и меня, и Сисси. Как и большинство из здешних обитателей. Не надо стыдиться этого, с кем ни бывает.

РЭДЖ. Со мной не бывает. Я сам за себя плачу.

УИЛФ. Рэджи, Рэджи, НЖС, НЖС.

Он улыбается, тихо напевает. Джин продолжает всхлипывать. Рэдж протягивает ей безупречно чистый носовой платок. Она утирает слезы, хочет вытереть нос, но останавливается, когда чувствует запах от платка.

ДЖИН. Тот же одеколон. 4-7-11. Не знала, что ты по-прежнему его покупаешь. Боже, это возвращает меня в прошлое. Это возвращает меня к тебе, Рэджи. Запахи для меня — тоже, что для Магдалена для Пруста.

СИССИ. (тихо, Уилфу) Что это за Магдалена?

Уилф пожимает плечами.

ДЖИН. Запахи и музыка, конечно.

Джин возвращает платок Рэджи. Они улыбаются друг другу. Уилф замечает это.

УИЛФ Сисси, я вижу, что Нобби отправляется в цветник. Он снял свою рубашку…

СИССИ (Притворно равнодушно). Где?.. Что-то не видно….

УИЛФ. Он скрылся за деревом.

Уилф беззвучно хмыкает. Сисси быстро уходит. Уилф торжествует.

УИЛФ (ухмыляется). Пойду посмотрю, не пришел ли последний номер журнала «Эротика».

Уходит. Пауза.

РЭДЖ. Я даже не помню, когда ты плакала.

ДЖИН. Мама меня учила, никогда не показывать людям свои переживания. Рэджи, нам надо кое о чем договориться.

РЭДЖ. Твоя мать умела скрывать свои чувства. Ей это было легко. У нее их. Когда я впервые встретил ее, то думал, что она никогда не улыбается, потому, что у нее плохие зубы. Но я ошибался. Она показала их за обедом. Они были блестящие и даже то, что ты оставила меня. Верно, она умерла уже?

ДЖИН. Да. Десять лет назад. Нет, одиннадцать. И не говори о ней плохо. Пожалуйста.

РЭДЖ. Я любил твоего отца. Когда он услышал, что ты оставила меня, он позвонил и сказал: «Извини, старина, но поблагодари бога, я женат на ее матери… Его уже тоже нет, наверное».

ДЖИН. Да. Он умер раньше мамы. (Маленькая пауза) Они так мною гордились. Ни дня не проходит, чтобы я о них не думала. Твои родители мне тоже нравились. Но они не приняли меня.

РЭДЖ. Не приняли.

Пауза.

Джин. Мама тоже закончила в доме для престарелых. Я клялась, что это никогда не случиться со мной, и вот я здесь. Рэджи, мы оба должны жить здесь. Что мы можем сделать?

РЭДЖ. Как говориться, сделаем, что можем. Что же еще?

ДЖИН. Прости меня, что я причинила тебе боль. Не сердись. Мы были слишком разные. Я заучивала эту фразу целую неделю.

РЭДЖ. Ты это уже говорила. Ты повторяешься.

ДЖИН. Я? О, Боже. Останови меня, если я буду делать это снова. (Маленькая пауза) Но, все-таки, это правда.

РЭДЖ. Что за правда?

ДЖИН. Что я очень, очень сожалею, что ранила тебя так глубоко. Меня ужасно мучает совесть. Но я была молодой и горячей. И я была так потрясена. То, что я сделала — непростительно…

РЭДЖ. Остановись, остановись, Джин остановись немедленно. Я не хочу говорить об этом, я не хочу вспоминать. Когда Сисси объявила о том, что ты здесь я среагировал очень резко, даже более резко, чем, когда увидел тебя. Глубина моих чувств к тебе была для меня неожиданно. Но уже я справился с собой. Я слишком стар, чтобы переживать заново старую историю. Я не хочу волноваться. Это слишком меня утомляет. Ты здесь. Я здесь. Ловушка. Добавить нечего.

Молчание.

ДЖИН. Я знала, что наш брак принесет несчастье в тот момент, когда отец ввел меня в храм.

РЭДЖИ. Неужели?

ДЖИН. Да. Когда я увидела священника. У него были впалые щеки и глубокие круги под глазами. Он был похож на призрак онаниста. Это был дурной знак.

Рэджи улыбается, опять через силу.

Бедный Рэджи.

РЭДЖ (взрываясь). Не произноси это больше никогда.

Пауза.

ДЖИН. И вот, мы оба старые.

РЭДЖ. Да, теперь мы старики.

Пауза.

ДЖИН. Как ты проводишь здесь время?

РЭДЖ. Я слушаю музыку. Я читаю. Наслаждаюсь общением с друзьями. Я их люблю. Я не хочу попасть в сумасшедший дом, поэтому я не смотрю телевизор. Я пишу свою автобиографию. Если я хочу утомить себя, то я думаю об искусстве. Если я хочу замучить себя, то я думаю о жизни. Но искусство- это моя единственная забота, его смысл, его значение, его способность учить, увлекать, воздействовать и воспитывать… (Он внезапно останавливается, бросает взгляд на кого-то в саду; Становиться злым, шипит) Сука!

Джин поражена.

Посмотри, посмотри на нее, вот она идет, Ангелина, тюремщица в белом халате, идиотка, называет себя сестрой милосердия, посмотрите на нее, корова, толстозадая пи… Она отказалась мне дать мармелад за завтраком. Она дала мармелад всем, кроме меня, она дала мне абрикосовый джем, а я его ненавижу, она сделала это специально. Сука! Корова! (Он смотрит, как она идет, потом, как будто ничего не произошло) Искусство — лекарство для человечества, Джин. Но, из чего оно возникает? Прав Эрнест Ньюман, не из поэзии. Я пришел к выводу, что настоящий источники искусства — это сама жизнь. Жизнь во всем своем разнообразии, красоте, уродстве — нет, нет, не верно, слишком помпезно, претенциозно, искусственно, о, это так трудно описать…

Джин чувствует себя неловко. Старается взять себя в руки.

ДЖИН. Ты слушаешь свои старые записи?

РЭДЖ. Нет, если ты там, то не слушаю.

ДЖИН. А я себя слушаю часто.

РЭДЖ. Я так и думал.

ДЖИН. Они переиздали нашего «Риголетто».

РЭДЖ. Меня просят спеть на «Сердце красавицы» гала-концерте в честь дня рождения Верди…

И ты была моей Джильдой.

ДЖИН. Да, Сисси говорила…

РЭДЖИ. «La Donna e mobile qual plumo al Vento». Сердце красавицы склонно к измене. И образ, который у меня будет перед глазами — это ты в роли Джильды. Это будет бешеный успех.

ДЖИН. Ты слышал, как я сказала, что влюбилась в тебя, когда впервые услышала, как ты это поешь?

РЭДЖ. Меня вызывали двенадцать раз.

ДЖИН. Тебя девять, а меня двенадцать. Однажды, когда меня пригласили почетным гостем на вечер в Ковент-Гарден, и я вошла в ложу…

РЭДЖ. Ты повторяешься.

ДЖИН. Да?

РЭДЖ. И не первый раз. Хотя, какая разница? В опере мы повторяем себя бесконечно, мы повторяем, повторяем себя, все время, все время.

Он улыбается. Пауза.

ДЖИН. Мое несчастье в том, что я никогда не думала о будущем. Жила одним днем, не заботясь. Я пела, я путешествовала, я тратила свои деньгами, и деньги мужа. Когда я вышла за Найджела Харриса… (она останавливается на полу слове)