Людмила Бояджиева - Игра

Где хватка? Кулаки? Где крепкая рука?

Где выучка толкаться, стучать в любую дверь,

и брать на абордаж, причем — наверняка?

Валька:

А наша крошка моет, драит тут в две смены,

усердьем фору даст любому черному рабу,

а бабки тратит на журналы, мемуары,

портфолио, танц–класс, уроки ля–ля–ля и прочую муру.

Миледи:

— Как мучит и ласкает бремя славы

Кругом поклонники, завистницы, цветы,

Подарки, обещания, круизы,

Ко дню рождения со всех сторон сюрпризы…

«Для вас…», «Молю…», «Без памяти люблю…»

А честный Карл несет в зубах кораллы…

В газоне у бассейна искрясь дрожит роса

от голоса, что ждут с волнение все залы,

и смеха той одной, что всем теперь нужна…

Бармен и Валька повторяют:

«… немножечко усталая,

но вовсе не капризная и чрезвычайно милая -

прелестная, игривая, изящная, красивая -

— супер — гранд — брависсимо — звездющая звезда!»

(Расходятся по местам)

Бармен:

— Ну что тут говорить — у крошки в голове — сплошная ерунда!

С таким воображением в министры либо бомжевать. А вот по делу… По делу, извините — никуда. Другим в Фоли Бержер придется гарцевать.

Валька: — Миледи ждет, что к нам на кофеек заглянет

Кинг Балуев! Я не ошибся, детка? Пора спасать беднягу. Ну видно ж сразу (взгляд на фото) — он совсем зачах без жарких поцелуев.

Миледи в гневе швыряет окутавшую ее занавеску, садится за столик читает объявление: «Агентству «Модел Фарбс» требуются уроды для участия в рекламном ролике….» Черт побери! Им нужна косая каракатица на костылях. И совершенно некуда деть красотку, смахивающую на Ким Бессингер.

(Дорисовывает портрету Энн на стене косоглазие и клыки).

Вальке: — А вот не сомневаюсь, что ОН непременно заглянет! Давай на спор?

В кафе вбегает подросток в комбинезоне автозаправки, кричит: — Шеф меняет покрышку самой американке! Той самой, что недавно приз по кино взяла. Она идет сюда! И с ней господин — такой шикарный! Бабки во взгляде так и шуршат..

Бармен: — Сбрендил, парень! Мое заведение не на голливудском бульваре. И даже не на Мосфильме.

Парень выскакивает, что бы почтительно распахнуть двери перед посетителями.

Миледи: — ОН!!!

Заходит унылая, супер–элегантная молодая дама с брезгливым лицом — та, что на афише (Энн Тарлтон) С ней полный, потный, представительный мужчин.

Бармен: — О…добрый день, госпожа Тарлтон! Знаем, преклоняемся… Какая радость для всех нас!(делает знаки, что бы ушла выпачканная в креме Миледи. Торопливо включает кофеварку, достает коробку с зернами): — — Настоящий бразильский кофе высшего класса. Лично приобрел в Рио–де–Жанейро. Исключительно для ВИП персон.

Миледи поправляет волосы, старается попасть на глаза прибывшим. Бармен показывает ей, что бы скрылась на кухне и убрала прессу. Она собирает газеты и журналы, но не в силах уйти, разглядывая знаменитость.

Спутник актрисе: — Не капризничай, радость моя. Тебе полезно взглянуть как все это выглядит на самом деле. У нас как и у вас. Ну, то есть, как в этом задрыганном Городе Ангелов. Мир жесток к маленьким людям. Скверное место, убожество, дикая вонь, жуткие лица,… Обрати внимание на эту особу… нечто подобное тебе предстоит изобразить в начале нашего нового фильма…

Помощник бармена угодливо протирает стул и пододвигает его звезде. (Гости садятся)

Бармен ставит чашечки кофе: — От меня лично — поклонника вашего цветущего таланта.

Актриса, небрежно кивнув в знак благодарности, прислушалась к пению по ТВ — там Кинг поет про «Золотую девочку». Говорит с акцентом: — Мой Бог, и здесь я слышать его голос!

Спутник: — Феномен глобальной популярности. Твоего мужа крутят по всей стране и президенты и всякая шваль. Пардон, народ.

Энн Тарлтон, (живо переходя на украинский говорок): — А моему такой народ до фени! Он без понтов по всему миру бабки сшибает. Гребет по высшему разряду! И совершенно не нуждается в дешевой популярности…

Спутник: — Увы, широкий пипл далек от настоящего искусства! Слушают великого актера, при этом принимают внутрь всякую дрянь, свински упиваются и бьют друг другу лица. Смотри, какие типажи — боров и его телочка. (показывает на Бармена и Миледи. Обращается к девушке:) — Иди сюда, детка. Он трахает тебя, эта скотина? (Берет у нее журнал). А что мы читаем? «Мир кино»! Недурно, для этой забегаловки. (Оглядывается, видит изуродованный портрет Энн на стене, меняется в лице. Энн тоже багровеет. Спутник, спешно вставая, обращается к ней:) — Вот именно то, о чем я говорю тебе, милая, — полная нравственная деградация в массе!

Миледи торопливо сдирает афишу, прячет за спиной. Бармен делает ей ужасные глаза. Гости в боевой готовности надвигаются на виновницу. Та изображает нервный тик.

Валька объясняет гостям: — Она инвалид с детства. От волнения пошли судороги.

Энн, снова изображая леди: — Это тяжело смотреть… И ее духи, святой Патрик! Воздух! Мне надо иметь свежий воздух! Я буду говорить президент! Пусть запрещайт слушать мой муж в грязных местах.

Спутник: — Именно! Я немедля сообщу в Санэпид станцию, что видел на продуктах питания энергичных, хорошо упитанных тараканов.

Уходят.

Бармен к Миледи с глубоким вздохом: — Ты уволена, детка. В третий и в последний раз. И никогда, никогда больше добренький Гарри не пустит даже на порог…

Миледи: — К чертям тебя и твое заведение! Развел тараканов, бразильский шпион!

Берет телефон, решительно набирает номер.

— Вы ищете уродов? Отлично! (гнусавя в трубку). У меня одна нога, врожденное косоглазие и хронические ринит. Еще…, но это между нами, болезнь Паркинсона в стадии обострения… Не хотелось бы афишировать. Я еще не замужем.

— Сколько мне лет? — М–м–м…Слегка за сорок. Если точнее для анкеты? Ну, скажем, — пятьдесят шесть. Люблю ли я громкую музыку? О, мивая! Как я танцевала в дансингах на Елисейских полях! Это было еще до войны — носили крепд–джорджетт и стрижку «гарсон». Сейчас я вам расскажу о своем дружке Жанне. Жанне Маре. Он же не всегда был э… голубоватым. Вы меня понимаете? Что? В среду с девяти до одиннадцати в двести тридцать пятую комнату… Записываю… Со всеми протезами… Своими или вообще? Поняла. Вы очень, очень любезны…

СЦЕНА 2

Холл рекламного агентства. У входа в помещение студии очередь инвалидов разной степени разрушения.

Миледи появляется в холле, грохоча костылем и скрипя протезом. Она вполне убедительна в образе инвалидки. (В носу тампоны, на деснах капы, дикая прическа, макияж. Кроме того — тик, косоглазие) Хорошенькая ассистентка, засияв от восхищения при виде расфуфыренной в пух и прах каракатицы: — О! Рада вас видеть, госпожа…

Мил.: — Госпожа… Виолетта Гарбо. Это псевдоним.

Ассистентка провожает ее сквозь ряды ожидающих просмотра инвалидов в помещении студию, где проходят съемки ролика. Докладывает режиссеру тихо: — Кажется, то что надо. Виолетта Гарбо.

Миледи усаживают в кресло, поставленное в свете софитов.

Режиссер (Феликс Черемухин) объясняет ей: — Мы снимаем рекламный ролик нового стерео проигрывателя. Идея такова — не только юные отморозки, но и люди солидные, даже, простите, в чем–то ограниченные, не могут устоять против хорошей музыки. Она их заводит, взрывает, уводит… Да, учтите — вы мексиканка! Знойная, страстная, горячая… Грим потом — это всего лишь проба. Дайте ей текст (ассистентка дает инвалидке текст песни). Пойте как можете, мисс Гарбо… Ролик будет озвучиваться профессионалом. Если музыка взволнует — пританцовывайте! Вы еще так молоды! Душой. Фонограмма! (оператору) Начали, Боб!

Миледи заслонилась руками от нацелившегося на нее объектива, — Сейчас же уберите камеру! Надеюсь, вы работаете по системе Станиславского? О каком перевоплощении может идти речь? Мексика — это бурная страсть, прежде всего. Страсть брюнетки. Я дам вам страсть брюнетки. А вы мне — черные кудри. (осматривается, видит большие муляжи микрофонов для караоки) Что это у вас здесь кругом торчит? С колючками? Простите, это нельзя показывать! Это эстетическая порнография!