Эдуардо де Филиппо - Филумена Мартурано
ДОМЕНИКО (с интересом). А какая другая могла бы быть?
УМБЕРТО. Кто знает… Есть столько интересных вещей, с детских лет начинаешь увлекаться…
РИККАРДО. Потом жизнь — сплошное стечение обстоятельств. Вот, к примеру, я. Как я оказался в магазине на Кьяйя? Любил белошвейку!
ДОМЕНИКО (схватывая на лету). Много девушек у тебя было?
РИККАРДО. Так не жалуюсь…
Доменико, заинтересованный, встает, ищет в Риккардо какую-нибудь черту, свойственную своей молодости.
Знаете, не могу найти в моем вкусе. Увидел одну, понравилась, говорю себе: «Вот она…» И сразу решаю: «Женюсь». Потом вижу другую, и мне начинает казаться, что эта нравится больше. Никак не могу решиться — всегда новая женщина лучше той, которую знал раньше! Доменико (к Умберто). Точно. А ты, наверное, наоборот, более спокоен в отношении женщин? Риккардо: да он вообще монах.
УМБЕРТО. До определенного момента. С нынешними девушками трудно быть сдержанными. На улице, куда ни глянь, столько красавиц! Трудно выбрать. Что же мне остается делать? Буду искать до тех пор, пока не найду свой идеал.
Доменико смущен, обнаружив у него те же наклонности, что и у Риккардо.
ДОМЕНИКО (к Микеле). А как ты… тебе тоже нравятся женщины?
МИКЕЛЕ. Я очень рано попал в беду. Познакомился с женой и… прощай все. Теперь иди прямо, не заглядывайся по сторонам, с моей женой шутки плохи… Одним словом, понимаете, как мне живется. Не потому, что девушки мне не нравятся… Боюсь я…
ДОМЕНИКО (обескураженно). Значит, и ты любишь женщин… (Пауза. Не оставляя надежды). Я, когда был молодым, любил петь. В те времена были серенады в моде. Собирались мы с друзьями, семь — восемь человек… Ужинали на террасе, а потом — мандолины, гитары… Кто из вас поет?
УМБЕРТО. Я — нет.
РИККАРДО. И я.
МИКЕЛЕ. А я люблю.
ДОМЕНИКО (счастливый). Ты поешь?
МИКЕЛЕ. И как! Да разве можно без песни работать? Всегда пою в мастерской.
ДОМЕНИКО (торжественно). Спой что-нибудь.
МИКЕЛЕ (уклоняясь, раскаиваясь в своем хвастовстве). Я? Что ж мне спеть?
ДОМЕНИКО. Что хочется.
МИКЕЛЕ. Знаете что? Мне стыдно.
ДОМЕНИКО. Разве ты не поешь в мастерской?
МИКЕЛЕ. То другое… Эту знаете: «Скажите, девушки, подружке вашей»? Эх, хорошая песня! (Начинает напевать бесцветным голосом, сильно фальшивя).
«Скажите, девушки, подружке вашей,Что я не сплю ночей, о ней мечтая,Что всех красавиц она милей и краше…»
РИККАРДО (перебивая). Так и я умею петь… Каким местом ты поешь?
МИКЕЛЕ (почти обиженно). А что, плохой голос?
УМБЕРТО. И я спою.
РИККАРДО. А я — нет?
ДОМЕНИКО. Так любой споет. (к Риккардо). Спой-ка.
РИККАРДО. Я не такой нахальный, как он. Разве немного… (Напевает).
«Скажите, девушки, подружке вашей,Что я не сплю ночей, о ней мечтая,Что всех красавиц она милей и краше…»
Умберто подтягивает последнюю фразу.
МИКЕЛЕ (продолжает).
«Я сам хотел признаться ей,Но слов я не нашел…».
Возникает нестройный и неестественный хор.
ДОМЕНИКО (прерывает их). Довольно, хватит…
Все смолкают.
Перестаньте: так лучше… Вы волнуетесь… Нельзя так… Трое неаполитанцев — и не умеют петь!
Слева входит Филумена в красивом новом платье. Высокая прическа «по-неаполитански», две нити жемчуга на шее. Серьги — «замочки» в ушах. Она выглядит почти как девушка. Говорит с Терезиной, портнихой, которая идет за ней с Розалией и Лючией.
МИКЕЛЕ. Добрый вечер, мама.
РИККАРДО. Добрый вечер, поздравляю.
ФИЛУМЕНА (приятно удивлена). Вы уже здесь? Добрый вечер. (Терезине, упрямо). Иди, я покажу, где испорчено. Ну а ты сама не видишь, что тут испорчено.
ТЕРЕЗИНА. Где вы видите дефект, моя донна Филумена? Я же не первый год шью вам…
ФИЛУМЕНА. Ну, а ты сама не видишь, что тут испорчено, а, Терезина?
Терезина, одна из неаполитанских портних, которые никогда не смущаются. Обиды разочарованных клиентов даже не задевают ее. Ее спокойствие выводит из себя.
ФИЛУМЕНА. И глазом не моргнет! У тебя хватает совести смотреть в глаза и лгать?
ТЕРЕЗИНА. Что же, по-вашему, я должна признавать? Что здесь испорчено?
Знаешь, почему ты испортила? Когда ты кроила мне, ты выкроила и на платье своей дочке… Филумена. Не в первый раз… Я видела твою девочку в новом платье из моего материала…
ТЕРЕЗИНА. Когда вы это говорите меня охватывает гнев. (Другим тоном). Конечно, если остается… Филумена смотрит на нее с упреком. Но чтоб в ущерб клиенту? Никогда! Совести не хватит так поступать!
РОЗАЛИЯ (восхищенно). Донна Филуме, вы — сама красота! Прямо под венец!
ТЕРЕЗИНА. Какое же платье вам еще надо?
ФИЛУМЕНА (побледнев). Не надо было воровать материал, понятно?
ТЕРЕЗИНА (несколько обиженно). Зачем такие слова? Вы так со мной еще никогда не разговаривали… Что же я, мошенница? Меня обозвали мошенницей лишь потому, что, видите ли, осталось мало материала. (Делает жест, означающий неизмеримо малое количество).
ДОМЕНИКО (который до этого момента нетерпеливо ждал конца этой сцены, целиком погруженный в свои навязчивые и волнующие его мысли, Филумене). Филуме, я должен поговорить с тобой.
ФИЛУМЕНА (хромая, делая несколько шагов по направлению к Доменико. Она хромает из-за новых туфель, которые жмут ей). Мадонна… ох, эти туфли…
ДОМЕНИКО. Жмут? Больно? Сними, надень другие.
ФИЛУМЕНА. Что ты хочешь сказать мне?
ДОМЕНИКО. Терези, если вы уйдете, вы доставите нам большое удовольствие.
ТЕРЕЗИНА. Я не задержусь. Все, иду. (Складывает материал и кладет его на руку). Примите поздравления, желаю счастья. (Лючии, направляясь в глубину сцены). Э, никак не пойму, какое еще платье нужно? (Уходит в сопровождении Лючии).
ДОМЕНИКО (трем молодым людям). Идите в столовую, займите шаферов. Выпейте чего-нибудь. Розали, проводи их.
РОЗАЛИЯ (покорно). Да, синьор. (Парням). Идемте. (Уходит через «кабинет»).
МИКЕЛЕ (братьям). Пошли.
Смеясь, все трое выходят через «кабинет».
ДОМЕНИКО (глядит на Филумену, восхищенно). Как ты хороша, Филуме… Снова стала молодой… И если бы не эти волнения и раздумья, я сказал бы — ты опять можешь заставить мужчину потерять голову!
ФИЛУМЕНА (любой ценой хочет избежать темы, которая волнует Доменико и которую она сразу угадала по его виду). Ну вот и все. Кажется, я ничего не забыла. Как я устала сегодня! Доменико. И я не чувствую себя спокойным.
ФИЛУМЕНА (делая вид, что не понимает). Разве можно быть спокойным? Одна Лючия помогает. Альфредо и Розалия — два старика.
ДОМЕНИКО (возобновляя прерванный разговор). Не увиливай, Филуме. Ты думаешь о том же, о чем и я… Только ты можешь дать мне душевное спокойствие и равновесие, Филуме…
ФИЛУМЕНА. Я?
ДОМЕНИКО. Ты знаешь, я сделал все, как ты хотела. После того, как расторгли брак, я пришел к тебе… И не однажды, много раз я приходил к тебе… Но ты заставляла говорить, что тебя нет. Именно я пришел к тебе и сказал: «Поженимся, Филуме».
ФИЛУМЕНА. Сегодня вечером наша свадьба.
ДОМЕНИКО. Ты счастлива?.. По крайней мере я так думаю.
ФИЛУМЕНА. Разве не видно?
ДОМЕНИКО. Тогда сделай и меня счастливым. Сядь и выслушай. Я прошу тебя.
Филумена садится.
Если бы ты знала, сколько раз за эти девять месяцев я пытался поговорить с тобой, но не хватало смелости. Всеми силами я старался победить в себе чувство стыда. Я понимаю, это — сложная и деликатная тема, и мне самому больно ставить тебя в трудное положение, требуя ответа; но ведь мы будем мужем и женой. Ты знаешь, почему ты вступаешь со мной в брак. Я — нет. Я знаю только, что женюсь на тебе потому, что ты мне сказала, что один из этих троих — мой сын…
