Нил Саймон - Мексиканский тупик (Дилемма Роуз)

Кленси. На «ура». «Даблдей» хочет опубликовать книгу к Рождеству.

Арлин. Книги на Рождество теряются в толпе. По-моему, твоя мысль.

Кленси. Я был не в курсе.

Роуз. Почему они не замечают меня? Уолш, что это?

Уолш. Влюблены по уши. В таком состоянии и Большой Каньон не заметишь.

Кленси (Арлин). Вся редакция читала и плакала. Сам мне сказал… И еще сказал, что проза художественная.

Арлин. Я с ним согласна. Пошли наверх, сумки укладывать. К вечеру хочу съехать.

Кленси. А почему не утром? Вечер пропадёт, жалко.

Арлин. Ну, ты у меня за это получишь.

Кленси. С радостью, с радостью.

Поднимаются наверх.

Роуз (Уолшу). О чём это она: «Съеду сегодня вечером»? С чего бы это?

Уолш. Прости, но я думал, ты всё поняла.

Роуз. Ты становишься каким-то далёким… И всё отдаляешься.

Уолш. Исключено. Мы, как две секвойи, касаемся неба вместе.

Роуз (отводит взгляд). Почему они ни единого слова мне не сказали?

Уолш. Боже мой… Так ты и вправду не знаешь…

Роуз. Не знаю что?.. (Потрясённая.) Ты хочешь сказать –

Уолш. Страшно выговорить.

Роуз. …Выговорить слово «умерла»??

Уолш. Можно сказать «скончалась»… или «ушла от нас»… или «покинула этот мир»… или «вознеслась на небеса»… Ну, что ещё можно придумать?

Роуз. Я задыхаюсь.

Уолш. А почему — яснее ясного… У тебя был сердечный приступ… Такой же, как у меня… И результат тот же.

Роуз. А почему я не чувствую себя на том свете?

Уолш. Почувствовала, если б была ещё жива… В общем, это трудно объяснить. Слишком мало времени прошло.

Роуз. Самый важный момент в жизни, и я его прошляпила.

Уолш. Это случается… с везучими.

Роуз. В чём же мне повезло?

Уолш. В общем, ты проскочила через…

Роуз. А Арлин знает?.. Ну, само собой… Она меня в тот момент не застала, бедняжка. А ты присутствовал при моей кончине?

Уолш. Нет. Я был в клубе… Мне об этом сообщил мой друг, он тоже в тот момент скончался.

Роуз. Ты был опечален… или счастлив?

Уолш. И того и другого понемногу… Не хочу показаться бесчувственным, но для тебя это плохо, а для меня хорошо.

Роуз. Роуз Стайнер умерла!.. Как это непривычно… Так когда это произошло? В какое точно время?

Уолш. А не всё ли равно?

Роуз. Каждое мгновение жизни важно… Я во плоти?.. Нет, это невозможно… А где мои… как это называется?

Уолш. Останки… они погребены на кладбище «Гринроуз». Тебе там понравится… Зелено, как в Ирландии.

Роуз. Народ был? А, неважно.

Уолш. У, куча народу… Отовсюду съехались.

Роуз. Ух, ты! Такой момент упустила.

Уолш. Не совсем. Сначала ты лежала дома на самом видном месте…

Роуз. И этот дом… Арлин что, продаёт его?

Уолш. Насколько я понимаю, они его заколачивают на зиму. На будущий год вернутся… Они считают, что для писателей это место идеальное…

Роуз. А как насчёт моей мебели, моих книг, моих нарядов?

Уолш. Да не всё ли тебе равно?

Роуз. Почему после смерти приходится от всего отказаться?

Уолш. Да, галактика бескрайна, но для шкафов в ней места никогда не хватает –

Роуз (почти перебивая его). — Место для шкафов. Похоже, мы с тобой будем неразлучны миллиарды и миллиарды лет.

Уолш. Возможно, только один миллиард.

Роуз. Ну что, Уолш, сумки собраны и стоят в коридоре?.. И, конечно, больше никакой писанины. (Уолш пожимает плечами.) …Честно говоря, я не против, сказать мне особенно больше нечего… Займёмся своими самыми любимыми занятиями: ухаживать за цветами, ведь мы их посадили сами, содержать в порядке дома, которые сами построили, навещать старых друзей, присматривать за детьми, которых мы вырастили… или почти вырастили. Я всё думала: а на том свете будет выступать Филармонический оркестр?.. (Уолш поводит плечами.) А Мария Калласс будет петь?

Уолш. Все билеты проданы на три года вперёд…

Роуз. Тела нет, а тщеславия хоть отбавляй, живучее… А как я выгляжу после смерти, можно взглянуть? (Уолш указывает на зеркало, Роуз оборачивается.) О, чёрт!.. О, господи, прости. Можно так выражаться после собственной кончины?

Уолш. У всех умерших реакция одна и та же.

Роуз. Дай ещё разок взгляну. (Поворачивается к зеркалу.) …Ну, в общем, неплохо. И морщины куда-то исчезли.

Уолш. Если бы у этих продавцов косметики была своя сеть магазинов, состояние бы сколотили… Пошли, Роуз.

Роуз. И куда теперь?

Уолш. В тоннель.

Роуз. Тоннель?

Уолш. Мы должны пройти через тоннель, а в конце его увидим свет.

Роуз. Прямо как в фильмах с участием незабвенной Грир Гарсони… Что за тоннель? Я их терпеть не могу. Мне в них становится страшно… Где он?

Уолш. Точное место назвать не могу, но очень напоминает Линкольновский.

Роуз. Значит, когда пройдём через него, окажемся в Нью-Джерси?

Уолш. Роуз, чему быть, того не миновать.

Кленси и Арлин появляются с чемоданами в руках.

Арлин. А называться как будет?

Кленси. Как я просил — «Роуз и Уолш».

Арлин. Спасибо. (Чмокает его в щёку.) Гевин, можешь оставить меня на пять минут одну? Нужно сделать кое-что.

Кленси. Само собой… Захвачу-ка я кое-какие цветы, которые твоя мама посадила. А то они завянут.

Роуз. О, господи, он же будет их поливать пивом «Хайнекен».

Кленси удаляется. Арлин наливает себе вина из графина. Отходит в сторону и потягивает вино.

А как насчёт Арлин? Я успела попрощаться с ней?

Уолш. Успела.

Роуз. Столько лет прожили в разлуке, а теперь вот расстаёмся навсегда.

Уолш. Да нет. Она будет вспоминать о тебе часто-часто.

Арлин. Роуз… Мать… нет, не так. Мамочка… Я пью за тебя… Я люблю тебя.

Роуз. И я тебя, ангел мой.

Уолш (Роуз). Ш-ш-ш. Это не между вами разговор. Это она сама себе.

Роуз. А, ну да.

Арлин. Наговорила я тебе всяких гадостей в последний раз… И не жалею об этом. И не потому, что злюсь на тебя… Мне надо было снять с души груз… И ты ни разу не прервала меня… За тебя. (Пьёт вино.)

Роуз (Арлин). В погребке есть вино получше.

Уолш. Роуз, да разве в этом дело?

Роуз. Ох.

Арлин. Может, и опоздала я со своей речью… Но очень горжусь, я прямо на седьмом небе от того, что Роуз Стайнер была моей мамой… А кто бы на моём месте не гордился этим? Прошу тебя, не переживай и не кори себя за мои слова об одиноком детстве… Я скучала по тебе… Но это естественно… Если бы я не скучала по тебе, какая дочь выросла бы из меня? Теперь я понимаю, как тяжела жизнь, когда тебя всё время осуждают…. и всё время ждут от тебя чего-то… Если я начинаю распускать нюни, прерви меня.

Роуз. Ничего ты не распускаешь… Ты говоришь моими словами, точь-в-… (Уолш качает головой.) Извини, к такой роли я ещё не привыкла.

Арлин. …Ты умела любить… Я сужу по твоим отношениями с Уолшем… Пусть я в детстве была одна, зато лучшие годы мы были вместе… Я знаю, у тебя самой детство было тяжёлое… и сама росла без ласки… и потом решила, что она — проявление слабости… Мам, всё не так… Теперь я это прекрасно понимаю… С Уолшем временами было очень тяжело… А ведь ты прожила с ним жизнь…

Роуз. Вот так вот. Понял?

Арлин. Но через твою замкнутость он видел и способность к большой любви…

Уолш. Роуз, да она всё понимает… И ставит тебя на самый высокий пьедестал.

Арлин. Вот так, мам, за тебя… (Пьёт вино.) И что я ещё знаю точно… Что небеса примут тебя в свои объятия… И ты будешь вечно счастлива…

Роуз. Да, но сначала надо пройти через Линкольновский тоннель…

Уолш. Я сказал, что-то вроде Линкольновского тоннеля.

Арлин. Я бы могла болтать с тобой часами… но вот бокал пустой…

Роуз. Ладно, поговорим в другой раз…

Кленси (входит быстрым шагом). Ну что, ненаглядная моя, двинули? Часы пик скоро, застревать в тоннеле что-то не хочется.