Двадцать четыре Насреддина - Автор Неизвестен

Сказал и пошел прочь[645].

1023. Обманулся

Однажды ходжа судился с неким человеком. На суде Насреддин все время засовывал руку за пазуху, и поэтому дело было решено в его пользу. Когда же его противник ушел, судья сказал:

— Теперь дай мне то, что обещал.

— Я ничего не собирался тебе давать, а просто показывал, что если я проиграю дело, то забросаю тебя камнями, лежащими у меня за пазухой.

XIV

О ДЕЛАХ БОЖЕСТВЕННЫХ И БОЖЬИХ СЛУЖИТЕЛЯХ[646]

1024. Спины заболели

Жители махалли* обратились к Насреддину Афанди с просьбой:

— У нашего имама* голос больно гнусавый. Когда он читает Коран, хоть беги из мечети! А ваш голос, почтенный Афанди, нам очень нравится, и мы вас просим: будьте имамом нашей мечети!

Долго Насреддин Афанди отнекивался, но в конце концов согласился.

Три года служил Афанди имамом: за все это время ни один из правоверных не пожертвовал на дом Аллаха ни гроша. Никто и не побеспокоился, чем живет их духовный пастырь. Думал Афанди, думал и придумал.

Как-то после вечернего намаза* он задержал паству:

— Хочу сказать вам несколько слов.

— Слушаем, слушаем, — ответили правоверные.

— Говорят, что многие из вас во время намаза склоняются в земном поклоне и поднимают головы раньше меня. Правда ли это?

Многие из богомольцев, смущенные, должны были признаться в этом грехе.

— Кто поступает так, его молитва не будет принята Аллахом. Прихожане начали извиняться:

— Клянемся, что этого больше делать не будем!

— Этой вашей клятве я не верю, — заявил Афанди. — Повторяйте за мной: «Если во время намаза мы будем поднимать голову раньше имама, пусть Аллах превратит нас всех в козлов, и проглотит нас земля живыми, аминь!»

Правоверные повторили клятву слово в слово.

На другой день рано утром правоверные, как обычно, пришли в мечеть совершить утренний намаз. Впереди всех, лицом к михрабу*, как всегда, сидел Афанди. Когда дело дошло до земных поклонов, Афанди согнулся и, приложив лоб к земле, остался в таком положении. Паства последовала за ним: все выпятили зады, опустили лбы к земле и застыли в таком положении. Прошло много времени, час, второй, а Афанди все лежит, и никто не смеет выпрямиться, все связаны страшной клятвой.

Тогда кто-то умоляюще попросил Афанди:

— Почтенный наш имам, у всех нас спины заболели, скоро ли нам вставать?

Не меняя положения, Афанди сказал:

— Подниму голову только тогда, когда получу с вас долг, а нет, так будете лежать три года!

Правоверным ничего не оставалось делать, как порыться в кошельках и выложить Насреддину Афанди причитающиеся деньги. Афанди пересчитал монеты, положил их в карман, а потом заявил:

— Если хотите поднять головы, сначала заплатите мне за три года вперед, а нет, так лежите себе!

Правоверные снова полезли в кошельки. Когда Насреддин Афанди получил и эти деньги, он им сказал:

— А теперь можете смело распрямиться. Отныне я разрешаю вам опускать головы и поднимать их, когда вам вздумается!

1025. Скупая паства

Прихожане мечети, имамом которой одно время был Насреддин Афанди, отличались крайней скупостью. У них, как говорится, и снега нельзя выпросить зимой. Потому Афанди жил впроголодь.

Однажды после вечернего намаза прихожане окружили Афанди и обратились к нему с просьбой:

— Скажите, Афанди, а в раю есть мечеть?

— Там была мечеть, и очень красивая. Но райская паства была такая скупая, что имам той мечети чуть не умер от голода. Тогда Аллах разгневался и велел закрыть мечеть, — ответил Афанди.

1026. Что едят на четвертом небе?

Насреддин поселился в каком-то селении. Однажды он читал проповедь и, говоря о пророческой миссии Иисуса, сказал, что тот поднялся на четвертое небо. Когда Насреддин спускался с минбара*, одна женщина остановила его и спросила:

— Чем питается и из какого источника пьет на четвертом небе пророк Иисус?

— Странно! — отвечал Насреддин. — Вот уже два месяца я в этом селении, и ни одна живая душа не поинтересуется, что я ем и пью. А вот, поди же ты, про пророка Иисуса сразу захотели узнать![647]

1027. Худшее наказание

У Моллы совсем кончились деньги. Жена пристала к нему:

— Для чего ты столько учился? Пойди и побудь хотя бы несколько месяцев в селениях моллой*, привези немного муки и пшеницы.

Молла и сам видел, что ничего другого ему не остается, и был вынужден пойти по селениям. Но куда бы он ни приходил, ему всюду говорили, что у них есть свой молла, и не принимали его. Наконец, добравшись до одного селения, он увидел несколько крестьян, убивающих пойманную лисицу. Молла подошел к ним и спросил:

— Почему вы ее убиваете?

— Молла, — ответил один из них, — эта лисица не оставила у пас ни одной курицы, ни одного цыпленка. Наконец-то она попала к нам в руки. Мы должны ее убить.

— У вас ничего не выйдет, — сказал Молла, — дайте ее мне, и я так накажу ее, что она всю жизнь не забудет этого.

Крестьяне подумали и отдали лисицу Молле. Тот снял свою чалму, надел ее на голову лисицы, а затем накинул на нее свою абу* и выпустил.

— Молла, — спросили его, — почему ты выпустил ее? Что это за наказание?

— Вы ничего не понимаете, — ответил Молла. — Худшего наказания вы не придумаете. Теперь она стала моллой. В какое бы селение она ни пришла, ее отовсюду выгонят. Всю свою жизнь она будет нуждаться в куске хлеба и подохнет с голоду[648].

1028. Молитва о ветре

Насреддин служил имамом в мечети одной деревни. Крестьяне каждый год выделяли для него часть своего урожая, чтобы он молился за них. Но вот однажды крестьяне не уплатили Насреддину его доли и заявили, что был недород и, мол, не до него. Насреддин рассвирепел и закричал:

— А я вот возьму и не дам вам ветра — и весь ваш урожай останется на току.

И он вернулся к себе в город. Как на беду, тот год и правда оказался безветренным — и весь урожай дехкан остался на току. Они собрались и послали к Насреддину крестьянина с просьбой вернуть им ветер и обещанием платить вдвое больше прежнего.

— Мне надо самому приехать в деревню и на месте произнести молитву, — заявил Насреддин.

Крестьянам пришлось сложиться и оплатить его дорожные расходы. Встречать Насреддина собралась вся деревня. Его встретили с великим почетом, стали умолять произнести молитву о ветре и пообещали платить вдвое больше прежнего. Насреддин отправился в поле,