Двадцать четыре Насреддина - Автор Неизвестен
— Немедленно отправляйся к кадию.
Насреддин без возражений пошел к кадию, вошел в присутствие и сказал:
— Вчера я отправился со слугой погулять в садах. Там я увидел пьяницу, который валялся в грязи, а рядом лежали шапка и джубба. Я поднял джуббу и накинул на плечи. У меня и свидетель есть. Если этот пропойца явится к вам, позовите меня, я верну ему джуббу.
— Не знаю, — отвечал кадий, — что это был за дурак. Джубба пусть пока побудет у тебя. Если кто-нибудь станет искать ее, я вызову тебя[638].
перс. 8, 851017. В шкуре собаки
У Насреддина Афанди издохла любимая собака. Он так дорожил ею, что после трехдневного оплакивания решил хоронить ее как следует. Завернув труп собаки в саван и пригласив имама, он тайно закопал труп на кладбище.
Об этом стало известно жителям города, и они потащили Афанди к казию.
— Волею Аллаха, — заявил Афанди, — моя собака перед кончиной заговорила по-человечьи, ваша милость. Разве может животное заговорить по-человечьи, если на то не было воли Аллаха?
— Никому не дано сомневаться в силе всевышнего, — ответил казий. — А что сказала тебе собака?
— Моя собака сказала так: когда я умру, похороните меня в саване по обычаю. И пожертвуйте господину казию сто таньга.
Афанди оправдали[639].
узбек. 7, 911018. Вата затупила твой топор
Некий кузнец привлек к суду дехканина, требуя у него возврата долга, а советчиком при суде были эфенди. Истец дал судье взятку — топор. Ответчик, разузнав про это, приволок ночью к судье большой мешок с ватой. Судья присудил в пользу ответчика. Тогда истец пожаловался эфенди:
— Что такое случилось? Судья ведь обещал присудить в мою пользу!
Эфенди ответил:
— Вата затупила острие твоего топора, и топор ничего не разрубит.
Тогда истец попросил отложить исполнение решения на день, а ночью притащил судье ценный ковер. Судья отменил свое прежнее решение и присудил в пользу истца. Ответчик никак этого не ожидал и поднял шум:
— Разве это по шариату: вчера так, а сегодня этак?
— Не шуми, — ответил ему эфенди, — по шариату нельзя ошибиться ни на один волосок, а в ковре ведь не один, а тысяча волосков![640]
тадж. 5, 3821019. Эпенди и торговец
Каждое утро Эпенди обращался к всевышнему с молитвой: «Господи, пошли мне тысячу золотых, если же будет хоть на один золотой меньше, я не возьму». Услышал об этом сосед-торговец и решил испытать Эпенди. Утром, когда Эпенди молился, торговец залез на крышу и бросил через дымовое отверстие мешочек с 999 золотыми. А сам стал прислушиваться: «Как поступит Эпенди?»
— Наконец-то Аллах внял моей молитве, — обрадовался Эпенди и, пересчитав золотые, увидел что их ровно 999. — Видно, Аллах и мешочек засчитал за один золотой, — немного подумав, проговорил Эпенди и положил золото в карман.
Видя, что дело принимает плохой оборот, торговец забеспокоился и тут же побежал к Эпенди.
— Эпенди, верни мои золотые! — обратился он.
— Послушай, в своем ли ты уме? О каких деньгах ты ведешь речь? Разве ты когда-нибудь давал мне золотые? — ответил Эпенди.
Как ни доказывал сосед, что это он бросил в дымовое отверстие деньги, Эпенди и слушать не хотел.
Торговец понял, что дело так просто не решится, и предложил обратиться к кази.
— От кази я не бегу, но пешком идти не могу, — заявил Эпенди.
Торговец привел ему осла. Эпенди и на этом не успокоился.
— Я человек известный. Как я покажусь перед кази в таком изношенном чекмене?
Купцу надо было во что бы то ни стало доставить его к кази, и он принес ему новую шубу.
И вот Эпенди и торговец прибыли к кази.
— Что вам нужно? — спросил их кази.
Торговец начал:
— Этот человек взял у меня столько-то денег, а теперь отказывается.
— Ну что ты на это скажешь? — обратился кази к Эпенди.
— Спросите у него, тагсыр*, давал ли он эти деньги мне своими руками?
Тогда торговец рассказал все как было. Эпенди улыбнулся и проговорил:
— Этот торговец — мой сосед. Возможно, он слышал, как я считал свои деньги, а теперь, как шайтан, хочет обворовать меня. Я даже опасаюсь, что он назовет своим и моего осла.
Торговец испугался, что и осла может лишиться, и закричал:
— Конечно, он мой. Ты не пожелал идти пешком к кази, и я дал тебе осла.
— Может быть, он скажет, что и эта шуба принадлежит ему? — усмехнулся Эпенди.
— Конечно, и шуба моя.
Тут кази рассердился не на шутку.
— Ах ты негодный! Ты решил отнять все у уважаемого нами человека! Вон отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели! — закричал он и выгнал торговца.
Вернувшись домой, Эпенди позвал торговца и вернул ему его вещи[641].
туркм. 15, 1451020. Как молла доказал свою правоту
Однажды молла Наср-Эддин подъехал к базару, привязал осла к столбу, а сам сел под навесом и попросил дать ему чаю.
В это время какой-то человек остановился, слез с осла и начал его привязывать рядом с ослом моллы.
— Не делай этого, почтеннейший, — сказал ему молла, — мой осел на весь аул славится своим норовом. Как бы чего не случилось!
Человек промолчал и, подойдя к молле, сел рядом с ним.
«Видно, глухонемой», — подумал молла, встал и пошел к ослу с намерением привязать его к другому столбу. Но в это время осел моллы так брыкнул чужого осла, что тот замертво упал с распоротым животом.
Хозяин осла вскочил и начал ругать моллу Наср-Эддина.
— Ведь я же тебя предупреждал, — ответил ему молла. — Сам виноват.
Но человек не слушал его доводов:
— Твой осел убил моего осла, и ты должен мне за него заплатить!
— Что еще выдумал, — рассмеялся молла. — И не подумаю.
Тогда человек пошел к судье и подал ему жалобу на Наср-Эддина.
Судья вызвал к себе моллу и стал его допрашивать. Но молла Наср-Эддин упорно молчал.
Судья покачал головой и сказал:
— Я вижу, что этот человек немой. Какая же на нем может быть вина?
Тогда истец рассердился:
— С чего это ты решил, что он немой? Когда я подъехал к базару, он мне сказал, что его осел славится на весь аул норовом, и потому не советовал привязывать
