Сверхизбыточность. История роста населения, инноваций и процветания человечества на бесконечно богатой планете - Marian L. Tupy
Брат Генри, Брукс Адамс (1848-1927), утверждал, что промышленность создает монополии, обладающие такой властью, что они разрушают свободу и общество. Государство, по его мнению, должно вмешаться, чтобы обратить вспять тенденцию к монополизму. В своей книге "Закон цивилизации и упадка" Брукс превратил эту теорию в исторический закон, утверждая, что Рим был разрушен крупным сельским хозяйством, поглотившим независимых свободных землевладельцев. Президент США Теодор Рузвельт (1858-1919 гг.) был во многом ориентирован на Брукса и стремился расширить контроль государства над американским бизнесом. Брукс, в свою очередь, приветствовал империализм Рузвельта, поскольку он усиливал власть государства. Его рецептом для хорошо функционирующего общества было мощное, милитаристское правительство, управляемое технократической элитой, которое должно было уничтожить капиталистов и спасти нацию от упадка.
Тем временем в Германии сестра Ницше и опекунша Элизабет Фёрстер-Ницше (1846-1935) взяла в свои руки труды больного брата. Переработав их в соответствии со своими антисемитскими и националистическими убеждениями, Ницше взорвался популярностью. Война, по мнению Ницше, является прекрасным источником жизненной энергии. "Я радуюсь военному развитию Европы, а также внутренним состояниям анархии: время покоя и китайского окостенения, предсказанное Галиани для этого века, прошло", - писал он. "Личное мужское достоинство тела, вновь приобретает ценность, оценка становится более физической, питание более мясным. Красивые мужчины снова становятся возможными. Бледное лицемерие (с мандаринами на вершине, как мечтал Комте) закончилось. В каждом из нас утверждается варвар, а также дикий зверь", - продолжает Ницше.
Одним из молодых последователей Ницше был Освальд Шпенглер (1880-1936), выходец из семьи среднего класса, восставший против удушающей морали поколения своих родителей. Шпенглер нашел убежище в Мюнхене, где под влиянием радикально настроенных писателей и художников формировались новые грамотные массы. В мюнхенской среде было много культурных пессимистов и националистов. Они считали немцев единственным в Западной Европе народом, относительно нетронутым индустриальной цивилизацией и находящимся в постоянной борьбе с современностью. Поэтому, когда в первом десятилетии XX века в Европе нарастала напряженность и война казалась все ближе, мюнхенские интеллектуалы радостно приветствовали надвигающиеся беды.
В своей книге "Упадок Запада", вышедшей в 1918 г., Шпенглер утверждал, что все крупные культуры и цивилизации следуют циклической схеме роста и упадка. Весенняя и летняя стадии характеризуются жизненной силой, которая приводит к расцвету искусства, литературы, религии и философии. На "осенней" и "зимней" стадиях, напротив, наблюдается спад творческой активности и ориентация на деньги, промышленность, политику и экспансию. Однако не все потеряно, так как после упадка одной цивилизации на ее место поднимается другая. Шпенглер считал, что западная цивилизация вступила в последнюю стадию и в отчаянной борьбе за власть приведет к самоуничтожению. Единственная надежда, по мнению Шпенглера, заключалась в том, что Германия сможет пробиться сквозь хаос и возродить новую культуру из пепла войны.
После Великой войны книга Шпенглера приобрела огромную популярность. Его надежды на восстановление Германии возлагались на ветеранов войны, которые, получив жизненные силы в боях, поведут страну в будущее. Как и Брукс Адамс, Шпенглер представлял себе милитаризованную, социалистическую командную экономику, но с прусскими традициями послушания. Классическая "индивидуальная" свобода заменялась внутренней свободой, которая обреталась в служении целям нации. Государство, народ и промышленность, пророчествовал Шпенглер, сольются в единое целое, что станет высшим проявлением воли к власти Ницше. Национал-социалисты разделяли взгляды Шпенглера и неоднократно пытались привлечь философа в свои ряды, но Шпенглер не спешил вступать в партию, основанную на массовой политике и расизме, а не на предпочитаемой им прусской милитаристской традиции. Он умер в 1936 г., предсказав, что Третьему рейху осталось жить не более 10 лет.
Пока Шпенглер и Гитлер занимались революциями в Мюнхене, в Институте социальных исследований во Франкфурте развивалась другая философская школа. Франкфуртская школа, членами которой были философы Макс Хоркхаймер (1895-1973) и Теодор Адорно (1903-1969), стала пионером новой, более пессимистичной версии марксизма, чем та, с которой мы познакомились в главе 1. Как и другие теории упадка, новая теория коренилась в идее вырождения. Все, в чем раньше обвиняли физическое вырождение, например, преступность, психические заболевания и атавизм, теперь возлагалось на буржуазный капитализм. Хоркхаймер, возглавивший институт в 1929 г., считал, что разрушительность капитализма выходит за рамки экономики, затрагивая привычки и мысли людей. Эта культурная критика основывалась на ранних работах Маркса, который утверждал, что капиталистическое разделение труда отделяет рабочих от продукта их труда, низводит их до статуса машин. Утратив свою человечность, пролетариат становится бездушным и идиотичным, что, по мнению Адорно, он и обнаружил в его любви к джазу.
После прихода Гитлера к власти представители Франкфуртской школы перебрались в Колумбийский университет в Нью-Йорке. Ошеломленные поддержкой, которую национал-социалисты получили от рабочего класса, философы Франкфуртской школы пришли к выводу, что фашизм на самом деле является неизбежной и последней стадией развития современной цивилизации. Адорно и Хоркхаймер проследили эту тенденцию вплоть до эпохи Просвещения, утверждая, что неустанное стремление к власти с помощью разума порождает цикл отчуждения и господства, который достигает кульминации в тоталитаризме. Эта экспансивная критика распространялась и на Советский Союз Иосифа Сталина, поскольку утверждала, что любое индустриальное общество обречено на ту же судьбу, независимо от его идеологии. На самом деле идеология была тем инструментом, который позволял функционировать этим тоталитарным обществам. Задача Франкфуртской школы, как и нигилистов Ницше, состояла в том, чтобы сорвать эти культурные повязки и обнажить реальность властных отношений в современных обществах.
Во Франции философы объединили утверждение Франкфуртской школы о том, что рациональность разрушает свободу, с ницшеанской критикой буржуазного общества. Результатом этого идейного союза стал экзистенциализм. Так, французский философ Жан-Поль Сартр (1905-1980) утверждал, что истинная свобода обретается путем выбора собственных ценностей, как это должен был сделать прототип постнигилиста Ницше. Буржуазное видение мира, считал он, было не просто культурной тиранией. Оно ограничивает свободу, навязывая людям свои ложные ценности. В начале своей жизни Сартр считал, что взаимодействие с обществом разрушает свободу, превращая человека из индивида в продукт цивилизации. Позднее Сартр изменил свою точку зрения, утверждая, что свободу можно обрести, полностью погрузившись в настоящее (то есть в политику). Для Сартра участие в коммунистическом движении, которое стремилось изменить существующее положение вещей, было способом вернуть себе индивидуализм. К этому выводу он
