Pegasus - Laurent Richard
Сандрин была так же озадачена, как и я. Казалось, они не приняли во внимание почти все факты, изложенные в нашем письме.
"Это очень хорошо для нас, - сказала она.
"Он действительно хорош", - согласился я, пока Сандрин объясняла мне, как переслать его нашим партнерам.
Долгое ожидание закончилось.
"И это все?" размышляла Сандрин.
"У них нет ответов", - сказал я. "На самом деле они просто пытаются зацепиться за хрупкие точки, но не затрагивают сильные стороны или суть наших вопросов. Это невероятно".
"Это безумие".
Мы пошли выпить, чтобы отпраздновать это событие, и я не знал, что чувствовать, кроме странной невесомости. Я думал о фильмах, которые хочу посмотреть, о книгах, которые хочу дочитать, о возможности вернуться к нормальной жизни и увидеться с семьей. Поговорить с родными и открыть им большой секрет, который я от них скрывал. В тот вечер я отправился домой на поезде, на сорок минут оторвавшись от суматохи офиса, и впервые за долгое время хорошо выспался.
Когда я проснулся в четверг утром, на моем телефоне был целый шквал новых сообщений. Первое письмо, которое я открыл, было от Дрю Салливана из OCCRP, который приложил письмо, с которым хотел, чтобы я ознакомился. Наши партнеры получили совсем другое сообщение от NSO, точнее, от нанятого компанией адвоката в Вашингтоне. "Наша фирма является адвокатом NSO Group по вопросам диффамации", - говорилось в открытии письма. "Очевидно, что Forbidden Stories уже сформулировала (и намерена опубликовать на своей платформе) ложную, предвзятую и крайне вредную информацию о NSO Group - и что она намерена сделать это независимо от фактических обстоятельств. Мы официально уведомляем OCCRP, что Forbidden Stories опубликует клеветнические ложные сведения о NSO Group в своей серии статей и что, если OCCRP решит опубликовать или переиздать любую часть этих статей, OCCRP подвергается значительному риску публикации клеветнических ложных сведений".
Нанятый адвокат НСО предложил краткий учебник по журналистской этике и указал на семь вопросов из нашего письма, которые он считает "ложными и клеветническими обвинениями". Но он не объяснил, в чем именно они были неточными, не говоря уже о клевете. В новом письме, правда, говорится о нескольких конкретных моментах: адвокат утверждал, что номера в наших данных не являются "списком номеров, на которые нацелились правительства, использующие Pegasus, а, напротив, могут быть частью более крупного списка номеров, которые могли быть использованы клиентами NSO Group в других целях". (Он не объяснил, какими могли быть эти другие цели.) Он отрицал, что Саудовская Аравия выбрала в качестве мишени адвоката невесты Джамаля Хашогги. Он отрицал, что NSO "потеряла контроль" над Pegasus в Мексике, или что какие-либо неправительственные пользователи имели возможность злоупотреблять шпионским ПО в этой стране, или что NSO Group является "инструментом израильской дипломатии" или "черным ходом" для израильской разведки.
Его письмо было немного сложно расшифровать - опровержения выглядели как танцы вокруг фактов, изложенных в наших вопросах к NSO, - но его стратегия была ясна. Разделяй и властвуй. Каждый из наших партнеров по проекту "Пегас" получил свою версию письма с угрозами.
В то утро я первым же поездом вернулся в Париж, захватив с собой достаточно одежды, чтобы остаться в офисе на несколько ночей. Следующие четыре дня должны были пройти в большой борьбе с NSO и череде мелких стычек с юристами, работающими на наших различных партнеров. Среди пустых угроз NSO было несколько полезных подсказок о том, где у нас слабые места в понимании системы Pegasus и где мы могли бы уточнить и отточить наш язык.
За свою двадцатипятилетнюю карьеру я неоднократно убеждался, что кризисные моменты выявляют хорошую журналистику и делают ее лучше. Ошибок не бывает до тех пор, пока материал не выйдет в эфир; до этого момента у писателя или редактора всегда есть возможность улучшить историю. Лучшие журналисты готовы признать, где они ошиблись, и исправить это до публикации. Скрывать ошибки - не дело чести.
У нас было четыре дня, чтобы убедиться, что мы все сделали правильно и удовлетворили весь консорциум. Каждый из нас должен был убедиться, что ни одна опубликованная нами информация не выходит за рамки собранных нами доказательств и что формулировки в каждом рассказе о проекте "Пегас" ясны и точны.
Пол Льюис из The Guardian был одним из первых, кто позвонил нам в тот четверг утром. "Очевидно, мы все прочитали письмо, - сказал он, когда мы дозвонились. Для Пола, как и для всех нас, письмо не дало ответов на многие вопросы, но некоторые все же подняло. Он хотел узнать больше о механизме запрета НСО на заражение мобильных телефонов американскими номерами и получить более точную информацию об адвокате невесты Хашогги. Ему очень хотелось узнать от NSO и о других целях, которые может преследовать клиент, вводя номер телефона в систему Pegasus.
Однако больше всего на свете Пол хотел побыстрее составить новое письмо, чтобы отправить его в НСО с просьбой дать разъяснения. Срок приближался, и он хотел получить как можно более четкие ответы. "Я думаю, что письмо должно быть отправлено утром, а крайний срок - 6 часов вечера того же дня", - сказал он нам.
В итоге ДОННЧА оказался в роли эксперта в последние дни и часы перед публикацией, пытаясь успокоить редакторов и юристов медиакомпаний на четырех континентах и во многих других часовых поясах. Он жил в номере инопланетного отеля, куда Amnesty International поместила его на хранение, и уже вторую неделю жил в комнате, в которой ему казалось, что он живет в 1985 году. Здесь был плюшевый ковер и предметы мебели, которые казались не связанными с окружающей обстановкой и друг с другом. Доннча вынужден был ставить каждый из трех своих телефонов на беззвучный режим, чтобы хоть немного поспать каждую ночь. После шестнадцатичасового рабочего дня он засыпал далеко за полночь и просыпался на следующее утро, где-то в восемь часов, с пятьюдесятью сообщениями на каждом из своих мобильных телефонов, на которые нужно было ответить.
Донча
