Скандальная свадьба, или Хозяйка таверны Стейк из дракона - Анастасия Милославская

Но, к нашему удивлению, Всеотец сел на землю прямо напротив нас и широко улыбнулся:

— Экраны показывают попаданок только тогда, когда происходят события, несущие угрозу их жизням или что-то вызывающее у них повышенную частоту пульса. Ещё учитываются некоторые показатели, но я не вдавался в подробности. Эту сложную систему в вашем мире называют компьютером. Он и определяет, что нужно показывать.

— Магические компьютеры, круто, — выдохнула я.

Я вспомнила, как часто билось у меня сердце, когда Риан меня поцеловал и почувствовала себя рассерженной и немного смущённой. Могли ли за этим наблюдать сотни жителей Обители Вечности?

— То есть экраны показывают самые интересные для вас события, да? — Мариэлла невинно захлопала глазками и села на траве поудобнее, вглядываясь в верховного бога.

— Именно, — кивнул он. — Попаданок ведь много, постоянно следить за всеми невозможно.

— То есть для вас интересно, когда мы на грани жизни и смерти? Или когда нас бьют, унижают, оскорбляют… — я тоже села на траве поудобнее и уставилась на козлобога, который не видел ничего зазорного в издевательствах над нами.

— Именно так, — согласился Всеотец, и его улыбка стала шире.

— Он же вылитый Велик по поведению, — процедила Мари сквозь зубы.

— Такой же слегка блаженный, — прошептала я в ответ, не сводя с бога взгляда.

Всеотец, кажется, не понял о ком мы говорим, и что имеем в виду. Он просто снисходительно улыбнулся и снова спросил:

— Так, как вы здесь очутились, попаданки? Вы первые, кто смог достичь Обители Вечности.

Я закусила губу, воцарилось тягучее молчание. Велик, конечно, гад, но совсем не хотелось подставлять его перед начальством. Жалко чудика.

— На Брабуса Пятого кое кто напал в королевском дворце, и он рассыпал бубенцы с браслета, когда убегал. Но мы с Кэтти быстро их собрали, — выпалила Мариэлла, глядя честными глазами на Всеотца, и тут же поспешно добавила: — Собрали, чтобы отдать ему.

Я опустила голову скрывая усмешку. «Кое кто напал». Это вообще-то были мы!

— Так вас сюда перенесли бубенцы? — Всеотец размашисто стукнул себя по колену и расхохотался. — Вот же дела! Просто чудесно!

— Чудесно? — переспросила я и напомнила: — Нам сюда нельзя.

— Но вы смогли рассмешить меня, значит можно.

— Точно, вы же всё время грустите, — вспомнила Мариэлла.

— Не всё время, а только когда отдаю силы, чтобы возродить природу этих миров, — строго подметил Всеотец и махнул рукой.

Мы с Мари шарахнулись в сторону, потому что вокруг нас стали появляться экраны, на которых мы увидели абсолютно разные миры. От пронзительно ледяных до обжигающе горячих лавовых и песчаных. И повсюду были живые существа. И не всегда они напоминали людей или драконов.

— Вау, — прошептала я, глядя на созданий, похожих на русалок, которые собирали какие-то водоросли под водой и кружились в подобии танца, держась за руки.

— Сейчас везде осень, — проговорил Всеотец, вставая на ноги. — Скоро настанет зима, и я смогу отдохнуть. Конечно, если кто-то сможет достаточно сильно развеселить меня в ближайшее время. А если нет… — он погрустнел и тяжело вздохнул. — Тогда следующая весна может не наступить, и миры постепенно зачахнут.

— Но мы ведь развеселили вас. Первые попаданки, попавшие в Обитель. Ва-ау! — попыталась подбодрить его я.

— Да, а как единороги за нами гнались! Этот паршивец же едва не проткнул мне зад! — припомнила Мари, смотря на верховного бога и улыбаясь. — Веселуха была!

Я сглотнула, вспомнив в каком состоянии была. Стук маленьких копыт до сих пор звучал в моих ушах и отнюдь не приятной мелодией. Мне кажется, этот звук будет снится мне в кошмарах.

— Да, вы меня повеселили, но недостаточно, — вынес вердикт Всеотец, окончательно поникая.

Лицо его стало хмурым, уголки губ опустились.

Интересно, что же у него означает «достаточно повеселить»? Может, если Оливка намотает мои кишки на самую высокую башню дворца? Вот будет умора. Все местные обхохочутся.

Кстати, об Оливке… надо бы попросить его помочь.

Всеотец повернулся к нам спиной, сделал пас рукой и вдруг непонятно откуда появилось широкое зелёное озеро и огромное дерево, которое лежало на берегу, будто срубленное. Бог подошёл и сел на огромное бревно, задумчиво глядя на водную гладь.

— Уходите, попаданки, — донеслось до нас. — Велитилемей Антинивиаус Брабус Пятый сейчас в таверне на площади. Он занят… э-м… тем, что ищет что-то между грудей какой-то эльфийки. Идите к нему, и он отправит вас назад.

По-видимому, Верховный Бог потерял к нам всякий интерес. Он молча сидел к нам спиной.

Мы с Мариэллой посмотрели друг на друга. Она махнула мне головой — мол, давай! Сделай что-нибудь. Нам нужна его помощь с Оливией.

— Претензии по поводу жестокого обращения с попаданками он принимать вряд ли станет, — прошептала я, склонившись к уху Мари.

— Для них это в порядке вещей, — в тихом голосе Мари звенели разгневанные нотки.

Быть зверушкой в руках богов то ещё удовольствие. Но сейчас первоочередной задачей было выгнать Оливку не только из дворца, но и желательно вообще из драконьего мира. Так что я решила действовать.

— Великий Верховный Бог! — я сделала пару шагов вперёд и осторожно опустилась на упавшее дерево рядом со Всеотцом.

Он даже не посмотрел на меня. Его взгляд остановился в одной точке где-то впереди нас.

— Ваше Божественное Великолепие! — Мариэлла последовала моему примеру и тоже села по другую сторону от Всеотца.

— Силы иссякли, попаданки. Я устал, уходите, — меланхолично произнёс он, медленно моргнув.

Я уже поняла, что шутки, которые веселят простых людей, богам не слишком интересны. С учётом специфики интересов Всеотца, было ясно он падок на странные развлечения.

Но сражаться с крокодилом, как та девушка-попаданка с экранов, я не планировала. Да и единороги больше не пытались наколоть нас с Мари на свой рог. Значит, нужно предложить Всеотцу что-то воистину интересное. Но вот что?

— Может быть вы расскажете, что рассмешило вас в прошлом году так, что вы наконец вышли из своего подавленного состояния? — вопросительно выпалила я.

Всеотец с видимым усилием повернул ко мне голову.

Его зелёные глаза были тусклыми и безжизненными. Кажется, он правда страдал.

— Я не помню, — произнёс он с печалью. — Я уже ничего не помню…

— Вы ведь знаете,