Последний бой - Стивен Майкл Стирлинг

Девид Вебер - Время убивать

Пролог

Это называлось Делом Рагнарок, и оно было безумием. Однако во времена, когда безумие держало галактику за горло, оно было неизбежным.

Это началось как плановые исследования более ста лет назад, когда никто на самом деле не верил, что вообще будет война, и, возможно, главная ирония Последней войны заключалась в том, что исследование, предпринятое для демонстрации безумных последствий немыслимой стратегии, стало основой для претворения этой стратегии в жизнь. Адмиралы и генералы, которые изначально предприняли это, на самом деле намеревались доказать, что ставки слишком высоки, что Мельконианская империя никогда не осмелится рискнуть и сражаться до победного конца с Конкордатом — или vice versa[33], — поскольку они знали, что даже думать об этом было безумием. Но гражданские лица восприняли это как анализ “возможного варианта” и потребовали полного изучения реализации, как только начнется открытая война, и военные это предоставили. Конечно, это была их работа, и, справедливости ради, они опротестовали этот приказ... сначала. Но, когда настало время, они были защищены от безумия не более, чем гражданские.

И, возможно, это было уместно, поскольку вся эта война была колоссальной ошибкой, совокупностью заблуждений космического масштаба. Возможно, если бы между Конкордатом и Империей было больше контактов, этого бы не произошло, но Империя отменила свой указ о запрете контактов в течение шести стандартных месяцев после первого контакта. С человеческой точки зрения, это был враждебный акт; для Империи же это была стандартная операционная процедура, не более чем простое благоразумие — сократить контакты до тех пор, пока новая межзвездная держава не будет оценена. Некоторые ксенологи Конкордата понимали это и пытались убедить в этом свое начальство, но дипломаты настаивали на “нормализации отношений”. Их работой было открывать новые рынки, вести переговоры по военным, политическим и экономическим соглашениям, и их возмущало молчание Мелькониан, запретные для транзита зоны вдоль границы с Мельконией... мельконийцы отказывались воспринимать их так же серьезно, как они воспринимали самих себя. Заявления стали более резкими, а не менее, пока Империя противилась всем попыткам отменить эдикт о запрете сношений, а советники Императора неверно истолковали эту резкость как реакцию страха, настойчивость более слабой державы на ведение диалога, потому что она знала о своей собственной слабости.

Имперская разведка должна была бы рассказать им иное, но формирование аналитических материалов в соответствии с мнением начальства не было чисто человеческой чертой. Но даже если бы это было не так, аналитикам разведки было трудно поверить, насколько человеческие технологии превосходят мельконианские. Доказательства были налицо, особенно в боевом послужном списке бригады "Динохром", но они отказались принять эти доказательства. Вместо этого об этом сообщили как о дезинформации, хитрой попытке обмануть имперский генеральный штаб, заставить его поверить, что Конкордат более могущественен, чем на самом деле, и, следовательно, еще об одном доказательстве того, что человечество боится Империи.

И человечеству следовало бы бояться Мелькона. Именно человеческое высокомерие, в той же степени, что и мельконианское, привело к катастрофе, поскольку и у Конкордата, и у Империи были традиции победы. Оба проигрывали сражения, но ни один из них никогда не проигрывал войну, и в глубине души ни один из них не верил, что может проиграть. Хуже того, разведка Конкордата знала, что Мелкон не может сравниться с человеческими технологиями, и это делало их высокомерными. По любым рациональным прикидкам шансов, преимущество людей в оборудовании должно было быть решающим, если Конкордат правильно сосчитал. Однако эдикт о запрете контактов достиг, по крайней мере, одной из своих целей, ведь Империя была более чем в два раза больше, чем полагали в Конкордате... а ее флот был в четыре раза больше.

Итак, обе стороны катились в пропасть — сначала медленно, шаг за шагом, но со все возрастающей скоростью. Адмиралы и генералы предвидели это и предупредили своих начальников, что все их планы и расчеты основаны на предположениях, которые не могут быть подтверждены. Однако, даже когда они выпустили свое предупреждение, они сами в него по-настоящему не верили, ибо как могли столько лет слежки, столько десятилетий анализа, столько столетий компьютерного моделирования — все было ошибочным? Древнее клише обработки данных “GIGO”[34] было забыто даже теми, кто продолжал придерживаться его на словах, а Империя и Конкордат одинаково уверенно подходили к принятию окончательных решений в рамках своих масштабных, кропотливых, мучительно честных — и абсолютно неверных — анализов.

Никто так и не узнал наверняка, кто на самом деле произвел первый выстрел в системе Треллис. Потери в последовавшем сражении были тяжелыми с обеих сторон, и каждый флот доложил своему начальству — честно, исходя из своих данных, — что противник атаковал его. Не то чтобы это имело значение в конечном счете. Все, что имело значение, что выстрел был... и что обе стороны внезапно осознали ужасающий масштаб своих ошибок. Конкордат сокрушил пограничные флоты Империи с презрительной легкостью, только чтобы обнаружить, что это были всего лишь пограничные флоты, легкие силы, развернутые для прикрытия истинной, тяжеловесной мощи Имперского Флота, а Империя, потрясенная фактическим превосходством военных машин Человечества, запаниковала. Сам Император постановил, что его флот должен стремиться к немедленной и сокрушительной победе, заставляя врага подчиняться любой ценой и любыми необходимыми средствами, включая тактику террора. Империя была не одинока в своей панике, поскольку внезапное раскрытие размеров имперского флота вкупе с тактикой “все или ничего”, которую он принял с самого начала, вызвало такое же отчаяние в руководстве Конкордата.

И вот то, что могло быть не более чем пограничным инцидентом, превратилось в нечто более ужасное, чем галактика когда-либо могла себе представить. Конкордат так и не создал достаточного количества своего превосходного оружия, чтобы одержать полную победу над Мелконом, но он произвел более чем достаточно, чтобы помешать Империи победить его. И если глубокие удары Конкордата мешали Империи мобилизовать все свои резервы против человеческих миров, они не смогли помешать мельконианскому флоту достичь численного превосходства, достаточного для компенсации его индивидуального технического отставания. Война бушевала на протяжении световых столетий, и каждое столкновение было страшнее предыдущего, поскольку две самые могущественные армии в истории галактики нападали друг на друга, каждая из них была уверена, что агрессором является другая, и каждая была убеждена, что у них есть только один выход — победа или уничтожение. Отчаяние открыло дверь безумию, и плановое исследование, известное как "Дело Рагнарека", превратилось в нечто совершенно иное. Возможно, мелькониане провели аналогичное исследование — судя по их действиям, они это сделали,