Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan
В любом случае, когда федеральное большое жюри и Комиссия по ценным бумагам и биржам оказались в безопасности, единственным открытым вопросом в этом деле оставался вопрос о том, сколько ITT должна будет заплатить IRS, чтобы урегулировать налоговую компенсацию, которую она предоставила акционерам Hartford. В типичном стиле ITT не собиралась уступать ни дюйма без серьезной юридической борьбы. Через несколько недель после того, как налоговая служба изменила свое мнение, в марте 1974 года, ITT подала иск против налоговой службы и ее комиссара Дональда Александера, требуя решения о признании недействительным отзыва Александера. В июне 1975 года окружной суд США в штате Делавэр отклонил иск. Но в начале 1979 года федеральный суд штата Делавэр и Налоговый суд США помешали налоговой службе и восстановили первоначальный безналоговый статус приобретения. От имени IRS Министерство юстиции подало апелляцию на эти новые решения, и, наконец, в мае 1981 года ITT согласилась выплатить IRS 17,8 миллиона долларов в обмен на то, что IRS согласилась не предъявлять налоговые претензии бывшим акционерам Hartford. "Мы очень рады, что этот судебный процесс остался позади", - сказал в интервью газете Times Рэнд Араског, новый генеральный директор ITT. "Хотя мы считали, что наша позиция, согласно которой обмен не подлежал налогообложению, была правильной, юридические вопросы были чрезвычайно сложными, и окончательный исход судебного разбирательства был неопределенным". В любом случае, сумма сделки оказалась значительно ниже 100 миллионов долларов, которые, как первоначально предполагала ITT, потребуются для возмещения налогов.
Теперь оставался последний открытый вопрос: Как повлияют годы судебных разбирательств и сопутствующая им огласка на репутацию Lazard в целом и Феликса в частности? Репутация Феликса, высоко ценившего секретность, элитарность и безупречность советов, была поставлена под сомнение его ролью в организации и последующем отстаивании громкого приобретения компанией ITT компании Hartford. Несмотря на то что эта сделка была самой важной сделкой его клиента, он пытался представить себя отстраненным от нее и непричастным к ней, особенно когда начались волнения. Это просто неправдоподобно, особенно для банкира, так хорошо владеющего цифрами и проницательностью, который гордился глубиной понимания своих клиентов и их устремлений. Конечно, Феликсу было бы крайне неудобно признать степень своего участия. Гораздо лучше, наверное, решили они с Андре, повесить вину на нервного и, к счастью, покойного Уолтера Фрида, их административного партнера, который, по описанию Кэри Райха в журнале Financier, "не мог просунуть скрепку через стол, не согласовав это сначала с Мейером". Малларки, сменивший Фрида на посту административного партнера Lazard после нервного срыва Фрида, заявил в SEC, что даже человек с "самым низким интеллектом" мог бы увидеть, что все сделки были связаны между собой, и это примерно так же близко к тому, как кто-либо в Lazard когда-либо признавался властям в том, что у сделок был генеральный директор. "Все было блестяще задумано, просто блестяще", - позже признавался Малларки Райху. "В ней участвовало много приспешников - я сам, Феликс и еще несколько человек. Но замысел принадлежал Андре". Воспоминания Малларки о сделке в Хартфорде во многом схожи с воспоминаниями Дина. В заключение Райх сказал: "Это была, бесспорно, одна из величайших сделок Андре Мейера".
К тому времени Андре был уже совсем болен, так что если и будут последствия многолетней негативной рекламы, то в первую очередь их ощутит Феликс и, возможно, в гораздо меньшей степени Мишель Давид-Вейль, который переехал в Нью-Йорк в 1977 году, чтобы взять на себя повседневную деятельность фирмы после того, как Андре потерял трудоспособность. Много позже Мишель сказал, что был рад, что его не было в Нью-Йорке во время бури в ITT, и утверждал, что ничего не знал о расследовании Большого жюри. Но он также сказал, что был уверен в том, что именно пожар в ITT в конечном итоге погубил Андре.
В воскресенье, 9 сентября 1979 года, Андре - человек, которого его партнеры без иронии называли Зевсом, - скончался в больнице в Лозанне, Швейцария, недалеко от своего любимого горного дома в Кран-сюр-Сьер. Times сообщила, что он умер после пневмонии, но он был болен раком с момента смерти Пьера Давида-Вейля в январе 1975 года. The Times также сообщила, что он оставил после себя состояние, оцениваемое в 250-500 миллионов долларов, хотя, когда несколько лет спустя была проведена окончательная оценка, Андре оставил после себя 89,5 миллиона долларов. Диск Дин объяснил, что, по его мнению, Андре перед смертью перевел из своего состояния в трастовые фонды несколько сотен миллионов долларов. Андре также попросил его по крайней мере в одном случае взять с собой на самолете в Париж бесценные, по его мнению, картины - они были завернуты в коричневую бумагу, - чтобы вывести их из-под контроля Налогового управления.
После его смерти сорок одна картина Андре, написанная такими мастерами, как Боннар, Сезанн, Коро, Дега (портрет Мэри Кассатт 1884 года), Писсарро, Пикассо (мальчик с белым воротничком 1905 года), Ван Гог (мост в Тринкетайле 1888 года), Рембрандт (портрет Петронеллы Буйс 1635 года), Ренуар и Тулуз-Лотрек, была продана на аукционе Sotheby's 22 октября 1980 года. В отличие от коллекций его партнеров Джорджа Блюменталя и Дэвида Уэйлса, коллекция Андре не была признана экспертами исключительной.
"Это была не столько продажа, сколько светское мероприятие", - пишет Кэри Райх в своей биографии Андре. Когда истерия закончилась, коллекция Андре была оценена в 16,4 миллиона долларов, что на 2 миллиона больше, чем предполагал аукционный дом. В аукцион не вошла картина Пикассо "Человек с гитарой", оцененная в 1,9 миллиона долларов, которую он купил вместе со своими друзьями Дэвидом Рокфеллером и Дэвидом Сарноффом и которая была обещана МоМА. "Это была типичная коллекция богатого человека", - фыркнул в то время один из экспертов по искусству. У него были имена, но не было лучших образцов этих имен". Люди были ошеломлены тем, что такие второсортные картины приносят такие деньги". В заключение Райх сказал: "Ценная коллекция Андре Мейера, в общем, была великолепным триумфом мистики над сущностью".
Даже так называемые Галереи европейской живописи Андре
