Руссо и Революция. История цивилизации во Франции, Англии и Германии от 1756 г. до 1756 г. и в остальной Европе от 1715 г. до 1789 г. - Уильям Джеймс Дюрант
В это время Франция была вовлечена в войну за австрийское наследство (1740-48); но пока конфликт разгорался на чужой территории, Париж продолжал жить своей жизнью - позолоченное веселье, интеллектуальные волнения, театры, разглагольствующие о Расине, салоны, сверкающие ересью и остроумием, епископы, читающие Вольтера, нищие, соревнующиеся с проститутками, лоточники, выклянчивающие свой товар, ремесленники, потеющие ради хлеба. В этот водоворот Жан-Жак Руссо попал в августе 1742 года, в возрасте тридцати лет, с пятнадцатью ливрами в кошельке. Он снял комнату в отеле "Сен-Кантен" на улице Кордельеров, недалеко от Сорбонны - "мерзкая улица, жалкая гостиница, убогая квартира".46 22 августа он представил Академии свой "Проект новых знаков для музыкальной нотации". Сведущие люди отвергли его проект, рассыпавшись в комплиментах. Рамо объяснил: "Ваши знаки очень хороши, ... но они вызывают возражения, так как требуют работы ума, которая не всегда может сопровождаться быстротой исполнения. Положение наших нот описывается глазом без участия этой операции". Руссо признал это возражение непреодолимым.47
Тем временем благодаря рекомендательным письмам он получил доступ к Фонтенелю, который, будучи уже восьмидесятипятилетним, слишком осторожно относился к своей энергии, чтобы воспринимать его всерьез; и к Мариво, который, хотя и был занят успехом как романист и драматург, прочитал рукопись комедии Руссо "Нарцисс" и предложил улучшения. Новичок познакомился с Дидро, который, будучи на год моложе Жан-Жака, до сих пор не опубликовал ничего важного.
Он любил музыку и знал ее теоретически; ...и он сообщил мне некоторые из своих литературных проектов. Это скоро образовало между нами более интимную связь, которая продолжалась пятнадцать лет и которая, вероятно, существовала бы и теперь, если бы я, к несчастью, не был... той же профессии, что и он сам".48
Вместе с Дидро он ходил в театр или играл в шахматы; в этой игре Руссо познакомился с Филидором и другими знатоками и "не сомневался, что в конце концов я стану выше их всех".49 Он нашел вход в дом и салон мадам Дюпен, дочери банкира Самюэля Бернара, и завязал дружбу с ее пасынком, Клодом Дюпеном де Франсуа. Тем временем он уже видел дно своего кошелька.
Он начал искать себе занятие, которое могло бы помочь его друзьям прокормить его. Благодаря влиянию госпожи де Бешенваль ему предложили должность секретаря французского посольства в Венеции. После долгого путешествия, осложненного войной, он добрался до Венеции весной 1743 года и предстал перед послом, графом де Монтегю. Этот граф, уверяет Руссо, был почти неграмотным; секретарю приходилось не только расшифровывать, но и составлять документы; он представлял послания французского правительства венецианскому сенату от своего лица, не забыв итальянский, который выучил в Турине. Он гордился своим новым статусом и жаловался, что торговое судно, которое он посетил, не дало ему канонады в честь салюта, хотя "люди менее значительные получили ее".50 Хозяин и хозяин поссорились из-за того, кто должен прикарманить плату за выдачу секретарем паспортов во Францию. На свою долю Руссо преуспевал, необычайно хорошо питался, посещал театр и оперу, влюблялся в итальянскую музыку и девушек.
Однажды, "чтобы не показаться слишком большим болваном среди своих товарищей", он посетил проститутку Ла Падоана. Он попросил ее спеть; она спела; он дал ей дукат и повернулся, чтобы уйти; она отказалась взять монету, не заработав ее. Он удовлетворил ее и вернулся в свой дом, "настолько убежденный в том, что я должен ощутить последствия этого шага, что первым делом послал за королевским хирургом, чтобы попросить у него лекарство"; но доктор "убедил меня, что я сформирован таким образом, что не могу легко заразиться".51 Через некоторое время его друзья устроили ему вечеринку, на которой в качестве приза должна была выступать хорошенькая блудница Зульетта. Она пригласила его в свою комнату и разделась. "Внезапно, вместо того чтобы быть пожираемым пламенем, я почувствовал, как смертельный холод пробежал по моим венам, и, больной сердцем, я сел и заплакал, как ребенок". Позже он объяснил свою неспособность тем, что одна из грудей женщины была деформирована. Зульетта с презрением отвернулась и посоветовала ему "оставить женщин в покое и заняться математикой".52
Месье де Монтегю, имея задолженность по жалованью, удержал жалованье Руссо. Они снова поссорились; секретарь был уволен (4 августа 1744 года). Руссо пожаловался своим друзьям в Париже; был отправлен запрос послу; тот ответил: "Я должен сообщить вам, как сильно нас обманул сир Руссо. Его вспыльчивость и дерзость, вызванные высоким мнением о себе и его безумием, - вот что удерживает его в том состоянии, в котором мы его нашли. Я выгнал его, как плохого камердинера".53 Жан-Жак вернулся в Париж (11 октября) и изложил свою версию случившегося чиновникам в правительстве; они не предложили ему никакого возмещения, он обратился к госпоже де Бешенваль, но она отказалась его принять. Он отправил ей страстное письмо, в котором чувствуется накал далекой Революции:
Я ошибался, мадам; я считал вас справедливой, а вы всего лишь благородная [титулованная]. Я должен был помнить об этом. Я должен был понять, что мне, иностранцу и плебею, не подобает жаловаться на джентльмена. Если моя судьба еще раз запустит меня в руки посла того же сорта, я буду страдать без жалоб. Если ему недостает достоинства, если он лишен душевной возвышенности, то это потому, что благородство обходится без всего этого; если он связан со всем гнусным в одном из самых безнравственных городов, то это потому, что его предки создали ему достаточно чести; если он общается с рыцарями, если он сам является таковым, если он лишает слугу жалованья, ах, тогда, мадам, я буду думать только о том, как удачно не быть сыном своих собственных дел! Эти предки - кто они были? Неизвестные люди, без состояния, равные мне; у них был какой-то талант, они сделали себе имя; но природа,
