Почему нет? - Алекс Хилл
– Хочешь, я потом тебе фото при… – Он задыхается, потому что я обхватываю горячую плоть у основания.
Ладонь обжигает короткая пульсация, и я с упоением пару раз провожу по всей длине. Прости, Сережа, но тебя только что подвинул двадцатилетка. Интересно, а он еще вырастет?
– Ты там сильно не увлекайся, – цедит сквозь зубы Ярослав.
– Угу, – с пониманием отвечаю и упаковываю свой сегодняшний подарок в прозрачную латексную упаковку. – Ну вот и…
Ярослав опрокидывает меня на спину, и его грубый порыв лишает голоса, точно удар плеткой с мягкими перьями на тонких кожаных шнурках. Шутки кончились, разговоры, похоже, тоже. Но я не против. Только за. Яр избавляет меня от белья, и сам остается обнаженным. Отползаю, приподнявшись на локтях, и укладываюсь поперек кровати, а Ярослав нависает надо мной. Сгибаю ноги в коленях, бедра трясутся. Моргаю лишь раз и чувствую мягкие умелые губы на своих. Мы все ближе друг к другу. Еще немного, еще чуть-чуть. Чувствую давление и замираю, стараясь расслабиться, ведь сейчас будут уже не пальцы.
– Ясь, – зовет Ярослав.
Разлепляю ресницы, зеленые глаза прямо напротив моих, и в этом полумраке и замершей за окнами ночи они кажутся единственным, что имеет значение. По горлу бурлящим потоком поднимаются какие-то слова. Абсолютно дурные и странные признания, пугающие до чертиков.
– Да, давай, – почти умоляюще прошу я и приподнимаю бедра.
Он толкается напротив, и мы одновременно произносим главное матерное слово великого и могучего. Всего миг уходит на то, чтобы привыкнуть к ощущениям, а потом все ограничения и предубеждения рассыпаются в пыль и прах. Тело в огне, мысли в хаосе. Ритмично, в один такт. Порочная грубость сменяется чувственной нежностью, а потом все по новой. Снова и снова. Неловкость послана далеко и надолго, смущение сбегает, застеснявшись того, что здесь происходит. Мы пробуем разные позы, предлагая то, что нравится, и каждая следующая не уступает предыдущей. Он сверху, потом я. Сзади, сбоку, сидя. Хлопки и шлепки тонут в шорохе постельного белья, вздохах и хриплых стонах. Короткие передышки в медленных поцелуях оттягивают момент завершения. Взгляды смелые, порочные. И никакой борьбы, никаких соревнований, только честные просьбы слетают с губ.
– Сильнее.
– Еще раз. Да.
– Тише.
– Приподнимись.
– Быстрее. Вот здесь.
– Устала.
– Давай поменяемся.
– Стоп-стоп. Помедленнее.
Каждая мышца в теле звенит. Кожа мокрая, а ритм сердца зашкаливает. Не знаю, который час и какой сейчас год. Не помню, что было сегодня днем, не беспокоюсь о том, что случится завтра. Упираюсь локтями в матрас, Яр лежит подо мной, крепко ухватив за бедра, помогая мне подниматься и опускаться. Каждый толчок – маленький взрыв все ближе и ближе к горе динамита. Чувствительность на максимум, и это безумие. Прекрасное безумие.
– Я сейчас… я… – бормочу рвано.
– Я тоже, – отзывается он.
Его пальцы впиваются в мою кожу, заставляя опускаться с большим усердием. Еще несколько рывков, поясницу пронзает точно молнией. Спина выгибается, и я отправляюсь за край реальности. Ярослав обнимает меня, переворачиваясь и меняя нас местами. Контроль потерян, и я исступленно мотаю головой, стараясь сдержать крики удовольствия. Ноги и руки выкручивает, и без того сильные толчки становятся почти невыносимыми, но такими желанными, а после все исчезает. Вообще все. Мысли, чувства, звуки и свет. Я становлюсь бесконечностью, любовью, счастьем, всем сразу. Растворяюсь, оставшись никем, и медленно возвращаюсь в тело, реакции которого возобновляются.
Ярослав прижимается своей щекой к моей, его грудное дыхание щекочет ухо, а дрожь смешивается с моей, чувственно объединяя нас во что-то цельное на эти несколько секунд. С трудом поднимаю руки и касаюсь пальцами коротких волос на его затылке. Мягкие солоноватые губы находят мои, и я слабо отвечаю на поцелуй, напрочь лишившись сил. Как бы там ни было, все это определенно стоило того, что было до и будет после. О чем угодно, но об этом я точно жалеть не буду. Из уголков глаз вдруг катятся слезы, и я улыбаюсь так широко, что сводит мышцы лица. Тупая боль расплывается по груди, подбородок начинает трястись.
– Ясь, – настороженно зовет Ярослав, приподнимаясь.
– Все отлично, – тяжело дышу я. – Просто прекрасно. Можешь подкурить мне сигарету?
– Да. Конечно.
Он слезает с постели, а я смотрю в потолок, пытаясь восстановить дыхание. Слезы все льются, и я тихонько смеюсь в легком истерическом припадке. Чувства слеплены в комок, будто какой-то несносный малыш перемешал весь пластилин из одной коробки. Облегчение и боль, радость и скорбь. Любовь и ненависть. Удовлетворение и разочарование.
– Будешь курить в постели? – спрашивает Ярослав, усаживаясь рядом.
– Могу себе позволить.
Подтягиваюсь на руках и сажусь у изголовья кровати. Набрасываю край покрывала на грудь и бедра, а после смахиваю слезы с щек. Ярослав достает сигарету из пачки, подносит к моим губам, и я послушно ее сжимаю. Щелкает зажигалка, дым расползается по комнате, но мне все равно. Он выветрится, как и воспоминания о том, как я жила раньше.
– Больно? – тихо спрашивает Ярослав.
Делаю еще одну затяжку, глядя сквозь дым в уже совсем не чужое лицо. Он ведь говорит не о физической боли, и я снова восхищаюсь его проницательностью.
– Так и должно быть, когда лишаешься девственности. Но это хорошая боль. Честно, – протягиваю сигарету ему и улыбаюсь. – Докуришь?
Яр, усмехнувшись, качает головой и забирает сигарету из моих пальцев. Встает, отходит к окну, отбрасывая занавеску, и распахивает одну из створок. Смотрю ему в спину, благодарность и нежность вдруг разжижают мозг. Интересно, о чем он думает? Может, о ней? О той, в которую влюблен?
– Кто она? – спрашиваю я.
Яр оглядывается, нахмурившись, поэтому приходится уточнить.
– Та, в кого ты влюблен.
– А тебе прям не терпится обесценить все то, что сейчас случилось между нами. Да?
– Нет. Мне просто… я… – Пытаюсь собраться с мыслями, но это непросто. – Просто я тоже хочу понять тебя. Поддержать, если нужно. Почему вы… почему вы не вместе?
– Она в отношениях, – отвечает он спокойно. – Там без вариантов.
– О-о-о, – расстроенно тяну я, медленно моргая.
– Ясь, ты уже засыпаешь. Я пойду. Закрой за мной дверь.
– Нет! – выпаливаю, мигом взбодрившись.
Ярослав непонимающе замирает, а я отрываю спину от подушки, прижимая покрывало к груди.
– Тебе необязательно… ты… ты можешь остаться.
– Да-а-а? – подозрительно тянет он.
– А что? Дружеская ночевка.
– Дружеская ночевка? – Он упирается рукой в подоконник и смеется. – Ты, похоже, не в себе.
– Это еще почему? Уже поздно, ты устал. Я вообще-то забочусь о тебе. Или в дружбу с привилегиями такое не входит?
Сердце взволнованно стучит, но сейчас меня почти ничего не смущает, ведь определение, что
