Время вороньих песен - Мара Вересень

– Какого демона вы меня оттуда вытаскивали? Дали бы умереть.

– Да, действительно! – огрызнулся он. – Вас спасать, все равно, что самому в петлю.

– Что ж нет? – оскорбилась я.

– А я не могу! – вскинулся ведьмак. – Я, как вы сказали, тварь. А твари просто так не дохнут.

– Надо же, как у нас, оказывается, много общего… – спокойно заметила я, забрала у него свои ноги, привстала на коленки и обняла его. Волосы Пешты все еще пахли дымом и талым снегом, а горячая шея чем-то терпким и приятным. И сердце билось, как у человека, может, немного быстрее, а не как тогда, медленно, два долгих удара, в кромешной тишине и оглушающей тьме, когда он был этим и сдернул меня с помоста. 

– Зачем вы это делаете?

Я молча отстранилась. У него был растерянный вид.

Выглянуло солнце, резко и ярко. В темные глаза брызнуло светом, зажигая в чайного цвета зрачках по золотому костру. А меня обожгло острым чувством дежавю.

– Почему вы молчите?

– У вас удивительные глаза, Уо.. Ворнан. Вот прямо сейчас. Волшебные, – срывающимся от волнения голосом проговорила я, сердце в груди сжалось комком.

– Это такая шутка? – неуверенно спросил он.

– Нет.

Пешта смотрел на меня, будто впервые видел и никак не мог понять, нравится ли ему то, что у него перед глазами, или нет.

– Вы совершенно не… невыносимы, – заявил он и поспешно отвел взгляд и пальцы, клещами сомкнувшиеся на щиколотках, убрал.

– Вы же несли, – заметила я, отмирая.

– Теперь пойдете сами, – буркнул ведьмак, поднимаясь и, схватив меня за запястья, вздернул на ноги.

– Далеко?

– Понятия не имею, – и пошел вниз.

Я пристроилась за ним и старалась ступать след в след. Все-таки, хоть тут и не наблюдалось признаков цивилизации, это было похоже на тропу. Хорошо бы ее люди протоптали. Трость мне мало помогала, и я больше несла ее в руках, чем опиралась. Ногам в сооруженной ведьмаком обувке, водонепроницаемой и теплой, благодаря заклятию, оказалось не слишком комфортно: подкладка мало защищала ступни от камней, прячущихся под снегом. Я основательно сбила пальцы и исколола пятки, и последние пару сотен метров старалась опираться внешнюю сторону ступни, чтобы было не больно. Колено ныло и дергало. Я так сосредоточенно шла, что когда Пешта остановился, врезалась ему в спину и, поджав больную ногу, застыла, радуясь передышке в этом экстремальном марафоне. Пусть еще так постоит. Очень удобная спина. Но он развернулся, посмотрел, скривился, выдохнул, чуть присел, обхватил меня под коленками, и я оказалась у него на плече. А говорил – невыносимая.

– А нельзя снова этой вашей сущностью воспользоваться? – содрогнувшись от воспоминаний о жутком полете, поинтересовалась я некоторое время спустя. Склон постепенно сошел на нет, тропа стала шире, снег почти пропал. Мне было жутко неудобно, ноги затекли, руки отвисли, и я едва не упустила трость, на живот давило. Нужно было чем-то себя отвлечь, да и его заодно, потому что ведьмак пару раз дергал плечом, будто собирался меня сбросить.

– Нельзя. Я ее практически не контролирую.

– Как же вы тогда… решились?

– Пришел поглазеть, как вас удавят, – съязвил Пешта, – и… я вам должен. За ту ночь. А другого способа вытащить вас не было.

 Он опустил меня на землю и привалился к дереву.

– Откуда у вас моя трость?

– Был у вас в доме.

– Зачем?

– Сделал, то что должны были сделать вы, когда пробудили своей кровью привязанную сущность.

– Вы врете. Вы пошли туда за тростью. Зачем?

– Откуда она у вас? Почему вы выбрали именно эту?

– Я?! Вы сами мне ее дали! В Дат-Кронен перед отъездом. Вот сами и ответьте, почему?

– Она была… ваша. Я понял это сразу.

А я вспомнила кабинет и нож в моей руке, разрезанную ладонь и алые капли, летящие по сторонам от взмаха, и открыла рот, чтобы уточнить про привязку на крови, но он вдруг пригреб меня к себе, прижал рот ладонью и обжег шепотом ухо:

– Тише. Сюда идут.

7.2

Все случилось очень быстро. У меня возле уха свистнуло, Ворнан воссиял зеленым щитом, ударил каблуком в землю, отчего та дрогнула и выгнулась горбом, а потом пустил накатом парочку юрких пульсаров. Я глянула на неудачливых джентльменов удачи, обоняла и согнулась у ближайшего камешка. А пока я была занята своим внутренним миром, Пешта ограбил тихих и покойных грабителей до последнего ботинка.

Небольшая полянка с кострищем и шалашом настолько органично вписывалась в окружающее, что я бы точно мимо прошла, если бы Пешта не подтолкнул меня в нужном направлении. Теперь тут было практически уютно. Потрескивал огонь, мы делили награбленное. Вернее, Ворнан делил, а я была под впечатлением от факта разбоя на тропе и от ведьмака. Как-то он в последнее время слишком часто впечатлять стал. Не сказать, чтоб всегда приятно, но всегда неожиданно.

Собственно, дележки особой и не было. Пешта развернул узел, благородно отдал содержимое мне, предварительно над ним поколдовав, и устроился по другую сторону костра.

– Вы чудовище, убить за ботинки, – все еще впечатленная и капельку восхищенная, проговорила я, с разумной опаской разглядывая трофейную обувь, а особенно высокие шерстяные носки, кошмарно колючие даже с виду.

– Предпочли бы, чтобы это сделали те двое? Один из них едва вам череп не проломил из пращи.

– Мне терять было нечего, у меня даже ботинок нет.

– У меня есть. А у вас – кое-что поинтереснее.

– Что может быть интереснее ботинок, когда нужны ботинки?

– Вы женщина.

– Мне же по плану череп проломили.

– Не думаю, что их бы остановило отсутствие дыхания.

Тут же возникло желание повторно сбегать за камушки, но желудок был пуст и я сдержала порыв. Пешта глянул на меня поверх костра, невозмутимо подбросил хвороста в огонь и оставшиеся трофеи туда же затолкал.

– Обувайтесь. 

Я содрогнулась, и внутренне, и вообще. 

– Я почистил заклинанием, – оценил мою реакцию ведьмак. – Дважды.

Я нехотя придвинула жутенькие по виду, но вполне крепкие ботинки с сунутыми