Последний бой - Стивен Майкл Стирлинг

Поэтому я не боюсь КиБоло, хотя ясно, что мои спутники-люди больше обеспокоены открытием того, что приближаются две бригады тварей, чем тем фактом, что их превосходят численностью более чем в десять раз. Меня гораздо больше беспокоит возросшая смертоносность оружия современной войны. Должно быть, века Окончательного мира были действительно интересными, раз в них были созданы такие устройства, как мезонный дезинтегратор и полевые прожекторы-дисрапторы. Я слышал, как люди из численно превосходящих сил обороны шептались друг с другом о том, что "Хеллборы", установленные на мне и моих товарищах, в наши дни представляют собой не больше, чем персональное оружие. Очевидно, что наша активизация была актом военного и политического отчаяния, попыткой собрать силы с нуля, используя оружие всех типов, даже устаревшее.

Я предвижу, что потери в предстоящем столкновении будут высокими.

Первая боеголовка-дисраптор летит по дуге с юго-запада, двигаясь высоко и быстро, почти невидимая под прикрытием маскировочной брони. Несмотря на свою скорость и скрытность, каждый Боло на этом поле чувствует ее приближение. Имджин — “Джимми”, как его теперь называют люди, — сначала реагирует противоартиллерийским лазерным импульсом, который испаряет снаряд в двенадцати километрах от дворца. Амриль Нарн издает что-то неразборчивое, а затем бросается в безопасное место внутри дворца. Неважно. Преторианцы уже двигаются, рассеиваясь по полю обзора, крутящиеся гусеницы превращают утрамбованную поверхность в комья земли и летящую пыль. За этим первым снарядом следует 57-секундный залп из более чем семисот дизрапторных снарядов, разогнанных ракетами до гиперзвуковых скоростей и наводящихся на изображения, передаваемые вражескими спутниками управления боем.

Защитные экраны Дворца смыкаются позади нас, окутывая здание на склоне холма бледно-искрящимся прозрачным светом. Я отмечаю приближающийся снаряд инфракрасным лазером дальнего действия, а затем запускаю противоартиллерийский импульс. В течение следующих 3,8 секунд я помечаю и испаряю еще сорок две боеголовки. Только когда взрывы начинают сотрясать ландшафт вокруг меня, я понимаю, что те первые снаряды были своего рода приманкой, чем–то таким, что отвлекало бы внимание противоартиллерийских лазеров Боло, пока облако боеголовок гораздо меньшего размера — высокоточных бомб длиной с палец человека — опускается на поле боя.

Земля вокруг меня сотрясается, раздается грохот, треск, адское извержение взрывов, каждый из которых сам по себе не более мощный, чем взрыв осколочной гранаты пехотинца, но разрушительный, как ядерное оружие малой мощности, когда оно выпущено, подобно дробовику, роем, насчитывающим десятки тысяч отдельных высокоскоростных снарядов.

Защитный экран вокруг дворца мерцает в отраженном свете многочисленных высокоэнергетических взрывов; скалистый склон горных высот за ним изгибается, прогибается и растворяется под этим натиском, в то время как на западе поверхность озера исчезает в белой пене несущихся брызг. Шрапнель со звоном отскакивает от моей брони, взрывы сотрясают и бьют меня, но я продолжаю двигаться, устремляясь вперед, в то время как осколки осыпают меня, как мокрый снег. У людей-солдат оборонительных сил, оказавшихся на открытом месте под градом взрывчатки, нет ни единого шанса. Даже одетые в боевую броню, большинство из них так или иначе попадают под взрывы, а затем их разносит в клочья смертоносный шторм высокоскоростной шрапнели, который сдирает броневую оболочку, как старая краска плавится под пескоструйным аппаратом.

Мы ничего не можем сделать для наших товарищей-людей. Лазер и радар отслеживают траектории летящих снарядов и выявляют наземные подразделения противника, расположенные за покрытым льдом хребтом Монте-де-Юра на юго-западе: дальность действия пятьдесят два километра, магнитный пеленг два-три-восемь. Я запускаю контрбатарейный огонь, ракеты Kv-78 с плазменными реактивными боеголовками взлетают в небо каскадом пламени. На несколько секунд небо заполняется огненными шлейфами и белым дымом, которые с визгом устремляются к горам. Приближающиеся снаряды продолжают сверкать и лаять; на моей абляционной броне с левого борта образовалась борозда глубиной в несколько сантиметров; пучок КВЧ-антенн связи по правому борту срезан, словно ударом бритвы. По моим оценкам, мои общие коммуникационные возможности снизились не более чем на семь процентов, без заметного снижения боевой эффективности. Другие Боло сообщают о незначительных повреждениях или их полном отсутствии. Бомбы, как бы густо они ни были разбросаны, не обладают достаточной силой чтобы пробить броню Боло.

Однако, когда взрывы стихают, горстка людей остается стоять, что является статистической аномалией после урагана: один неподвижно стоит неподалеку, в остекленевшем оцепенении глядя на серо-розовые клубки собственных кишок, вываливающиеся ему в руки через рваную дыру в броне на торсе; другой, обнаженный взрывной волной, спотыкаясь бредет ко мне, его тело не имеет никаких повреждений, за исключением того, что обе руки были отрезаны у плеч так же чисто, как будто от прикосновения лазера. Когда грохот и раскаты грома взрывов стихают, их рев сменяется другим звуком — пронзительными криками и стонами жестоко растерзанных и раненых мужчин и женщин. За 3,2 секунды количество имперских преторианцев сократилось с тысячи восемисот солдат и тридцати шести Боло до тридцати шести Боло.

Назначенная мне точка находится в двухстах метрах впереди. Повинуясь приказу, я быстро направляюсь к укрытию, не обращая внимания на человеческие останки на своем пути. Большинство солдат-людей мертвы, их тела превратились в безымянные ошметки и фрагменты, разбросанные по земле, но некоторые остаются достаточно целыми и в сознании, чтобы кричать от боли. Это прискорбно, но на месте происшествия нет никого, кто мог бы им помочь, и мой опыт работы с физиологией человека убеждает меня, что в любом случае мало кто проживет больше часа или двух. В конце концов, именно из-за хрупкости человеческого тела были изобретены боевые машины, такие как Боло; даже если бы я мог остановиться и что-то сделать, мне необходимо как можно быстрее достичь назначенной боевой позиции. К тому времени, как я подхожу к высоким, массивным стенам своего убежища, большинство криков затихает вдали.

С моей боевой позиции открывается отличный обзор на юг и запад, направление, с которого должен атаковать Кардир. Горы за моей спиной и слева будут непреодолимым препятствием для пехоты, хотя авиация может использовать их для маскировки своего приближения. Я задействовал шестьдесят процентов своих радаров воздушного оповещения для прикрытия горных гребней и развернул зенитные установки, чтобы прикрыть этот фланг.

Наземные войска неизбежно будут вынуждены приближаться либо с запада по поверхности озера, южная оконечность которого находится как раз за моей позицией у подножия отвесного скалистого обрыва справа от меня, либо прямо спереди, по загроможденным улицам и переулкам города, обозначенного в моих инструктажах как Женева. Наша позиция удобна, она позволяет нам защищать относительно узкий участок фронта между озером