Доля вероятности - Ребекка Яррос
— Все, что случается, когда мы не вместе, — ерунда. Только это настоящее. — Нейт взял мою руку и прижал ее к груди. — Ради этой реальности я живу.
Его сердце сбивчиво колотилось под моей ладонью.
— И все равно ты не разрешаешь мне тебя любить.
Он покачал головой:
— Нельзя, Из. Просто нельзя, и все. Я тебя недостоин, пока еще нет. Вспомни, что случилось ночью. Один кошмар — и я поднял на тебя руку… — Нейт судорожно сглотнул. — Послушай, я не просто боюсь все испортить — я в ужасе при мысли, что разрушу то, что есть между нами. Ты хочешь знать правду? Вот она. Я не могу тебя потерять.
Он вглядывался в мои глаза, и в груди у меня что-то треснуло; я постаралась об этом не думать — я знала: если прислушаюсь, выяснится, что мое сердце раскололось надвое.
— Но тогда ты не сможешь и быть со мной по-настоящему, — прошептала я.
И тут до меня дошло. Нейт уже выбрал свой путь и не разрешал мне следовать за ним. Он всегда будет воевать, а моя судьба — наблюдать, как он постепенно превращается из мальчишки, которого я встретила в самолете шесть лет назад, в мужчину, которым его сделают годы на войне.
Трещина в сердце расширилась, и грудь пронзила резкая боль.
— Я согласен даже на самую малость. — Нейт зажал мое лицо в ладонях и заглянул мне прямо в душу. — Пусть у нас будет то, что мы можем друг другу дать. — Он медленно опустил голову и прислонил свой лоб к моему. — Я не могу дать тебе больше, Иззи. Я понимаю, что этого мало, но больше у меня ничего нет.
Его губы коснулись моих, и я растаяла.
Тогда я поняла, что мне конец. Достаточно одного поцелуя — и я в его власти. Я так сильно его любила, что была готова согласиться на любые условия, хотя это неправильно.
И следующие два дня я так и делала, а потом вернулась в Вашингтон, собрала вещи, согласилась на работу в Нью-Йорке и стала считать дни до нашей следующей встречи в Палау.
Глава двадцать третья Натаниэль
Кабул, Афганистан
Август 2021 года
В стране творился полный хаос, и это мягко говоря.
А Изабо отказывалась уезжать.
Проблема в том, что очень скоро она могла лишиться такой возможности.
За сутки, миновавшие с нашего возвращения в Кабул, в посольстве началось настоящее светопреставление. На каждого человека, который нашел укрытие в его стенах, чтобы в дальнейшем покинуть страну, приходилось десять таких же, стоявших за воротами и требовавших их впустить. Я не мог даже представить, что сейчас творилось во временном филиале в аэропорту.
Мы сидели на пороховой бочке и наблюдали за горящим фитилем. Взрыва никак не избежать. Это лишь вопрос времени.
— Герат, — сказал Уэбб и указал на фото с камер наблюдения из павшего вилаята, спроецированное на стену переговорной в подвальном этаже посольства, которую нам выделили под штаб.
На дневной брифинг созвали всех оперативников, кроме одного: Грэм охранял Иззи по моему приказу. Уэбб нажал клавишу на ноутбуке и вывел на экран следующий слайд: сцена разрушения та же, но вилаят другой.
— Лашкаргах. Весь Гильменд в руках «Талибана».
Я стиснул зубы.
И без того напряженная атмосфера за столом переговорной накалилась до предела, но никто не произнес ни слова. Мы воевали в Афганистане много лет и с самого начала прекрасно понимали, что текущее правительство не продержится «от полугода до года», как утверждали вашингтонские аналитики. Но смотреть, как все рушится на наших глазах, было невыносимо.
— Кандагар тоже вычеркиваем, — сказал Уэбб и снова нажал на клавишу.
На экране появились знакомые кадры. Талибы захватили два из трех крупнейших афганских городов.
А как же наши спецназовцы в аэропорту Кандагара?
— А подразделение ноль-три? — спросил сидевший наискосок от меня Паркер, озвучив мои мысли. Лишь подергивающиеся черные усы выдавали его волнение.
— Пока удерживают аэропорт, — ответил Уэбб. — Но дело плохо. Они отрезаны, эвакуироваться можно только по воздуху. Пища и боеприпасы на исходе.
— Значит, им конец, — сказал Блэк. — Им конец.
— К делу подключился афганский спецназ, — ответил Уэбб. — Если указания изменятся, я дам вам знать.
То есть нам нельзя вмешиваться. Я стиснул челюсти. Наших ребят загнали в угол, окружили и морили голодом.
— Поехали дальше, — сказал Уэбб и снова переключил слайд, показывая другие павшие вилаяты.
Я попытался забыть о Кандагаре и вытеснить свои чувства туда, где им было самое место, — в дальний угол сознания. На карте захваченные талибами вилаяты были отмечены красным; я увидел перед собой почти сплошное красное пятно.
— Между нами и одной фотокорреспонденткой довольно много красного, — пробормотал Торрес.
Можно подумать, я не знал.
— По данным на вчерашний вечер, к нам направляются наши войска численностью в три тысячи человек. Всем гражданским, дипломатам и нашим афганским союзникам приказано немедленно покинуть страну. — Уэбб взглянул на меня, и я кивнул, догадавшись, что он имел в виду. — По новым данным, сегодня одобрена отправка еще тысячи солдат из Восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии. Первоочередная цель — обеспечить безопасность аэропорта.
Появился следующий слайд: огромная толпа, собравшаяся у здания аэропорта.
Да, взрыва не избежать.
— За последние два дня вылетело сорок шесть рейсов. Как видите, спрос намного превышает предложение, — продолжил Уэбб.
— Долбаный Сайгон, — буркнул Элстон, потирая бороду.
Я потянулся за бутылкой воды и сделал глоток, чтобы тревожный узел в горле хоть немного ослаб. Иззи должна выбраться. Надо посадить ее в самолет, и тогда я смогу сосредоточиться на необходимом.
— И последнее, но немаловажное. — Уэбб переключил на следующий слайд и показал снимок Кабула с дрона, с высоты птичьего полета. На нем были видны забитые машинами дороги к городу и отмечены блокпосты, захваченные «Талибаном» на подступах к маленькому вилаяту. — Враг у ворот. Думаю, можно со всей уверенностью сказать, что президент Гани уже не контролирует ситуацию.
Нам грозила осада, как Кандагару.
Мои товарищи вокруг заерзали, заскрипев стульями.
— А Мазари-Шариф? — спросил я.
— Держится, — ответил Уэбб. — Но долго ли протянет? Не знаю.
Видимо, «не знаю» было самым верным ответом на все вопросы в этих краях.
— Наших подопечных конгрессменов эвакуировали, и теперь наша миссия изменится, — сказал Уэбб и озвучил новые приказы.
Подразделение разбили на группы по четыре человека — ничего необычного: кому-то поручили охранять высокопоставленных лиц во время эвакуации, другим дали разные задания. Брифинг закончился; все встали.
— Грин, — окликнул меня Уэбб.
Я придвинул стул и кивнул. Остальные вышли из комнаты. Уэбб запер дверь и обратился ко мне:
— Насчет мисс Астор.
— Она сядет на первый же самолет.
— Она попросила у сенатора Лорен разрешения остаться и помогать послу. — Он поднял бровь.
— Я ее убью. — Я потер переносицу.
— Сенатор Лорен сочла эту просьбу… благородной и согласилась, но лишь при условии, что мисс Астор удастся вывезти в целости и сохранности, когда «придет время». Думаю, мы оба понимаем, что время на исходе. А, и еще сенатор попросила, чтобы фотограф запечатлел, как неутомимо трудится ее помощница, поскольку мы забыли сфотографировать мисс Астор с шахматистками.
— Точно. — Долбаные политики с их долбаным пиаром.
Уэбб закрыл ноутбук, и на стене засветился пустой голубой экран.
— Ты в курсе, почему твоя подопечная не хочет покидать страну, где вот-вот наступит апокалипсис? — спросил он.
— Ее сестра — фотокорреспондент на задании в Мазари-Шарифе. — Я почесал четырехдневную щетину. — Мисс Астор не хочет бросать сестру, а другая мисс Астор не хочет уезжать, пока ее переводчику не дадут визу. Упрямство у них семейное.
— Хмм. — Уэбб прищурился. По опыту я знал, что он анализирует информацию и просчитывает, как она может отразиться на миссии. — Я не хотел бы злить американского сенатора и давать талибам новый материал для видео на «Ютьюбе».
— Я
