Цвет счастья - Клара Мария Багус
Гул разговоров врачей, медсестер и посетителей заглушался в необъятной ширине коридора. В воздухе пахло дезинфекцией и чистящими средствами с ароматом цитрусовых. Пахло чистотой.
Решение солгать, пришедшее Жюлю в голову тем утром, основывалось на глубоком желании Луизы, на мечте всей ее жизни. Несмотря на то, что сначала Жюль изо всех сил пытался противостоять этому решению, в конечном счете он безрассудно его принял. Настолько соблазнительной казалась ему жизнь, которая могла бы у них быть.
Лучше не задумываться о реальности составленного в голове ужасного плана. Лучше не терять времени. Скоро проснутся роженицы, и им на кормление понесут новорожденных.
Жюль осторожно открыл дверь в зал, где в кроватках спали или лепетали себе под нос младенцы. Казалось, их милые личики излучали свет. Эта яркость терзала Жюля. На секунду он зажмурился и попытался стереть картину, которая перед ним предстала, но ему это не удалось. Свет все равно проникал в глаза сквозь тонкую кожу век. Сделав глубокий вдох, он открыл глаза и подошел к кроватке, в которой спала его дочь. Рядом стояла Шарлотта. На одной руке она качала малыша, а другой нежно поглаживала дочку Жюля указательным пальцем по щеке.
Он взглянул на девочку. Болезненное личико и маленький ротик, беспрестанно хватающий воздух, вызывали у него не любовь и сострадание, а какую-то неприязнь, которую он никак не мог распознать. То, что Жюль чувствовал к этому маленькому созданию, было совсем не тем, чего он ожидал. В этом чувстве не было ничего прекрасного. Напротив: жуткие воспоминания о смерти предыдущего ребенка, которому было всего несколько часов от роду. О крошечном белом гробике. Об одинокой боли, которую он не мог разделить с Луизой, потому что должен был быть сильным ради нее. О его уязвимости и страхе потерять еще одного ребенка.
Как усердно он ни искал, ему не удавалось найти в своем сердце ни малейшего признака нежных отцовских чувств к маленькой девочке в кроватке. Ни малейшего желания ее защитить. Одно только стремление выбраться из своего положения.
Жюль тут же узнал ребенка на руках у Шарлотты. Младенец появился на свет всего за час до его дочери в том же родильном зале. Жюль помнил эти густые черные волосы. Складывалось ощущение, что этот ребенок появился из какого-то другого мира, а не из живота женщины. По крайней мере, Жюль ни разу не видел новорожденного с таким количеством волос. Еще ночью ребенок был мокрым и склизким, а теперь – мягким и плотным, пышущим здоровьем.
Жюль смотрел на активного малыша, и его намерение все больше овладевало разумом. Судья сомкнул веки. Перед его мысленным взором возникла картина, как безжизненно и вяло его собственное дитя выскользнуло из чрева жены. Жюль снова открыл глаза в надежде, что за эти секунды вид его дочери изменился. Однако этого не произошло. Как и в первую секунду, она лежала в кроватке, его маленькая девочка. Бессильная. С синюшными морщинистыми ручками и ножками. С тельцем настолько слабым, что оно больше напоминало дрожащий огонек догорающей спички, чем пламя жизни. Легкое дуновение – и оно погаснет. А что это будет значить для Луизы? Для них обоих? Для их брака? Для их жизни? Ему показалось, что весь зал закружился вокруг него. Он снова быстро закрыл глаза.
Темноту пронзил голос Шарлотты:
– С вами все хорошо? Хотите сесть?
Придерживаясь одной рукой за кроватку дочери, Жюль открыл глаза. Он поднял взгляд и увидел Шарлотту. Увидел и на мгновение забыл, почему он здесь и к какой жизни принадлежит. Стояла тишина. Был слышен только лепет младенцев вокруг.
Жюль ощутил с Шарлоттой чуждую ему близость. Какое-то неожиданное чувство. Этот взгляд, глаза. Аромат жасмина. Он не хотел видеть и не видел, что значил этот взгляд. Он не хотел понимать и не понимал, что этот взгляд в нем затронул. В тот короткий миг его мысли метались между настоящей и другой жизнью.
Она тоже это ощутила. Их обоих на мгновение охватило чувство глубокой привязанности. Подбери Шарлотта правильные слова, в тот момент она могла бы изменить их жизнь. Однако ее словно бы тяготила эта встреча, и значение лишь ускользало от нее.
– Не волнуйтесь, так происходит со многими, кто впервые стал отцом.
Магия момента была разрушена. Жюль вернулся в свою прежнюю жизнь, в шкуру отчаявшегося.
– Я хотел проведать дочь. Как она? – спросил он.
– Трудно сказать, давайте дождемся врача.
– А что он сегодня скажет такого, чего не сказал ночью? Наверное, что она умрет. Как наш предыдущий ребенок и остальные дети.
– Этого никто не знает. Все может измениться. У каждого ребенка в этом мире своя история.
Жюль ее не слушал. Он посмотрел на синеватое лицо дочери, и она снова неизбежно предстала перед ним. Барьер. Барьер удерживал его от прикосновения к собственному ребенку. Барьер чувств и слов.
Эти чувства были полной противоположностью тем, которые пробуждал в нем взгляд на другую девочку, мирно спавшую на руках у Шарлотты. То, что он чувствовал по отношению к чужому, но здоровому ребенку, было глубже и значительнее всего, что он когда-либо испытывал. Было ли это преступлением?
Жюль открыл рот. Затем, так ничего и не сказав, закрыл. Он снова взглянул на дочь, и его внезапно охватил страх. В глазах потемнело. Готовилась ли смерть забрать его следующего ребенка?
– Она умрет, – сказал он.
– Между смертью и близостью к ней целая жизнь! – ответила Шарлотта.
– Лицо синюшное. Дыхание слабое. Пальцы на руках и ногах дрожат.
– Просто ей сложнее, чем другим младенцам, приспособиться к новому миру.
– Мы с женой потеряли уже троих детей. Двое родились мертвыми. Третий прожил двадцать три часа. Сердце едва билось. Еле дышал. Ручки-ножки синие. Тогда нас тоже подбадривали. А он умер. Три потерянные жизни за пять лет. Моей жене уже тридцать. Врачи говорят, еще одного она не выносит. Они понимают, через что мы прошли. Это мучение – один мертвый ребенок за другим. Каждая потеря оборачивается месяцами страданий. Луизе кажется, что жизнь лишает ее того, что дается женщине. Я обещал ей, что в этот раз все будет хорошо. Обещал, – Жюль выдержал паузу. – Это наш последний шанс. И вы должны нам помочь. Должны.
Шарлотта поняла, что в одном этом утверждении таилось то, что она категорически не поддерживала. Требование, которое привело ее в ужас. Попытавшись не подать вида, что поняла, чего он от нее хочет, она сказала:
– Мне очень жаль,
