Цвет счастья - Клара Мария Багус
Прежде чем он успел спросить, кто она, Шарлотта приложила указательный палец к губам. Затем она встала, взяла из корзины несколько поленьев и разожгла в камине огонь. Вскоре комнату наполнил тихий треск. Языки пламени одновременно отбрасывали и свет, и тень. Антуан наблюдал, как кусочки белого тлеющего угля отделяются от дерева и превращаются в черный пепел. За окном стало темно и холодно. Ночь поглотила все до самого неба, в котором мерцало нежное сияние звезд.
В ту ночь Шарлотта обрела ценное сердцу: Антуан стал для нее самым близким человеком, а она для него – единственным.
Глава 2
Постельное белье пахло свежестью. Нежно-желтый утренний свет падал сквозь щели бамбуковой рулонной шторы, разрезавшей его на тончайшие ломтики. Антуан жмурился. Понемногу его разум освобождался ото сна. Наконец мальчик открыл заспанные глаза. Он огляделся, и его накрыло леденящее осознание: это был не сон. Его мать ушла. А он остался один в доме у незнакомки.
В комнате было светло, даже слишком светло. Мальчик снова закрыл глаза в поисках темноты, в которой можно было спрятаться, с которой можно было слиться.
К счастью, начались дожди, и шли целыми днями. В дом проникла сырость. Антуан сидел на корточках у камина и смотрел в огонь. Шарлотта краем глаза наблюдала за ним. У нее из головы не выходили его ожоги и шрамы. Ей хотелось спросить, быть может, в надежде, что они никак не связаны с его матерью. Но она молчала.
Как она ни старалась, ей не удавалось вытащить мальчика из этого потерянного состояния. Он почти не ел и отощал, у него все сильнее выступали скулы. Недели напролет он молча сидел на корточках на кровати или у печки, подтянув коленки к груди и уткнувшись в них лбом, и смотрел в пустоту. Словно наполненный тишиной мыльный пузырь, который в любой момент мог лопнуть.
Поначалу, когда Шарлотта заговаривала о чем-то, что напоминало день, когда она нашла Антуана, на его лицо ложилась тень, и глубокая печаль покрывала все вокруг. Он уклонялся от разговора, и она теряла мальчика. Поскольку боль, которая росла в такие моменты в них и между ними, была невыносимой, однажды Шарлотта тоже стерла воспоминания о том ужасном зимнем дне и больше не задавала вопросов.
Антуан осваивался в незнакомой обстановке очень медленно. Поэтому одна подруга посоветовала Шарлотте найти невролога. Шарлотта на это лишь нахмурила лоб и сказала:
– С Антуаном все в порядке. Просто его броня пробита, а на душе зияет рана. Вполне естественно, что ему нужно время.
– Зачем тебе это, Шарлотта?
– Я знаю его с рождения.
– Это не ответ.
– Я его, можно сказать, сама рожала. Ты ведь помнишь ту ночь. Такую черную, что с тьмой не справлялась даже луна.
– Кто же не помнит? Ты его тогда спасла. Его и Марлен. Но ты не обязана делать это во второй раз.
– Теперь не я его спасаю, а он меня, – сказала Шарлотта и замолчала. Затем продолжила:
– С детьми становишься ближе к миру. От него становится не так просто убежать. Благодаря Антуану я снова возвращаюсь в место, которое мне самой стало таким чужим.
– Тебе всего двадцать два. Ты и так прошла достаточно испытаний за свою жизнь. К чему еще одна ноша? Многие тебя не понимают. Мальчик…
– В моем сердце нет места тем, в чьем сердце нет места Антуану, – перебила Шарлотта подругу.
– Дело не в этом. Им тебя жаль.
– Я сама о себе позабочусь. Меня не надо жалеть. Я знаю, что делаю. И это правильно. Для него. И для меня тоже.
Время унесло подробности и сняло немного тяжести с сердца. Шарлотта позволяла Антуану быть собой, что бы он ни чувствовал. Она говорила с ним просто и непринужденно, чтобы не заставлять отвечать. Она спрашивала, не задавая вопросов. Чувствовала, что это ему помогает. Со временем они оба притворились, что забыли надпись на его лбу, хотя думали о ней каждый день.
– У многих людей нет семьи, которую они заслуживают, – говорила Шарлотта. – Наша с тобой история – не единственная.
Глава 3
Жизнь не казалась Шарлотте чередой случайных совпадений.
– Это было бы слишком просто, – говорила она.
За всем стоял более великий замысел. К тому же она была убеждена, что мы – если действительно того захотим – всегда способны придать жизни желаемую форму, приложив немного усилий и упорства. Многие из нас хотели бы другого начала для своей истории. Однако каким бы ни было это начало, прежде чем оно приведет к плохому концу, у нас все еще есть шанс переписать историю.
Благодаря вновь пробудившейся вере Шарлотты в то, что вне зависимости от произошедшего всегда остается свобода выбрать свою судьбу, чувство беспомощности постепенно покинуло Антуана и уступило место новой надежде. А надежда позволила ему – на время застрявшему в прошлом мальчику – чудесным образом вернуться в реальность и воспрять духом.
Бывали дни, которые загоняли его в ловушку собственных воспоминаний, и ему приходилось пробиваться сквозь льды прошлого, однако в конце концов Шарлотте удалось растопить их своим теплом. И Антуан вернулся в настоящее, в ту точку, где у него было будущее.
Шарлотта была красивой девушкой. Выразительные черты лица, лилейно-белая кожа. Волосы всех цветов осенней листвы, в зависимости от света, водопадом спадали на плечи и спускались по спине и груди. Собранными они напоминали клубок шерсти, брошенный на забаву кошке. У Шарлотты были яркие глаза, оливково-зеленые, обрамленные желтым венком вокруг зрачка. Морщинки в уголках рта сопровождали каждую ее улыбку и никогда не исчезали полностью, поэтому на лице девушки всегда было веселое выражение, даже когда она о чем-то размышляла или подбирала слова. У Шарлотты были длинные утонченные руки с тонкими, изящными кистями и острыми, ловкими пальцами. Под платьем вырисовывалась хорошо сложенная фигура со стройными плечами, которые временами казались чересчур понурыми от тягот жизни. Она была добросердечной девушкой, но в своей морали порой чересчур утомительной и навязчивой. Человеком, который предпочитал жить в замке собственных идеалов.
Шарлотта любила солнце, но не яркие летние дни.
– Яркость лишает все вокруг цвета, – говорила она. – Позволяет миру выцвести, а реальной жизни – потускнеть. К тому же если в такие дни у тебя плохое настроение, то это ощущается так, будто солнце наваливается на тебя всем своим весом. – Ей также нравились тишина и молчание сумерек. Когда жизнь засыпала, а просыпалась рано утром. Когда мир царил и внутри, и снаружи.
