Век веры - Уильям Джеймс Дюрант
Сладкий, как виноград, который распускается.
Сладость в чашке со специями,
В один из дней это случилось с вами,
Из Лимузена были получены
Один, пилигрим, болезненный и страшный,
Он лежал на кровати и страдал от боли,
Бросил и со страхом перевел дыхание,
Очень плохо, близка к смерти.
А потом вошла ты, чистая и белая,
Мягко, чтобы больной увидел
Поднял поезд, который пронесся вниз,
Поднял платье с горностаевой отделкой,
Подняла платок и показала ему
Изящная каждая прекрасная конечность.
И тут произошло удивительное событие,
Сразу же он поднялся здоровым и невредимым,
Покинул постель и взял в руки крест,
Снова искал свою родную землю.
Цветок лилии, такой белый, такой милый,
Прекрасна удаль твоих ног,
Прекрасен твой смех, прекрасна твоя речь,
Справедливая игра каждого с каждым.
Сладость твоих поцелуев, нежность твоих прикосновений,
Все должны любить тебя безмерно.51
Тем временем цветок ландыша делает веревку из простыней и спускается в сад.
Затем она взяла юбку в обе руки... и, слегка одернув ее от росы, которая густо лежала на траве, прошла через сад. Волосы у нее были золотистые, с маленькими локонами; глаза голубые и смеющиеся; лицо изящное, с губами, более утонченными, чем роза или вишня в летний зной; зубы белые и мелкие; груди такие упругие, что виднелись под одеждой, как два округлых ореха. Она была так хрупка в поясе, что две руки могли бы обхватить ее; а маргаритки, которые она тормозила ногами, проходя мимо, были совсем черными на фоне ее ступней и плоти, так бела была эта прекрасная юная дева".52
Она пробирается к зарешеченному окну кельи Аукассина, отрезает локон своих волос, протягивает ему и клянется, что ее любовь так же велика, как и его. Отец посылает за ней гонцов, она убегает в лес и живет у благодарных пастухов. Через некоторое время отец Аукассина, решив, что она благополучно скрылась из виду, освобождает его. Аукассин отправляется в лес и разыскивает ее, пройдя через полукомические перипетии. Найдя ее, он сажает ее перед собой на коня, "целуя ее, пока они ехали". Чтобы спастись от преследующих их родителей, они плывут на корабле через Средиземное море; они попадают в страну, где мужчины рожают, а войны ведутся веселыми ударами плодов. Они попадают в плен к менее любезным воинам, их разлучают на три года, но в конце концов они снова становятся одним целым. Раздраженные родители любезно умирают, а Аукассин и Николетта становятся графом и графиней Бокэр. Во всей богатой литературе Франции нет ничего более изысканного.
VIII. САТИРИЧЕСКАЯ РЕАКЦИЯ
Юмористические интерлюдии этой истории свидетельствуют о том, что французы начинали испытывать избыток романтики. Самая знаменитая поэма Средневековья - гораздо более известная и читаемая, чем "Божественная комедия", - начиналась как романс, а закончилась как одна из самых искренних и грубых сатир в истории. Около 1237 года Гийом де Лоррис, молодой ученый из Орлеана, написал аллегорическую поэму, которая должна была заключить в себе все искусство придворной любви и стать, благодаря своим абстракциям, образцом и кратким изложением всего любовного романа. Мы ничего не знаем о Вильгельме Луарском, кроме того, что он написал первые 4266 строк "Романа о розе". Он представляет себя блуждающим во сне в великолепном Саду Любви, где распускаются все известные цветы и поют все птицы, а счастливые пары, олицетворяющие радости и милости галантной жизни, - Мир, Радость, Вежливость, Красота... - танцуют под председательством Бога Любви; вот новая религия, с новой концепцией рая, в которой женщина заменяет Бога. В этом саду мечтатель видит розу, которая прекраснее всех окружающих ее красот, но которую охраняет тысяча шипов. Это символ Возлюбленной, и стремление героя дотянуться до нее и сорвать становится аллегорией всех амурных кампаний, которые когда-либо велись проверенным желанием, питающим воображение. В сказке нет ни одного человека, кроме рассказчика; все остальные действующие лица - олицетворения качеств характера, которые можно встретить при любом дворе, где женщины преследуют мужчин: Прекрасная, Гордость, Злодейство, Стыд, Богатство, Скупость, Зависть, Лень, Лицемерие, Молодость, Отчаяние, даже "Новое мышление", что здесь означает непостоянство. Удивительно, что из этих абстракций Гийому удалось создать интересный стих - возможно, потому, что в любом возрасте и в любом обличье любовь интересна, как теплая кровь.*
Уильям умер преждевременно, оставив поэму незавершенной, и в течение сорока лет мир гадал, успел ли Влюбленный, подстреленный Купидоном и дрожащий от любви, сделать больше, чем поцеловать Розу. Затем другой француз, Жан де Менг, подхватил факел и довел его до 22 000 строк, написав поэму, столь же отличную от поэмы Уильяма, как Рабле от Теннисона. Смена поколений изменила настроение; романтика на время ушла в себя; философия наложила отпечаток разума на поэзию веры; крестовые походы потерпели неудачу; началась эпоха сомнений и сатиры. Некоторые говорят, что Жан написал свое бурное продолжение по предложению того же короля Филиппа IV, который посылал своих скептически настроенных юристов смеяться над Папой Римским. Жан Клопинель родился в Мёне на Луаре около 1250 года, изучал философию и литературу в Париже и стал одним из самых ученых людей своего времени. Неизвестно, какой порыв извращенца заставил его вложить свою образованность, антиклерикализм, презрение к женщине и романтике в продолжение самой романтической поэмы во всей литературе. В тех же восьмисложных строках и рифмованных двустишиях, что и у Уильяма, но с живостью и энергией, совершенно не похожими на мечтательный стих Уильяма, Жан высказывает свои взгляды на все темы от Сотворения мира до Страшного суда, а его бедная возлюбленная ждет в саду, все это время тоскуя по Розе. Если в Жане и осталась какая-то романтика, то это платоновская фантазия о золотом веке прошлого, когда "никто не называл то или это своим, и похоть и насильство были неведомы"; когда не было ни феодалов, ни государства, ни законов; когда люди жили, не питаясь ни плотью, ни рыбой, ни птицей, и "все делили дар земли по общему жребию".53 Он не вольнодумец; он принимает догмы церкви, не моргнув глазом; но ему не нравятся "эти крепкие и процветающие клинки, нищие монахи, которые обманывают лживыми словами, пока пьют и едят мясо".54 Он не выносит лицемеров и рекомендует им чеснок и лук, чтобы облегчить их крокодиловы слезы.55 Он признает, что "милостивая женская любовь" - лучшее благо в жизни, но, видимо, не познал ее.56 Возможно, он этого не заслужил; сатира никогда не завоевывала прекрасных дев, а Жан, слишком воспитанный на Овидии, больше думал и учил пользоваться женщинами, чем любить их.
