Эскорт. Выхода нет - Кейт Арнес
— Понял. — по тому, что не слышен голос этого самого БОССА я понимаю, что это телефонный разговор. — Приведите айболита, босс дал приказ привести её в нормальное состояние к завтрашнему дню.
По пустому помещению разносится эхо удаляющихся шагов. Я наконец-то закрываю глаза и расслабляюсь. Значит у меня есть немного времени, нужно продумать план спасения. Знаю, надо что-то придумать, вот только голова раскалывается, не могу зацепиться ни за одну мысль. Снова погружаюсь в спасательную темноту.
Кто-то заботливо обтирает меня прохладным, мокрым полотенцем. Сухих и потрескавшихся губ каснулась влага. Приоткрыв глаза, вижу, как седовласый мужчина средних лет возится с аптечкой. Хочу попросить о помощи, но сил не хватает даже приоткрыть рот.
— Сейчас станет чуть легче. — смотрит на меня с жалостью и отцовской нежностью, о которой я забыла еще в далеком детстве. Глаза закрываются и я погружаюсь в глубокий, беспокойный сон. Сон ли это?
Мутные картинки проносятся перед глазами. Не запоминаю ни лиц, ни смысл сна.
Открываю глаза от боли в руке. Лежу на тонком матрасе, в вытянутой руке стоит игла.
В теле слабость. По ощущениям, чувствовать себя я стала еще хуже.
Поднимаю руку, пытаясь сбросить иглу, привлекаю внимание мужчины, что заботится обо мне. Если так можно сказать.
— Тише, тише, девочка. — останавливает мою руку, по отечески гладит по перебинтованной голове, — это капельница с лекарством. Тебе станет лучше. Поспи.
— Помогите… — хриплю я.
— Спи, деточка, спи.
Слезы катятся по виску. За туманенным взглядом ловлю жалость и страх в глазах мужчины.
Он не поможет. Он так же боится, как и я. Только боится он за свою жизнь. И я его понимаю, и не должна винить. Но бездействие-тоже преступление.
Мэтью, где же ты?
Глава 46
Он не поможет. Он так же боится, как и я. Только боится он за свою жизнь. И я его понимаю, и не должна винить. Но бездействие-тоже преступление.
Слабость в теле и тяжесть в голове быстро забираются силы. Я снова погружаюсь дрему, сквозь которую чувствую и слышу шевеления в комнате. Вот кто-то обтирает мое лицо влажным полотенцем, к губам подставляют стакан воды и я жадно пью ее, чувствую боль в запястье, откуда убирают иглу от капельницы. Чувствую, как комната уменьшается в своих размерах, давит на меня, тяжелый запах мужского парфюма вытесняет из комнаты весь кислород. Сквозь дрему, из которой я не в силах выйти, ощущаю дикую панику. Внутренности скручивает, а дыхание сбивается.
— Она еще не пришла в себя? — слышу до боли знакомый голос и мне тут же хочется бросится бежать.
— У нее сильное сотрясение, ближайшее время она пробудет без сознания. Ей срочно нужно в больницу, в таких условиях…
— Вышел. — рявкает Алекс на попытку доктора вразумить этого ублюдка.
Звон в ушах от его крика заслоняет от всех окружающих меня звуков, в том числе и звук закрывающейся за доктором двери.
Звук шагов отбивает чечетку у меня в голове. Алекс подходит ко мне. Шорох одежды, и вот его рука заправляет за ухо выбившуюся прядь волос, которая давно окрашена моей кровью.
Грудную клетку спирает, я задыхаюсь от поступающей паники. Меня оставили с ним наедине. Что он сделает после того, как я скрывалась от него почти четыре месяца?
— Ну что ты, сука, чувствуешь руку своего хозяина? Чувствуешь всю мою ненависть к тебе? — выдыхает он со злостью и садистским наслаждением. Я бы даже сказала с придыханием. — Чувствуешь приближение расплаты?
Хотела бы я ничего не чувствовать. Хотела бы не дрожать перед ним. Хотела бы сказать, что я не боюсь смерти, боли, которую он снова может мне причинить. Но я боюсь, потому что очень хочу жить.
Слышу шорох и удаляющиеся шаги. Решаю, что он решил оставить меня на какое-то время в покое. Но он снова возвращается, и на этот раз окатывает меня холодной водой.
— Давай, крошка, открывай свои глазки блядючие. — раздается совсем близко.
От холода и шока я резко открываю глаза. Виски сдавливает острой болью, в глаза словно песка насыпали. Изо рта невнятное мычание, то ли из-за холода, то ли из-за головной боли. Меня трясет. Здесь намного холоднее, чем в той крохотной комнатке, где меня запирали.
— Оклемалась? — присаживается на корточки напротив и гладит мои скулы. — Соскучилась по мне? Я вот очень скучал. Все думал, где же моя женушка ненаглядная? Где же прячет ее новый хахаль? — больно обхватывает рукой мои скулы и притягивает к себе. — Тварь, нашлялась? — со злостью отталкивает меня.
Я бьюсь головой о пол и скулю.
Подонок. Да чтоб ты сдох. Ублюдок.
— Ты не представляешь, как долго я мечтал об этом дне. Сколько ночей я думал, как буду тебя наказывать, как буду воспитывать тебя. Как представлял твои слезы и крики, дико возбуждался. — говорит с нездоровым блеском в глазах, быстро, агрессивно.
Я даже перестала надеяться на спасение.
Я обречена.
Перед глазами стоит один единственный мужчина. Мужчина, с которым я была счастлива. Пусть даже всего короткое мгновение. Этого так мало. При мысли о нем, сердце больно сжимается, а потом бросается вскачь, с бешеной силой качает кровь. Я не успела его хорошо узнать, но успела прикипеть к нему и сердцем, и душой.
Еще больше боли я себе доставляю, когда думаю о нем и яркой, красивой и харизматичной брюнетке. Он скорее всего сейчас с ней. Знает ли он, что меня похитили? Ищет?
— Ну что, малышка Лиана, веселье только начинается, — кривая ухмылка оголяет пожелтевшие зубы. Его физиономия настолько омерзительна, что меня пробирает до костей неприятные спазмы. Кашляю, давлюсь желчью.
Он одним рывком преодолевает расстояние между нами и ставит меня на ноги. Спотыкаюсь, ноги подворачиваются. Из-за слабости они меня не держат, да и тело не слушается. Я даже не пытаюсь сопротивляться.
Что я сейчас могу сделать с пробитой головой, и как врач сказал-с сотрясением, да еще и все внутренности болят от побоев.
— Давай, пошевеливай ногами.
Алекс чуть ли ней волочет меня по полу. Лишь на лестнице, ведущей из подвала наверх, в дом, он решает перекинуть меня через плечо. Вишу, словно тряпичная, безвольная кукла. Собственно, почему словно?
Выходим из дома. На улице холодно, мокрая одежда липнет к коже, ветер пробирает до ломоты в костях.
— Ккк…кк-куда мы? — приложив огромное усилие над тремором в челюстях, я все-таки произношу один из волнующих меня вопросов.
— О, заговорила. Видишь как на тебя действует свежий воздух,
