Debating Worlds. Contested Narratives of Global Modernity and World Order - Daniel Deudney
Упадок: Переосмысление прошлого
Чтобы понять нарратив новых правых, нам нужно вернуться в восемнадцатый век, к ключевым историческим событиям, вокруг которых современный консерватизм в основном определяет себя: нарратив прог-ресса, начатый в эпоху Просвещения и Французской революции. Несмотря на свои различия, большинство современных людей, включая либералов и марксистов, принимают исторические нарративы прогресса. Конечно, циклические метафоры дегене-рации и упадка, унаследованные от античности и христианского средневековья, продолжали циркулировать в представлениях о прогрессе. Но в большинстве случаев они указывали на патологические симптомы, которые в конечном итоге будут преодолены путем прогрессивных преобразований в направлении все более инклюзивных форм политических сообществ и всеобщего господства разума. Даже движение романтизма, объединившее консерваторов и их сторонников, не могло не привести к прогрессу. Радикальные противники, обличающие декаданс современной жизни, были реакцией против ошеломляющих успехов прогресса.
Новые правые, напротив, рассматривают современную эпоху как историю упадка, ошибок и разрушения. Хотя, как мы увидим, новые правые отходят от реакционных мыслителей восемнадцатого и девятнадцатого веков, которые придерживались идеала средневекового иерархического общества, защищаемого земельными аристократами, культурный пессимизм этих реакционеров внес значительный вклад в нарратив последующих правых движений. Культурный пессимизм, выраженный в этих взглядах, отвергал понятие прог-ресса и развивал повествование о современности как о движении к неизбежному цивилизационному вырождению.
Одним из самых ранних и влиятельных выразителей этой реакции был французский аристократ и озлобленный роялист Артур де Гобино (1816-1882). Изучавший языки и восточную культуру, Гобино широко признан первым расовым теоретиком в Европе XIX века. Если более ранние классические консерваторы основывали свою атаку на Просвещение на мудрости христианства, иерархии и традиции, то систематический акцент Гобино на расе был намеренной попыткой модернизировать политическую теорию реакции, приведя ее в соответствие с позитивистским сциентизмом эпохи. Будучи близким читателем Гегеля, Гобино рассматривал историю человечества в терминах одной единственной универсальной схемы, характеризующейся циклическим подъемом и падением цивилизаций, судьбу которых он связывал с расовым составом. Хотя он принял идею общего человечества, выдвинутую Просвещением, он отвергал любые предположения о расовом равенстве и прогрессе. Его тезисы, разработанные в ходе многолетних исторических, антропологических и этнологических исследований, основывались на совершенно необоснованном представлении о том, что расы отличаются друг от друга интеллектуально, физически и духовно, и что "арийская" (или германская) раса превосходит по интеллекту, красоте и творческой энергии все остальные расы.
Для Гобино проблема заключается в том, что глобальная экспансия этой расы путем торговых и военных завоеваний неизбежно привела к скрещиванию с низшими породами и, таким образом, к медленному ослаблению арийской расы, что, по его мнению, проявилось в состоянии культурного упадка и политического разложения, охватившего Европу в девятнадцатом веке. Как он выразился в "Эссе о неравенстве человеческой расы" (1853-1855):
С того самого дня, когда завоевание завершено и начинается слияние, в крови хозяев происходит заметное изменение качества. . . . Отныне, по мере роста нации, будь то война или договор. его расовый характер меняется все больше и больше.
Она богата, торгова и цивилизована. Потребности и удовольствия других народов находят полное удовлетворение в его столицах, больших городах и портах, а бесчисленные достопримечательности заставляют многих иностранцев сделать его своим домом. Через некоторое время можно будет с уверенностью сказать, что кастовое различие заняло место первоначального расового различия.
Гобино, глядя через Атлантический океан на Америку, восхищался тем, как белые европейцы исторически искали убежища в надежде возродить жизнеспособность своей расы и выполнить ее цивилизационную миссию, вновь утвердив ее контроль над миром. Англосаксы основали эту новую страну, утвердили себя над туземцами и другими цветными группами, а также скрестили белых из других частей Европы, что позволило Соединенным Штатам стать доминирующей державой в Новом Свете. По мнению Гобино, этот грандиозный успех белой расы стал результатом не столько приверженности естественным правам и равенству поселенцев и их преемников, сколько готовности этих завоевателей игнорировать эти обязательства в отношениях с другими расами.
Англосаксы были последней группой, защищавшей цивилизаторское дело арийской расы. Но даже они уже слишком далеко продвинулись по пагубному пути современности, чтобы долго держать оборону. К середине девятнадцатого века белая Америка уже уходила в прошлое. Массовая иммиграция меняла ее демографический состав с такой скоростью, что англосаксы вскоре станут лишь одной группой в широком плавильном котле рас, характеризующемся культурным вырождением и распространением жестоких этнических конфликтов. Гобино рассматривал американский опыт как более интенсивное повторение процесса демократизации и смешения, который уже привел Европу в упадок. Вместо маяка будущего Америка стала последним символом ускоряющейся глобализации, которая приведет к концу европейской цивилизации, а вместе с ней и к концу человеческой цивилизации как таковой:
Воссоединение всех этих вырожденных типов порождает и будет продолжать порождать новые этнические нарушения. Эти нарушения не являются ни неожиданными, ни беспрецедентными; они не приведут к комбинациям, которые
