Экземпляр - Юлия Купор
Он с тоской, едва ли не со скорбью, подумал о том, что у отца в тридцать лет уже было все, что можно, и даже немного больше: жена, ребенок, свой бизнес, трехкомнатная квартира, дача и эпичное ножевое ранение. Эпичное Ножевое Ранение, навсегда вошедшее в историю семьи Григорьевых. Да, это был странный и страшный вечер, когда батя ввалился в квартиру (сам Костя был еще крохотным детсадовцем, поэтому случившееся помнил смутно, словно отголоском чужой памяти, случайно забравшейся в сознание, эдакой вставной главой, напечатанной уже после основной книги). Батя был ранен, истекал кровью, и тут мама засуетилась (Костя запомнил только отчаянно шлепающие тапочки), начала кому-то звонить, а потом Костю отправили спать, и сквозь сон он слышал голоса, и голоса эти были тревожными, очень тревожными, а дальнейшее, увы, было покрыто паутиной неизвестности и сна. Батя был в определенной степени супергероем для Кости. И его всегда огорчало, что он не сумел унаследовать ни на йоту от этой супергеройскости, совершенно не сумел.
А тут еще (пора завязывать с кофеином, вот ей-богу) видение приключилось — Костя готов был поклясться, что Арлекино он увидел не по-настоящему, что Арлекино на самом деле здесь не было, что не пустили бы суровые охранники «Бруклина» бродягу, городского сумасшедшего, странного чудика — как только его не называли.
Арлекино.
В Воскресенске-33 было всего два настоящих модника — мэр города Роберт Векслер и странный городской сумасшедший, бродяга, чьего имени не знал никто, поэтому просто Арлекино, скорее всего, в честь одноименной песни Пугачевой. Впрочем, Косте он больше напоминал Дэвида Боуи. Это был самый известный бродяга Воскресенска-33. Бродяга, потому что унизительное слово «бомж» никак не вязалось со строгим силуэтом в запачканном, порыжелом от времени, ни разу не стиранном фраке, в котором он был похож на пришельца с далекой планеты, случайно попавшего в дичайшую пространственно-временную мясорубку и тщетно пытавшегося вернуться обратно на свою далекую планету, или на актера, который впал в депрессию после того, как провалил кастинг в сериал «Доктор Кто». Все в этом бродяге выглядело нездешним: и этот грязный фрак, который когда-то был черным, и ядовито-оранжевые волосы — фрак был всегда грязным, зато волосы он как-то ухитрялся мыть. Диана однажды выдвинула две взаимоисключающие версии: либо он мыл голову в туалете «Бруклина», либо носил парик, — и Костя подумал и решил, что версия с париком, пожалуй, очевиднее, ибо первая версия не объясняла столь искусственно-рыжие, вечно наэлектризованные и от этого торчащие во все стороны волосы.
Ах, Арлекино, Арлекино, есть одна награда — смех. Он появлялся из ниоткуда и так же исчезал в никуда. Никто не знал, где он живет. Предание гласило, что увидеть Арлекино — к большой беде. Костя старался не верить во все эти предания и городские легенды, и до поры до времени у него это даже получалось. Но теперь даже Костя, увидев, что всего в паре метров от него сидит самый известный бродяга города, ощутимо встревожился. И больше всего его встревожила мысль, что, скорее всего, он один лицезреет Арлекино. Ни кассиры «Большой картошки», ни сотрудники «Макдоналдса», ни уборщики его не видели. И от этой странной мысли сердце забилось все сильнее.
«Все в порядке, просто тахикардия, вызванная переизбытком кофеина», — утешил себя Костя, возюкая остывшую картошку по тарелке.
Когда он поднял глаза — о чудо! — никакого Арлекино уже не было. Костя настолько глубоко ушел в свои мысли, что и не заметил, как напротив уселся жизнерадостный дядька и как этот дядька, каким-то ребяческим жестом подперев щеку, вот уже минут пять таращится на него, на Костю, и отчего-то ухмыляется. Он очнулся только тогда, когда дядька вынул из кучи мусора пластмассовую вилочку и постучал этой вилочкой по стакану с недопитым кофе.
— Свободных столиков полно, — Костя отчего-то сразу же решил нахамить. — Я хочу побыть один.
— Надо же, какая цаца! — дядька картинно всплеснул руками, едва не свалив неуверенный в себе столик. — Мало ли чего он хочет!
Тут только Костя понял, что вот этот упитанный мужик в дорогом пальто, в очках с рейбановской оправой, с модной бородой, над которой определенно трудились в барбершопе, словом, вот этот цветущий тип — это не кто иной, как…
— Женек! — сказал Костя и подскочил с места.
Это было глупым решением, потому что в порыве радости Костя свалил злосчастный столик, и тот упал ножками кверху и похоронил под собой весь мусор, а стаканчик с кофе не похоронил — он упал рядом со столиком и образовал вокруг себя коричневую лужу, словом, вышло немного некрасиво, впрочем, Косте было все равно. Женек тотчас же бросился поднимать рухнувший столик, ухватив его за ножку, и тут же к нему присоединился Костя и ухватил столик за другую ножку, и откуда-то подбежал уборщик, всплеснул руками, увидев, как два охламона пытаются поставить столик на место, и начал вытирать кофейную лужу, что-то бормоча на узбекском. Наконец Костя и Женек все поставили на место, а узбек вытер лужу, забрал поднос с мусором и ушел, не переставая бормотать.
— Господи, Балакирев! — так и продолжая стоять рядом со столиком, произнес Костя. — Ты живой? Ты правда живой? Ты… ты потолстел, но отменно выглядишь!
— Меня, право слово, немного удивляет выражение глаз, с которым ты на меня смотришь, — ответил Женька. — Впрочем, твое смятение объяснимо.
Господи, в какие жернова судьбы попал бедный Женька, что на старости лет заговорил таким литературным, напыщенным и высокопарным языком? Женька походил на незадачливого депутата, которому написали речь на бумажке, и вот он читает ее, силясь понять, в чем там смысл, и не понимает.
«Мы не сидим сложа руки!»
Вот только Балакирев вроде бы не был депутатом и никакой бумажки под носом у него не было. И совсем уж дрянная, никчемная мысль посетила Костино сознание — не мысль, а так, воспоминание, отголосок воспоминания, — будто и не было Женьки уже давно в живых, и произошла трагическая история, и не должно было его быть здесь, но, что это была за история, Костя, как ни старался, не мог вспомнить. Что-то, связанное с аварией на шоссе, но что именно? Впрочем, Костя постарался отмахнуться от скорбных мыслей.
— Если бы ты знал, как я рад тебя видеть! — совершенно искренне произнес Костя. — Если бы ты знал!
5
— Одиннадцатый «Б», вы были худшим классом за всю историю школы!
Костя Григорьев из одиннадцатого «Б». Даже при полной потере памяти Костя бы первым делом вспомнил не собственный адрес, и не девичью фамилию матери, и не кодовое слово, по
