Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями - Никита Смагин
Обама действовал, ориентируясь на будущее, и не только с точки зрения задачи нераспространения. США, как казалось на тот момент, не только решили вопрос с возможным созданием Ираном ядерной бомбы, но потенциально способствовали демократическим переменам в стране. Многие тогда надеялись, что политика реформистов и интеграция Исламской республики в мировую экономику постепенно приведут к значимым внутренним изменениям. У них были основания так полагать: в 2010-х годах поведение Тегерана на международной арене изменилось. Так, США и Иран работали как союзники в борьбе с ИГИЛ в Ираке: американская авиация наносила по террористам удары с воздуха, а созданные при помощи Ирана шиитские ополчения добивали боевиков на земле. (При этом в Сирии, где с 2011 года началась гражданская война, Вашингтон и Тегеран поддерживают разные стороны конфликта).
Казалось, у США получилось запустить прекрасно работающий механизм: конечно, стороны не стали друзьями, но вели рабочий диалог. Одновременно у Вашингтона появился эффективный рычаг для давления на Тегеран: в случае, если Иран предпримет что-то неуместное (активизирует ядерную программу или атакует соседнюю страну), американцы всегда могут пригрозить новыми санкциями. Тегеран в этой ситуации предпочитал вести себя осторожно, ставя во главу угла экономическое развитие. К концу своего срока Обама называл ядерную сделку одним из главных своих достижений. Но американская политическая система устроена так, что следующему президенту не составило никакого труда обнулить всю работу Обамы на иранском направлении. Короткий медовый месяц
Бабак вернулся в Иран как раз через год после подписания ядерной сделки. Тогда вообще возвращались многие: страна жила надеждами на светлое будущее, и многие члены диаспоры приезжали в Иран, веря, что могут работать на благо родной страны, перед которой открываются большие перспективы — исламисты по-прежнему у власти, но времена вроде бы изменились и перемены не за горами. Правда, многие вернувшиеся, в том числе и Бабак, полноценно вкусили проблем — в его случае в первую очередь бюрократических. Обладатель американского паспорта думал, что для решения всех дел с наследством ему хватит максимум полугода. Но уже через пару месяцев стало очевидно — тут не управиться и за год. А в итоге, чтобы полностью вступить в права наследования, Бабак потратил почти четыре года и тонны усилий и нервов.
Впрочем, даже так игра стоила свеч. Отец Бабака до революции был интерьер-дизайнером, а в конце 1980-х использовал имеющийся капитал, чтобы заняться недвижимостью — после войны с Ираком, когда начался бум урбанизации, многие тегеранцы стали рантье. В итоге в наследство детям он оставил несколько квартир в столице, большой загородный дом и счета в местных банках. А пока Бабак воевал с бюрократией, ему предложили работу в торговом отделе одного из европейских посольств. После отмены санкций Иран для западных инвесторов выглядел крайне перспективным рынком, поэтому в 2015–2017 годах они устроили настоящее финансовое паломничество к персидским рубежам. Европейцы платили Бабаку две тысячи долларов в месяц — для иранской столицы деньги просто бешеные.
— Знаешь, когда я наконец выплатил американские кредиты за учебу? Когда приехал в Иран! Здесь так легко откладывать деньги. Обычно я трачу не больше 500 долларов в месяц. А в США ты и на полторы тысячи долларов не проживешь! — говорил он мне.
Впрочем, при посольстве Бабак проработал меньше двух лет. В 2018 году все закончилось: новый президент США Дональд Трамп вышел из ядерной сделки, вернул все санкции в отношении Ирана и начал вводить новые. Торговля Ирана с Европой практически прекратилась. А если нет торговли, то зачем нужен торговый отдел? Бабак остался без работы. Впрочем, не без дохода: решив вопросы с наследством, он жил в своей квартире, еще две сдавал, пару других объектов продал и вложился в строительство на острове Киш, главном курортном центре Ирана — в общем, неожиданно для себя пошел по пути отца и превратился в типичного иранского рантье. Максимальное давление
45-й президент США Дональд Трамп занял по Ирану максималистскую позицию: все или ничего! Формально он говорил о диалоге: мол, мы не против ядерной сделки, но соглашение нужно перезаключить на новых условиях. Однако на деле все возможности для диалога с Ираном он последовательно уничтожал — Тегерану сложно было даже вести переговоры, когда в 2019 году США вводили прямые санкции против главы МИД, Корпуса стражей исламской революции (то есть фактически против вооруженных сил Ирана) и верховного лидера Али Хаменеи.
Более того, Трампу говорить с Ираном было вовсе не интересно, он просто выдвинул ультиматум. В мае 2018 года Белый дом вышел из ядерной сделки и представил двенадцать требований к Ирану. Они включали полный отказ Тегерана от ядерной и ракетной программ, а также от активной политики на Ближнем Востоке (прекратить поддержку «Хезболлы», ХАМАС, йеменских хуситов, уважать суверенитет Ирака, вывести все иранские силы из Сирии, прекратить «угрожающее поведение» в отношении стран-соседей, включая Израиль, Саудовскую Аравию и ОАЭ). По сути, Трамп предложил Ирану полную капитуляцию и отказ от амбиций в регионе в обмен на снятие санкций (которые сам только что вернул). Понятно, что иранское руководство на такое пойти не могло — это стало бы капитуляцией без проигранной войны.
Подход Трампа мог оказаться успешным лишь в двух случаях: если бы из-за давления ситуация в Иране так ухудшилась, что народ вышел бы на улицу и «сверг режим», или если бы экономическая ситуация настолько обострилась, что элита бы поняла: без отмены санкций не выжить. Ни того, ни другого не произошло. Жизнь стала заметно хуже, протесты действительно участились — но и простой народ, и политический строй смогли адаптироваться. Трамп, со своей стороны, совершенно не собирался отступать или как-то корректировать курс, вводя все новые и новые санкции. Впрочем, ситуацию они меняли не слишком сильно — основной экономический удар был нанесен уже в мае 2018 года, после выхода Вашингтона из ядерной сделки. В результате США в одночасье лишились рычага давления. Бессмысленно грозить санкциями, когда они уже действуют и худший сценарий уже реализован.
Обострение американо-иранских отношений сказалось на ситуации в регионе Ближнего Востока: если в середине 2010-х США и Иран вместе боролись с ИГИЛ, с конца десятилетия началось балансирование на грани прямого столкновения. Проиранские ополчения пытаются выдавить американцев из региона и для этого регулярно запускают примитивные ракеты в сторону объектов США в Ираке и Сирии. Как правило, это не более чем
