Дневник: Закрытый город. - Василий Кораблев
— Этот коридор идёт внутри стены. — сообщил Семён. — Теперь можете немного сбавить ход. Участок свободный и мало используется. Впереди будет с левой стороны комната резервного контроля, там вы оставите очередной кубик. Тогда я смогу открыть двери и провести вас под внутренним двором в первый корпус.
— Хорошо. — ответил Андрей.
Коридор был тускло освещен. По правой стороне то и дело попадались закрытые двери. Повсюду летал чёрный пух. Казалось, что уборщики тут никогда не убирали. Я уверился в своих мыслях, когда под ногами идущего впереди Андрея что-то громко хрустнуло. Мы посветили и увидели лежавший на полу человеческий скелет. Чёрный пух катался по нему, лип к костям, и тогда на секунду мне показалось, что суставы на пальцах скелета пытаются двигаться. Нет. Не может такого быть. Это просто от нервов разыгралось воображение, успокаивал я себя. Перешагнул через скелет осторожно, стараясь не потревожить. Андрей заметил и хмыкнул.
— Ты слишком трепетно относишься к чувствам мертвецов. Ему уже всё равно, ходишь ты по нему или нет. Душа давно отлетела.
— А ты, Андрей? — спросил я. — Каково это, жечь больных людей? Тебя не мучает совесть?
— Я выжигал проросших, а не людей. — ответил он. — Они, с моей точки зрения, не люди. И проявлять человеческую мораль и жалость к ним, я считаю, глупо.
Он ненадолго замолчал, а потом его неожиданно прорвало.
— Я родился в деревне. С детства отец учил меня колоть свиней, резать баранов. Когда мне исполнилось двенадцать лет, он взял меня на забой быка. А этого быка я самолично выхаживал и откармливал, когда он был еще теленком. Представляешь, как мне было горько и страшно, когда я смотрел в глаза существу, считавшему меня своим другом? Отец специально выбрал меня, чтобы бык не боялся. Я справился. Хоть руки у меня и тряслись, а ночью я не мог спать еще долго. Он приходил ко мне во сне. Всё спрашивал меня безмолвно, за что я его убил? А я плакал и просил у него прощенья. Отец с тех пор гордился мной и считал, что вырастил настоящего мужчину. Я закончил школу. Потом армия. Потом солнечный Афганистан. Там приходилось убивать часто. И ты знаешь, я тогда очень переживал. Я мысленно просил прощения у каждого, чью жизнь я отнял. Я жил с этим грузом, пока в моей жизни не случился один случай. В горах, наша группа накрыла диверсантов, среди них был черноглазый мальчишка лет 11–12. По правилам мы их должны были всех ликвидировать. Но у меня не поднялась рука. Я подумал тогда, что это просто ребёнок, оказавшийся не в том месте и в дурной компании. Диверсанты были наглухо отбитые. Их переправили из Пакистана американские друзья, вооружили деньгами и оружием, и велели умирать за веру. Их всех, кроме пацана, мы по-тихому убрали, а трупы сбросили в ущелье. Этого мальчишку, я попросил отвезти в ближайшее лояльное селение, передав знакомым солдатам, в проезжавшей мимо мотоколонне. Я искренне считал, что сделал доброе дело и спас его жизнь. Но чуть позже выяснилось, что в фургоне грузовика, где он ехал, был ящик с гранатами и тот мальчишка, улучив момент, взорвал себя вместе с дюжиной советских солдат. Четверо из тех, кто с ним ехал, навсегда остались инвалидами. С тех пор, я перестал жалеть врагов. Теперь я точно знаю, что если дать слабину и проявить жалость к врагу, он не даст тебе пощады. Он убьёт всех, кто дорог тебе и будет считать, что поступил правильно. Как бы враг не выглядел, если я точно уверен, что он может, и будет, причинять вред людям — моя рука не дрогнет.
Тут он вздохнул и добавил.
— А что до Арката… Я начал истребление проросших не случайно. Мы не знаем, чего от них ждать — они называют себя людьми, но это не так. Я видел, как всё начиналось, перед тем как было принято решение переселять людей подальше от проросших, в новый квартал. Был такой случай. Семья укрывала своего дедушку — алкоголика, в двухэтажном доме. Дедушка пророс настолько, что занимал уже целый подвал. Он был не очень доволен своей формой, постоянно дебоширил и устраивал скандалы. Нас вызывали утихомиривать его. Под угрозой применения оружия дед успокаивался, но только не в тот раз. В тот раз у семьи была радость — внучка родила, и ребёнка принесли показать дедушке. Мы тогда были на патрулировании неподалёку. Дедушка отрастил щупальца и выхватил ребенка из рук матери. Я попытался его вразумить. Но родственники шикали и одергивали меня, мол, это же дед, ничего он не сделает своей внучке. А дедушка взял и сожрал ребёнка, прямо на наших глазах. Что тогда было! Крики. Слёзы. Мы еле оттеснили взбесившуюся родню от этого монстра. Тогда я искренне спросил отца ребёнка, как же нам быть? И он честно ответил, что сжечь эту паскуду надо!
Этой же ночью, я и отец потерявший ребенка, приехали к дому, где обитало чудовище, с огнеметами. Так появились ликвидаторы. Среди них много родственников тех, кого съели проросшие. Так что, не думай, ликвидаторы работают не ради денег и почестей. Они защищают людей. Они все пережили горе утраты.
Я молчал. Я не знал, что ему ответить.
— Да. А есть ещё те, кто могут принимать человеческое обличие. Изменённые. — вспомнил Андрей. — Так они хуже всех. Они едят и людей, и проросших, и таким образом получают возможность контролировать свои тела. Люди постоянно пропадают в Солнечногорске. Мы находим на кладбище раскопанные могилы. И это не прекратится, пока мы не уничтожим их всех, до последнего.
— Изменённые едят людей? М-да. Я про такое не знал, спасибо, — подал голос молчавший Семён, — Но прошу вас притормозить. Справа нужная нам дверь.
Андрей выбил замок на двери при помощи заряда гаусс-пушки, и мы зашли в небольшую заставленную оборудованием комнату. В темноте горело множество разноцветных огоньков.
— Свет включать не надо. Поставьте кубик на панель слева и подождите. — попросил Семён. Я выполнил его просьбу.
— Ого! — сказал через минуты две Семён. — Это здорово.
— Чего здорово? — не понял Андрей.
— Я осуществил перехват линии связи Мирона. Сейчас вовсю идут переговоры между ним и Кузнецовым. Хотите послушать?
— А у нас есть на это время? — спросил я.
— К сожалению, да. — отозвался Семён. — Прямо сейчас, там где вы должны будете пройти, манекены дорогу перегородили. Мне их надо отвлечь, а быстро не получится. Придётся подождать.
— Тогда включай переговоры, послушаем, что
