Цена развода. Я не отдам вам сына - Оксана Барских

— Не беспокойся, этого не будет. Моя мать может желать чего угодно, но этого не случится.

— Нет, Гордей, ты не понял. Дело не в тебе и не в Анфисе. Таким образом она хочет быть ближе к Дмитрию Севастьянову. Она на нем помешалась, и с этим нужно что-то делать. Мне кажется, тебе нужно с ним связаться, чтобы он серьезно с ней поговорил. Судя по нашему разговору, она верит в его обман и считает, что когда-то он разведется с женой и будет с ней.

Я подробно рассказываю Гордею о разговоре с его матерью, и с каждой минутой он хмурится сильнее. Я знаю, что все эти месяцы он не общается с биологическим отцом, и его коробит мысль о необходимости разговора с ним, но он понимает, что это неизбежно.

— Соня, это всё, о чем ты хотела поговорить? — тихо спрашивает Гордей.

В его глазах царит надежда.

— Спасибо, что заботишься обо мне и Диме. Я и правда это ценю.

Его взгляд меняется, и я медленно качаю головой, давая понять, что разговор окончен. Он явно хотел завести тему, которая мне не понравится, но я быстро пресекаю его желание. Вижу, как его взгляд тухнет, и хоть внутри появляется сожаление, я твердо стою на своем.

Я не должна проявлять слабости и возвращаться к прошлому.

Глава 25

Спустя два дня мне становится легче, но пребывание в доме Гордея заставляет меня испытывать неловкость. Возможно, если бы он ходил на работу, его присутствие не ощущалось бы так остро, но его желание помочь сокращает между нами дистанцию.

Единственное время, когда я могу вздохнуть полной грудью, это когда он уходит на улицу с Димой, чтобы подышать свежим воздухом и выгулять сына. В такие моменты я чувствую, с одной стороны, какую-то легкость, а с другой — одиночество, от которого уже успела отвыкнуть.

Мария Федоровна приходит каждый день и всегда готовит еду, освобождая меня от стояния у плиты, и к этому я настолько привыкаю, что это вызывает у меня страх. Мне слишком сильно нравится жить в квартире у Гордея, а этого я допустить не могу. Боюсь проявить слабину и наступить на те же грабли.

Хотя я и вижу, что он ведет себя по-другому, но не обольщаюсь, понимая, что это лишь временно, пока мы официально не вместе. Помню, когда у нас был конфетно-букетный период, отношения между нами были совсем иными, чем в браке. Каждый из нас тогда старался казаться лучше, чем есть на самом деле, а уже затем в быту раскрылись наши истинные характеры.

— Гордей Владимирович прямо сияет с тех пор, как вы поселились у него, — вдруг говорит Мария Федоровна, входя на кухню, где я пью чай и смотрю в окно, наблюдая за тем, как Гордей качает Диму на качелях.

Сын смеется, а у меня сердце болит от сознания того, что скоро всё это закончится, и Дима снова начнет спрашивать, почему мы не живем вместе втроем. Ответа на этот вопрос у меня нет, и сил придумать его пока не хватает. Несмотря на то, что я иду на поправку, всё еще чувствую недомогание.

Я поворачиваю голову, услышав вопрос домработницы, и слегка улыбаюсь, не зная, что сказать.

— Я почти выздоровела, поэтому мы больше не будем стеснять его и вскоре уедем к себе. У нас есть своя квартира, — добавляю я и смотрю на Марию Федоровну, замечая на ее лице странное выражение, но не могу понять, о чем она думает.

— Ну как же это? — с недоумением произносит она и даже замирает, прижимая руки к груди. — А как же Гордей Владимирович?

— А что с ним? — спрашиваю я, не совсем понимая, что она имеет в виду. — Он будет жить как прежде, и мы не будем ему мешать.

— Но вы ему не мешаете! — вдруг громко говорит Мария Федоровна, что меня весьма удивляет, так как она довольно тихая женщина. Она даже экспрессивно взмахивает руками, словно не понимает, как я не вижу очевидных вещей.

— Гордей просто воспитанный человек и не скажет, что мы ему мешаем.

— Но он преобразился с тех пор, как вы переехали к нему. Обычно он всегда ходит хмурый и загруженный работой, а тут даже впервые за долгое время взял отпуск. Он наконец стал живым человеком, а не роботом.

Не знаю, какие эмоции вызывают у меня слова Марии Федоровны, но я качаю головой, не желая признавать ее правду. Я уже приняла решение, что мы скоро уедем, чтобы не привыкать жить вместе, так как этого никогда не будет, и ни к чему, чтобы Дима слишком страдал после.

К счастью, наш разговор не продолжается, так как в этот момент звучит стук в дверь. Я догадываюсь, что это Гордей с Димой вернулись с прогулки и хотят позавтракать.

Беседа с домработницей наводит меня на мысли, что нужно закругляться. Если до этого я собиралась съехать чуть позже, через два-три дня, то сейчас принимаю решение сделать это сегодня же.

Мне уже становится лучше, а если даже Мария Федоровна замечает, что Гордей привыкает к нашему присутствию, нужно пресечь это на корню.

Я даю всем спокойно позавтракать, а затем, когда Мария Федоровна уходит на рынок, отправляю Диму смотреть мультики, а сама выразительно смотрю на Гордея, намекая, что нам нужно поговорить.

Он явно чувствует, что разговор ему не понравится, поэтому хмурится, но на кухне за столом остается. И когда мы остаемся наедине, вопросительно смотрит на меня.

— Чем ты себя накрутила, Соня? — вдруг спрашивает он, опережая мою речь, которую я повторяю в своей голове, чтобы не запутаться.

— С чего ты взял, что я что-то накрутила у себя в голове?

— Я слишком давно тебя знаю и хорошо понимаю, когда у тебя меняется настроение. До завтрака ты ходила веселая, а сейчас какая-то загруженная, значит, сама себя чем-то накрутила, пока мы с Димой гуляли. Выкладывай.

Мне не нравится, как он требует от меня ответа, но при этом он не груб, а скорее настойчив, от чего я отвыкла. Нам предстоит непростой разговор, поэтому я просто поджимаю губы и пытаюсь успокоиться. Меня начинает беспокоить то, что мы вопреки моей воле сближаемся.

— Я хотела