Опасный метод лечения шизофрении - Сабина Шпильрейн
Известны два дерева (познания и жизни), которые, согласно Библии, растут в раю. В более старых культурах есть, правда, только одно дерево жизни173. Древу жизни выпадает двойная роль: мертвому или тяжелобольному оно или его плоды дают жизнь, здоровому и сильному это дерево, наоборот, приносит смерть. Если некто хочет попробовать запретный плод, что значит – отдаться акту зачатия, то он оказывается преданным смерти, из которой, однако, вновь восстанет к жизни. Адам и Ева, павшие жертвой греха, должны быть освобождены от смерти, коль сын божий, Христос, за них претерпит смерть. Христос берет грехи человечества на себя, он страдает так, как должно было страдать человечество, и приходит к новой жизни, как и суждено умершим. Следовательно, Христос – это символ человечества. Как для людей, так и для Христа, древо жизни становится источником смерти. Вюнше приводит богатый материал, из которого вытекает, что для изготовления креста Иисуса было взято древо жизни. Среди прочего он приводит загадку на средне-верхнем немецком. Она гласит:
«Благородное дерево выросло в саду, разбитом с большим искусством. Корни дерева достигали дна ада (в англосаксонском стихотворении ад называется залом червей и наполнен змеями и драконами), его вершина касается трона Господня, его широкие ветви охватывают весь мир. Дерево стоит в полном великолепии и с прекрасной листвой»174.
Это описание древа познания (= древа жизни). По форме это дерево описано как крест.
Когда Адам тяжело заболевает, то он посылает своего сына Сифа в рай, чтобы достать для него масло милосердия. Вместо этого ангел дает ему три ветви, по другим легендам – три яблочные косточки. Он должен их посадить Адаму под язык. Адам теперь умрет, но из ветвей разовьются деревья, одно из которых (в некоторых случаях вообще садится только одна ветка, утроение указывает на связь дерева с творением) позже спасает человечество, значит, и Адама175. Когда Адам узнает о скоро наступающей смерти, он смеется впервые в своей жизни176. Теперь, когда он мертв, ему не нужно больше умирать, он появляется на свет благодаря оплодотворению в виде нового существа. Ветка сажается в рот (перемещение наверх, по Фрейду). Ветка имеет, по Риклину, значение фаллоса, как показывает Риклин177 для сказки, и, будучи таковой, она является символом высшей власти178. В руках Моисея она творит чудеса. Ветка сажается в саду Властителя, который является отцом будущей невесты Моисея; только тот может освободить дочь, кто сможет справиться с деревом, выросшим из ветки. Это также проба сексуальной потенции. Моисей, получающий дерево от отца девушки, занимает с этих пор – как муж – место ее отца. Также и королевский скипетр, согласно Вюнше, происходит от дерева жизни; королевская власть, следовательно, в целом сексуальная власть. Дарящее жизнь дерево (выросшее из ветки) используется, согласно большинству легенд, в качестве моста через воду. Вспомним при этом Ницше, согласно которому человек должен служить мостом для сверхчеловека. «Человек это нечто, что должно превзойти», – говорит Ницше179. Так и старое дерево в качестве моста, по которому шагает новое поколение, должно быть преодолено. Так как дерево – это символ сексуальности, дарящего жизнь фаллоса, то мы преодолеваем сами себя, когда идем по дереву. После того, как дерево прослужило какое-то время, бог посылает ему погружение в воду. Вода – это также производящая древняя сила, как и Адам, в которого помещается сорванная ветка; из этого обратного перемещения осуществляется новое рождение. Затонувшее дерево было всеми забыто, и лишь ко времени распятия Христа один из его врагов вспомнил о дереве:
«Ай, подумал он, – этот ствол дерева годится,
Как лучший груз для креста Иисуса.
Так хорошо пропитанный, уже наполовину как камень,
Так что пусть будет грузом, хорошо давящим».
«Оно росло на могиле первого человека,
Ствол, давший жизнь человечеству, и смерть,
так пусть и благо
Нам будет опять дано деревом жизни»180.
Какую роль при этом играет божий сын Христос? Как он освобождает человечество? Вюнше упоминает различные германские сказки, содержание которых таково, что больной отец или больная мать освобождаются от смерти святой водой или райскими плодами. О воде речь будет идти позже, плоды происходят от дерева жизни. Вюнше видит в этих сказках весенние мифы: плоды дерева жизни или живая вода – это символы жизненной силы, благодаря которой природа ежегодно молодеет. Больной отец или больная мать представляют, по его мнению, природу, страдающую под властью зимы. В северных сагах можно обнаружить много весенних мифов, в которых бог солнца освобождает землю, оплодотворяя ее своими лучами. Вместо солнца и земли в «Песни о Нибелунгах» задействованы Зигфрид и Брунгильда. Пребывающая181 в зимнем сне Брун гильда (Земля) освобождается побеждающим светом (Солнца) Зигфрида, когда он своим мечом прорезает ее панцирь (ледяную корку) и ее таким образом тут же оплодотворяет. Здесь этот процесс не называется оплодотворением, как у солнца и земли, вместо этого акт оплодотворения представлен реальнее, как прорезание, и выделен поцелуем в его эротическом значении. Важно, что Зигфрид в Брунгильде оплодотворяет свою мать. Мать Зигфрида, правда, Зиглинида, но Брунгильда ее сестра, она любит то, что любит Зиглинида, а именно, Зигмунда. Она, соответственно этому, входит в роль Зиглиниды; Зиглинида, таким образом, становится ее «желаемой личностью», соответственно – сексуальной личностью. Спасая Зигфрида, она спасает свое собственное желание, своего ребенка. Верность этого утверждения, что Брунгильда – мать Зигфрида, доказывает работа д-ра Графа182. Как Ева, Брунгильда поступает вопреки приказу отца, как Еву из рая, ее прогоняют из царства богов; нарушение приказа (защита ее желаемой личности, грехи которой она также берет на себя) приносит и Брунгильде сон, подобный смерти, из которого она освобождается с помощью весеннего солнца – Зигфрида. Тоска по смерти – это часто тоска по умиранию любви, так и у Вагнера. Брунгильда умирает в огне (огне любви), объединенная с конем, и, умирая, восклицает:
«Ни имение, ни властная роскошь,
Ни обманный союз печальных договоров,
Ни жесткий закон лицемерного обычая:
Дайте лишь любви быть блаженно-счастливой
В удовольствии и страдании!».
«Гранэ, мой конь, привет тебе от меня.
Знаешь ли ты, друг, куда я тебя веду?
Светя, в огне лежит там твое сердце,
Зигфрид, мой покойный герой,
Следуя другу ты радостно ржешь?
Влечет тебя к нему смеющееся пламя?
Чувствуй и моя грудь, как оно разгорается;
Светлое пламя охватывает мне сердце,
Чтобы его охватить,
Объятой
