Подводная библиотека - Юми Канэко
— За что же тут извиняться? Столько теплых чувств в адрес Банги! Мне лично очень приятно. К тому же у ваших дедушки и бабушки очень хорошие лица. Наверное, все люди, выросшие в окружении книг, со временем приобретают такой взгляд, как у них.
— Взгляд?
— Да. Дихатси называют такой взгляд волчьим. Так смотрят люди, которые всегда пристально вглядываются в окружающий мир. И Мариа смотрит точно так же, и вы, конечно, тоже.
Черные глаза Рауры, вполголоса делившейся мудростью дихатси, оказались совсем близко. Глубокие, затягивающие… Мимори закашлялся и, извинившись, поспешно поднялся из-за стола. Сделав вид, будто собирается в уборную, он как бы между делом оглядел зал.
И тут же заметил знакомое лицо. За одним из столиков сидел Сю. Он перехватил взгляд Мимори, но никак на него не отреагировал. А вот Мимори вздрогнул от неожиданности. Потому что увидел напротив Сю все ту же неприметную особу.
Хорошо, конечно, что Сю согласился помочь, но зачем было вести сюда ее? Мимори негодовал, хотя понимал, что своим звонком порушил другу планы на вечер. Нужно было сказать спасибо, что Сю вообще согласился появиться в «Сорэйю». В конце концов, даже если сторонники Кейси что-то сегодня предпримут, они вряд ли станут подвергать опасности оказавшихся рядом обывателей.
Женщина, сидевшая напротив Сю, не поднимала глаз от скатерти, но, освещенная огоньками расставленных по столу свечей, казалась в эту минуту необыкновенно милой. Каждый раз, когда Сю что-то у нее спрашивал, она чуть склоняла голову и роняла простые односложные ответы. Однако по мере того как вопросов и ответов становилось все больше, прежний образ невзрачной серой мышки отступал все дальше. Наверное, в этом и заключается сила любви? Мимори повернулся к парочке спиной и вышел из ресторана. Осмотрел этаж и сразу вернулся обратно в зал.
Ужин между тем продолжался. Поданные к столу закуски открыли ряд гастрономических чудес, поражавших своим оформлением. Овощи на длинном продолговатом блюде смотрелись как драгоценные камни, тыквенный суп красовался в глубокой стеклянной супнице, жареная утка и гарнир к ней напоминали букет цветов. Всякий раз, когда выносили очередной шедевр, Раура восторженно вздыхала:
— Это же произведение искусства!
Като, руководивший процессом сервировки, на безупречном английском давал пояснения к каждому блюду и время от времени украдкой посылал Мимори знаки. Когда Мимори заказывал столик, он объяснил Като, что приглашает на ужин гостей, нуждающихся в особенно тщательной охране. Но, судя по блуждавшей на губах менеджера легкой улыбке, на подконтрольной ему территории все пока шло своим чередом.
После того как главное блюдо было съедено и все в первом приближении удовлетворили взаимный интерес друг к другу, Раура приняла торжественную позу и достала из лежавшего перед ней конопляного мешочка рукописную книгу. «Дневник героя».
На переплет для книги пустили дубленую кожу. Коричневатый оттенок она, похоже, приобрела с течением времени, изначально цвет ее был иным. При ближайшем изучении на коже переплета просматривались, кажется, даже поры. И все же основное внимание привлекало не это, а вышивка, сплошь покрывавшая обратную сторону дневника. Витиеватые узоры, поднимавшиеся снизу вверх, словно защищали его. Выполненные полностью в черном цвете, они поражали воображение, напоминая рисунок расходящейся по воде ряби и одновременно что-то космическое.
Раура бережно погладила книгу, на лицо ее набежала тень.
— Между племенем дихатси и правительственными силами во главе с Шоном Фергюсоном развернулась настоящая война. Но дихатси постепенно начали уступать противнику. Решающим моментом стала гибель Ондзо Вуфа, доблестного воина, который возглавлял в то время наше племя. Его младший брат Сувака, став следующим вождем, попытался совершить чудо и переломить ход событий: он напал на лагерь правительственных войск. Но копья и кони оказались бессильны против огнестрельного оружия. Все, кто последовал за Сувакой, погибли, а остальных людей племени загнали в южную резервацию, где мы обитаем до сих пор.
Считается, что генерал Фергюсон стремился установить порядок на неспокойных западных территориях, выступал против захвата земель, на которых обитали аборигены, и предлагал искать пути к мирному сосуществованию. Идеи по тем временам очень смелые. И все же генерал не смог ничего противопоставить хаосу, порожденному Войной Севера и Юга, и той глубокой взаимной вражде, что вспыхнула между белыми людьми и индейцами. Правда, даже после того, как он признал индейцев врагами, его действия заметно отличались от действий других командующих правительственными силами: говорят, он заботился о том, чтобы тела погибших врагов предавались земле, и относился к ним с уважением. Шон Фергюсон воплощал в себе славу, отвагу, совесть современной Америки — и напоминал о ее страданиях. Этого человека, увековеченного во множестве драматических сюжетов, до сих пор любили и почитали.
Дневник, способный в корне перевернуть представление о столь неординарной личности, таил в себе опасность. Многие могли почувствовать себя обманутыми. И сторонники обоих кандидатов в президенты, вполне естественно, опасались, что этот документ повлияет на исход зимней предвыборной кампании.
Мэри осторожно добавила:
— После того как о существовании дневника стало известно за пределами научных кругов, в наш исследовательский центр тоже поступило несколько писем с завуалированными угрозами. Мне кажется, все это — дело рук сторонников Фергюсона. Они, видимо, пытаются сформировать в глазах общественности нужный им образ и потому называют дневник подделкой, а дихатси — обманщиками. Нельзя допустить, чтобы их попытки увенчались успехом. Речь идет не только о сохранении памятника истории и культуры коренного населения страны. Недостойно превозносить человека жестокого и бездушного, поскольку ничего героического в нем не было. Справедливость должна быть восстановлена. Даже если процесс окажется болезненным.
Слово «справедливость» Мэри произнесла с особым нажимом. И Аянэ чуть заметно нахмурилась.
— Но ведь нужно убедительно доказать, что изложенные в дневнике факты достоверны. Иначе изменить общественное мнение будет непросто.
— Вы правы. Однако дневник сам по себе послужит весомым аргументом.
Мэри решительно кивнула и посмотрела на Рауру. Та снова погладила обложку и твердо произнесла:
— Считается, что этот переплет, точнее, какой-то его фрагмент… выполнен из кожи вождя Ондзо.
Не только у Мимори, но и у других: Мариа, Аянэ и Кодзиро — на секунду перехватило дыхание.
— В нашем племени существовал когда-то обычай в знак одержанной победы снимать с убитых врагов скальпы. Так воины дихатси демонстрировали свою силу. И генерал Шон… поступил с моим предком точно так же.
— Точно так же?
— Об этом написано в дневнике. «Поступил так же, как делают дикари». Скорее всего, он скальпировал погибшего Ондзо, потом волосы со снятой кожи удалили, ее выдубили и обтянули ею дневник. Наверное, поэтому на обложке можно разглядеть что-то вроде пор.
Раура замолчала, члены семьи Нада тоже безмолвствовали. Банга осторожно положил руку на плечо девушки. С трудом сдерживая подступившие слезы, Раура резко вскинула голову.
— Это боль не одного только племени дихатси. Это история страданий всего континента. Я просто хочу, чтобы люди моей страны знали о том, что когда-то творилось на их землях. Вот и все.
— С согласия вождя племени Агады Вуфа мы срезали с обложки крошечный фрагмент кожи — той, что больше всего напоминала человеческую, и перед отъездом из страны отправили образец в одну дружественную лабораторию. Если анализ подтвердит, что на дневнике кожа человека, если экспертиза ДНК покажет, что она была снята с предка рода Вуф…
— Это не станет неопровержимым доказательством правдивости всех дневниковых записей, но обязательно тронет людские сердца, — прошептала побледневшая Мариа.
Ослепительные огни первоклассного токийского ресторана не могли рассеять сумрак прошлого, накрывший огромное государство. И Раура поспешила изобразить улыбку.
— Простите. Не стоило здесь говорить о подобных вещах.
На следующий день дневник должны были официально передать на хранение в Подводную библиотеку. Мэри заверила, что к этому моменту из Америки придут результаты анализов, а может
