Ренессанс - Уильям Джеймс Дюрант
Там его встретил Гонсало де Кордова, который дал ему конспирацию. Смелость вернулась к нему раньше, чем здравый смысл, он организовал небольшой отряд и готовился отплыть с ним в Пьомбино (близ Ливорно), когда был арестован Гонсало по приказу Фердинанда Испанского; "католического короля" побудил к этому Юлий, не желавший, чтобы Цезарь развязал гражданскую войну. В августе Цезарь был перевезен в Испанию и два года просидел там в тюрьме. Лукреция снова добивалась его освобождения, но тщетно. Брошенная жена вступилась за него перед своим братом Жаном д'Альбре, королем Наварры; был разработан план побега, и в ноябре 1506 года Цезарь снова стал свободным человеком при дворе Наварры. Вскоре он нашел возможность отплатить д'Альбре. Граф Лерин, вассал короля, поднял мятеж; Цезарь повел часть армии Жана против крепости графа в Виане; граф предпринял вылазку, которую Цезарь отбил; Цезарь преследовал побежденного слишком безрассудно; граф, получив подкрепление, повернул на него, немногочисленные войска Цезаря бежали; Цезарь, с единственным спутником, стоял на своем и сражался, пока не был изрублен и убит (12 марта 1507 года). Ему был тридцать один год.
Это был достойный конец сомнительной жизни. В Цезаре Борджиа есть много такого, что мы не можем принять: его наглая гордыня, пренебрежение к верной жене, отношение к женщинам как к орудиям мимолетного удовольствия, иногда жестокость к врагам - например, когда он приговорил к смерти не только Джулио Варано, лорда Камерино, но и двух сыновей Джулио, и, по-видимому, приказал убить двух Манфреди; жестокость, позорно сравнимая со спокойной милостью человека, имя которого он носил. Обычно он действовал по принципу, что достижение его цели оправдывает любые средства. Он оказался окружен ложью, и ему удавалось лгать лучше других, пока Юлий не солгал ему. Он почти наверняка был невиновен в смерти своего брата Джованни; возможно, именно он натравил бандитов на герцога Бишелье. Ему не хватало - возможно, из-за болезни - сил, чтобы мужественно и с достоинством встретить свои собственные несчастья. Только его смерть внесла в его жизнь отблеск благородства.
Но даже у него были достоинства. Он должен был обладать необычайными способностями, чтобы так быстро подняться по карьерной лестнице, так легко научиться искусству руководства, ведения переговоров и войны. Поставив перед собой сложную задачу восстановить папскую власть в папских государствах, имея в своем распоряжении лишь небольшое войско, он выполнил ее с удивительной быстротой, мастерством стратегии и экономией средств. Наделенный правом управлять, а также завоевывать, он обеспечил Романье самое справедливое правление и самый процветающий мир, которыми она наслаждалась на протяжении веков. Приказав очистить Кампанью от мятежных и беспокойных вассалов, он сделал это с быстротой, которую вряд ли смог бы превзойти сам Юлий Цезарь. С такими достижениями он вполне мог играть с мечтой, которую вынашивали Петрарка и Макиавелли: дать Италии, при необходимости путем завоевания, единство, которое позволило бы ей противостоять централизованной силе Франции или Испании.* Но его победы, его методы, его власть, его мрачная секретность, его быстрые неисчислимые атаки сделали его ужасом, а не освободителем Италии. Недостатки его характера разрушили достижения его ума. Его основная трагедия заключалась в том, что он так и не научился любить.
За исключением, опять же, Лукреции. Какой контраст она представляла со своим павшим братом в скромности и благополучии своих последних лет! Та, кто в Риме была предметом и жертвой всех скандалов, в Ферраре была любима народом как образец женской добродетели.121 Там она пыталась забыть все ужасы и невзгоды своего прошлого; она вернула себе, с должной сдержанностью, жизнерадостность своей юности и добавила к ней щедрый интерес к нуждам других. Ариосто, Тебальдео, Бембо, Тито и Эрколе Строцци с удовольствием восхваляли ее в своих стихах; они называли ее pulcherrima virgo, "прекраснейшая дева", и никто и глазом не моргнул. Возможно, Бембо пытался сыграть Абеляра с ее Элоизой, а Лукреция теперь стала чем-то вроде лингвиста, говорила на испанском, итальянском, французском и читала "немного латыни и меньше греческого". Нам говорят, что она писала стихи на всех этих языках.122 Альдус Мануций посвятил ей свое издание поэм Строцци, а в предисловии намекнул, что она предложила ей стать спонсором его большого печатного предприятия.123
Среди всех этих забот она нашла время, чтобы родить своему третьему мужу четырех сыновей и дочь. Альфонсо был доволен ею в своей ненавязчивой манере. В 1506 году, когда ему понадобилось покинуть Феррару, он назначил ее своим регентом; она исполняла свои обязанности с таким благоразумием, что феррарцы были склонны простить Александра за то, что он однажды оставил ее во главе Ватикана.
Последние годы своей короткой жизни она посвятила воспитанию своих детей, а также делам милосердия и благотворительности; она стала благочестивой францисканской терцией. 14 июня 1519 года она родила седьмого ребенка, но он оказался мертворожденным. Она так и не поднялась с больничного ложа. 24 июня в возрасте тридцати девяти лет Лукреция Борджиа, больше грешившая против себя, чем грешившая, скончалась.
ГЛАВА XVII. Юлий II 1503-13
I. ВОИН
Если мы поместим перед собой проницательный и глубокий портрет Юлия II работы Рафаэля, то сразу увидим, что Джулиано делла Ровере был одной из самых сильных личностей, когда-либо занимавших папскую кафедру. Массивная голова, склоненная от усталости и запоздалого смирения, широкий высокий лоб, большой драчливый нос, серьезные, глубоко посаженные, проницательные глаза, сжатые в решимости губы, руки, отягощенные перстнями власти, лицо, мрачное от разочарований власти: это человек, который в течение десятилетия держал Италию в войне и смуте, освободил ее от иностранных армий, снес старый собор Св. Петра, привез в Рим Браманте и сотню других художников, открыл, развил и направил Микеланджело и Рафаэля, а через них подарил миру новый собор Святого Петра, потолок Сикстинской капеллы и станцу Ватикана. Voilà un homme! - вот человек.
Буйный нрав, предположительно, отличал его с первого вздоха. Он родился под Савоной (1443), племянник Сикста IV, достиг кардинальского сана в двадцать семь лет, и в течение тридцати трех лет терзался и
