Буржуазное равенство: как идеи, а не капитал или институты, обогатили мир - Deirde Nansen McCloskey
Неудивительно, что именно Мальтус из Таунсенда вдохновил Дарвина на создание жестоко точной теории естественного отбора. Растения и животные не имеют возможности применить "разум", чтобы прервать карьеру природы. Их скорость совершенствования, будучи медленной и биологической, а не быстрой и социальной, никогда не будет достаточно стремительной, чтобы преодолеть унизительную силу убывающей отдачи после вхождения в нишу. Поэтому взрослые лысухи (Fulica atra) эволюционировали так, что через несколько дней после появления большого выводка они становятся нетерпеливыми и топят более слабых птенцов, оставляя двух-трех из восьми или около того вылупившихся. Профилактические проверки. Так же поступают и люди, о чем свидетельствует дисбаланс во многих бедных странах по количеству выживших девочек по сравнению с мальчиками. Утопить девочек-младенцев.
Альтернативный механизм гомеостаза (греч. - "одинаковое положение"), приводящий к тому же печальному выводу, предполагал, что увеличение численности населения приводит к увеличению плотности поселений, что, преодолевая постоянные затраты на передвижение, удешевляет транспортные перевозки, которые имеют неприятный побочный эффект распространения болезней.¹⁴ При такой плотности людей и их домашних животных распространялась оспа, а позднее - белая чума туберкулеза. Посмотрите на лихорадку Эбола в 2014 г., перелетающую из страны в страну на самолетах. Еще одним примером может служить "Черная смерть". Она возникла в густонаселенном Китае или, возможно, у монголов на севере и западе, распространилась в 1330-х годах по всей Китайской империи и подорвала престиж правивших там монголов. К 1348 г. она широко распространилась в Европе, убив, как и в Китае и промежуточных пунктах, более трети населения и потряся общественный строй. По мальтузианской логике "Черная смерть" резко повысила реальную заработную плату по всей Евразии. А в глухих местах рецидивы чумы, которая закончилась в Северной Европе только около 1700 г., выводили людей из равновесия. Историк экономики Гвидо Альфани утверждает, что Италия продолжала страдать от чумы и после 1700 г., причем как в сельской местности, так и в городах, в тот момент, когда северо-западная Европа начала понемногу процветать.
Другим механизмом, удерживающим бедных в нищете, было классовое насилие, о котором говорил Руссо в своей основополагающей статье 1754 г. о частной собственности. Полвека спустя Мальтус, хотя и был сторонником частной собственности, рассматривал ее как характерную черту неравномерного распределения доходов в "цивилизованном", т.е. земледельческом, обществе.¹⁷ Если группы охотников-собирателей и независимых пастухов-горцев могли избежать господства, то земледельцы в их плотном и фиксированном населении на низменностях не могли. Если вы шли за плугом, то неизбежно следовали за местным лордом. Маршалл Сахлинс и другие антропологи давно заметили, что по сравнению с земледельцем охотник-собиратель, по крайней мере в голоцене, после оледенения и в теплых краях, обычно жил легче. Он работал меньше часов в неделю ради пропитания, чем человек, привязанный к изобилию урожая. Изобилие, согласно логике господства, доставалось жрецам, рыцарям и другим людям, способным с помощью меча и коня реализовать свои права на владение землей. Оно не досталось большинству наших предков, беднякам. Философ Джеральд Гаус отмечает следствие этого, а именно: "необычайно быстрое вытеснение на большей части мира мелкомасштабной эгалитарной культуры государствами и империями, основанными на сельском хозяйстве и имеющими иерархическую организацию. Это политическое развитие практически в мгновение ока перевернуло эгалитарную культуру, в которой эволюционировали люди".
Крестьяне были идеальной жертвой для любого специалиста по насилию, который, оказавшись рядом, присваивал себе все излишки, превышающие 3 долл. в день.²⁰ К опасностям неподвижности добавлялось то, что временные излишки на созревающих полях легко обнаружить.²¹ Сухопутные кочевники на лошадях, такие как монголы, возглавляемые монгольским Чингизом или тюрко-монгольским Тамерланом, охотились на крестьян, таких как иранцы, китайцы или русские, становясь их долгосрочными ханами.Морские кочевники или пираты также шли туда, где были деньги, как и загадочные "народы моря" конца II тысячелетия до н.э. в восточном Средиземноморье, или викинги два тысячелетия спустя в Северном море, на Балтике и за ее пределами, или хорошо организованные потомки викингов - норманны, которые распространились еще дальше. Короче говоря, если убывающая отдача или плотность, порождающая болезни, не помогли сделать печальный трюк, удержав большинство из нас на уровне $3 в день, то это сделала жестокая иерархия.
Почему в течение долгого-долгого времени до 1800 г. положение простых людей было не лучше? Потому что, учитывая высокие темпы развития до Великого обогащения, мальтузианское гомеостатическое равновесие составляло около 3 долларов в день. До 1750 или 1850 года, а в самых бедных районах и позже, преподобный Мальтус из первого "Очерка" выглядит печально мудрым.
Глава 3. Тогда многие из нас выстрелили вверх по лезвию хоккейной клюшки
После 1798 года, как выяснили историки экономики за последние несколько десятилетий, жизнь во многих странах стала лучше. Медленно, а затем быстро, и к настоящему времени с неостановимой, разветвляющейся, всемирной силой, она стала намного лучше. Материальная жизнь стала лучше не только для европейцев, имперских держав или господ денежных мешков, но и для простых людей от Бруклина до Пекина.
В истории человечества улучшение стоит как Великое Обогащение, самое важное светское событие с тех пор, как мы впервые одомашнили кабачки, кур, пшеницу и лошадей. Обогащение было и будет более важным историческим событием, чем взлет и падение империй или классовая борьба во всех существовавших до сих пор обществах. Эти извечные увлечения историков, зачарованных реальной политикой, сопровождающей подъем империй и борьбу классов, не имеют никакого отношения к нашему обогащению. Империя не обогатила Британию. Успех Америки не зависел от рабства. Власть не привела к изобилию, а эксплуатация не была двигателем изобилия.
Реальным двигателем стала расширяющаяся идеология свободы и достоинства, вдохновлявшая все новые и новые схемы улучшения жизни простых людей. Свобода и достоинство рядовых проекторов привели к "буржуазной сделке": "Вы предоставляете мне, буржуазному проектору, свободу и достоинство опробовать свои схемы в добровольной торговле и позволяете мне сохранить прибыль,
