Соблазнение - Лорейн Хит

— Спальня — слишком элегантное слово для комнаты, в которой я сплю. Что касается того, как я оказалась с ним.

Она объяснила все, что произошло, и когда она закончила, он громко выругался.

— Я больше не буду опаздывать. Я клянусь тебе.

— Была ли она кем-то, кого я знаю?

Она и представить себе не могла, что он пошел в бордель. Их монеты были слишком ценны для чего-то столь эгоистичного, как это.

Он снова обратил свое внимание на огонь.

— Не имеет значения. Она должна выйти замуж за другого.

Значит, кто-то из их прошлого, вероятно, знатная дама. Она не знала, что он за кем-то ухаживал, но, как она обнаружила, о своих братьях она многого не знала.

— Мне жаль, Грифф.

Он покачал головой.

— Как все могло вот так полететь к черту? У нас было все. Нам ни в чем не было отказано. А теперь мы потеряли все.

Ему нужно было убраться оттуда, прежде чем он врежет кулаком в идеальный аристократический нос ее брата.

Вдобавок ко всему, он неправильно рассчитал воздействие, которое вызовет прикосновение его пальцев к ее шелковистой плоти. Он сделал это в попытке отвлечь ее от джина. Этому трюку он научился у своей мамы. Или, по крайней мере, его версии. Ее никогда не был таким интимным. Она просто трясла какую — то часть его тела — руку, ногу, — пока он не был настолько сосредоточен на том, что она делала, что едва замечал жжение от того, чем она поливала царапину, чтобы очистить ее.

Ему следовало потрясти ее за плечо. Не следовало вообще прикасаться к ней. Потому что теперь казалось, что ее кожа впечаталась в его. Неважно, как сильно или быстро он тер рукой по бедру, он не мог избавиться от ощущения, что все еще ласкает ее, что кончики его пальцев все еще прижаты к нижней части ее подбородка.

Она не была его заботой, не ему о ней беспокоиться. Он удостоверился, что сегодня вечером с ней ничего не случилось. Ответственность за все будущие ночи лежала на ее брате. Проследит ли он за этим?

Две ночи он подвергал ее риску. Неужели он не понимал, какие опасности таятся в Уайтчепеле? Неужели он не понимал, насколько она ценна?

К черту все это. Он собирался перестать думать о ней. У него были другие дела, о которых нужно было беспокоиться. Например, найти учителя. Возможно, он попросит своих сестер по браку помочь ему. Если каждая из них возьмет по паре часов в месяц — это займет целую вечность. Но все же это был бы шаг к тому, чтобы девушкам больше не приходилось зарабатывать монеты, лежа на спине.

Ему не стоило рассказывать ей о своей матери.

Он выпустил непристойное проклятие в окружающую его темноту. Он снова думал о ней. Она была смущена тем, что он увидел состояние ее лачуги — как будто он мог судить о ней по этому. Неужели кто-то осудил ее? Почему у него возникло ощущение, что ей больше некому прийти на помощь, кроме ее ненадежного брата?

Ненадежность была тем, что он избегал демонстрировать любой ценой, плохо переносил в других. Его мать была ненадежной, не сдержала своего обещания. Когда он был моложе, это знание причиняло невыносимую боль, подтверждало, что она на самом деле не хотела его. Он был совершенно уверен, что знает почему, и это не имело никакого отношения к тому, что он родился вне брака. Родителям нравилось, чтобы их дети были идеальныи, а он таким не был.

Рассказывая ей о своей матери, он только напоминал себе о вещах, которые пытался забыть.

И теперь ему нужно было забыть Алтею Стэнвик.

Глава 4

Лежа на куче одеял, она решила, что прошло достаточно времени с тех пор, как ее голова ударилась о кирпич, и что она могла спокойно заснуть, но сон ускользал от нее, и все из-за него. Зверя. Бенедикта. Бена.

Было странно обнаружить, что она жаждет его прикосновений, когда он просто слегка коснулся ее головы, провел пальцем по подбородку, затем ненадолго обнял ее, когда она покачнулась, и все же она чувствовала, как будто длина его твердого тела отпечаталась на ее теле. Или, по крайней мере, та его часть, которая упиралась в нее. Он состоял из значительно большего, чем она. Он был по крайней мере на полторы головы выше, и его ширина заставляла ее чувствовать себя невероятно изящной.

Если бы она все еще вращалась среди аристократии, пересеклись бы их пути когда — нибудь — кроме встречи на свадьбе?

Она, наконец, начала засыпать, когда услышала низкие мужские голоса за окном. Это была долгая ночь, и теперь, когда сон был на пороге наступления, ее соседи решили устроить жесткую дискуссию.

— Я не понимаю, почему ты не позволяешь мне помочь.

— Это слишком опасно.

— Я не ребенок.

Голоса, их интонации были знакомыми. Выбравшись из-под одеяла, она подползла к окну и приподняла голову ровно настолько, чтобы выглянуть через карниз и надеяться, что ее не увидят. Двое мужчин были тенями, но она узнала бы их силуэты где угодно. Более крупным из них был Маркус, другим — Гриффит. Почему ее старший брат навещает их сейчас, в этот нелепый час? Почему он не зашел внутрь, спасаясь от холода? Почему бы не зайти внутрь, чтобы он мог увидеть ее?

— Тогда не веди себя так, — сказал Маркус с отвращением в голосе.

— Господи, ты говоришь совсем как отец.

— Я совсем не похож на него, — тон Маркуса был жестким, ломким, и она была уверена, что он произнес эти слова сквозь стиснутые зубы.

— Я оговорился. Я прошу прощения. Я просто расстроен. Я ненавижу здесь жить, ненавижу работать в доках. Ненавижу чувствовать себя таким бессильным. Я хочу помочь тебе в твоих начинаниях. Ты хоть немного приблизился к разгадке, с кем отец был в заговоре против короны?

У Алтеи перехватило дыхание. Это были не те люди, с которыми Маркусу следовало связываться.

— Возможно. Наконец-то у меня есть кое-какие зацепки.

Он вздохнул.

— То, что я сказал о том, что ты ребенок. Я знаю, что это не так, и я ценю, что ты хочешь участвовать в этом предприятии, но важно, чтобы ты был здесь ради Алтеи, чтобы она не