Глубокая утопия. Жизнь и смысл в решенном мире - Ник Бостром
Но даже при отсутствии полной конвергенции к одной точке жизненного пространства улучшенные инструменты оптимизации все равно могут привести к значительному сокращению разнообразия.
Конечно, если смысл достаточно важен и требует (или сильно усиливается) уникальности в масштабах всей цивилизации, мы можем отказаться от какого-то другого индивидуального оптимума ради того, чтобы быть непохожими на других.
В этом случае тот, кто первым появляется на сцене, имеет важное преимущество: он может быть настолько оптимальным, насколько пожелает, и при этом совершенно не похож ни на кого другого. Прибывшим позже придется обосноваться на дальних подступах к оптимальности - если только они не готовы вклиниться в ряды тех, кто уже занял лучшие места (если только такие посягательства вообще законны). Эти самозванцы, обладающие глубоко неоригинальными личностями, будут повторять проторенные жизненные пути, возможно, подвергаясь обвинениям в плагиате или пастише, в зависимости от того, пришли ли они к своему положению, скопировав первопроходцев или самостоятельно разработав тот же самый дизайн.
Если предвидеть такую ситуацию, может начаться безумная гонка за право быть первым в оптимизации. Это опасение, хотя и кажется надуманным, не стоит полностью сбрасывать со счетов, по крайней мере, если рассматривать динамику гонки в более обобщенном виде. Набег на лучшие уголки утопии может привести к уничтожению значительных ценностей: претенденты не только могут растоптать друг друга в борьбе за позицию, но и поспешно устремиться к совершенству, проскочив мимо многочисленных прелестей и красивых мест, которые, вероятно, украшают лучшие пути к утопии.
Напомним, Метц утверждает, что жизнь тем более осмысленна, чем больше она имеет форму хорошего повествования; а имеет она такую форму, по его словам, "в той мере, в какой она избегает повторений в своих частях, ее плохие части вызывают ее последующие, хорошие части, и они делают это в силу личностного роста или какого-то другого паттерна, который делает историю жизни убедительной и оригинальной".
Я думаю, что мы достаточно подробно рассмотрели вопрос оригинальности и повторения. Оригинальность сложна, если существует множество других жизней, а повторение - если ваша жизнь продолжается долгое время. Теперь давайте рассмотрим другие элементы.
Это тоже может вызвать трудности. Десидератум о том, что плохие ранние части вызывают хорошие поздние части, требует, чтобы человек был способен существенно улучшить то, как протекает его жизнь. Это сопряжено с трудностями по двум направлениям:
Если жизнь и без того чрезвычайно хороша, то возможностей для ее дальнейшего улучшения может оказаться совсем немного. Поэтому, хотя какой-то начальный отрезок жизни каждого утописта может стать причиной последующих улучшений, этот отрезок может составлять лишь малую часть всей его жизни. Чем дольше длится жизнь, тем большая ее часть будет такой, что ее среднее качество не сильно улучшится. Либо жизнь уже близка к максимально хорошей, либо скорость улучшения на протяжении всей жизни крайне низка.
Даже в период, когда жизнь утописта улучшается значительными темпами, требуемое улучшение может быть более эффективным с помощью машины.
Вот что, на мой взгляд, было бы осуществимо. Утописты могут продолжать делать выбор, получать опыт и естественное психологическое развитие, что положительно скажется на качестве их жизни, хотя масштабы этого влияния могут быть весьма скромными.
Я имею в виду, что некоторые из целей, которые могут остаться для нас даже в пластиковом мире, вполне могут быть связаны с результатами, которые влияют на процветание человека, выполняющего задачу. Например, можно считать, что участие в почитании определенных принципов и традиций может способствовать объективному благополучию человека, выполняющего это почитание. Или, по аналогии, создание некоего превосходного эстетического выражения может способствовать благополучию художника, но если речь идет о выражении, которое по своей природе требует, чтобы его выполнили наши собственные человеческие руки, а не функционально превосходящие ИИ. (Это напоминает о вчерашней лекции).
У нас также могут быть возможности внести вклад в собственное благополучие (а значит, и в создание "хороших частей в будущем"), используя при этом одаренность целью, которая не позволяет нам идти короткими путями. Например, мы можем желать честно занять высокое место в спортивном соревновании, в котором запрещено использовать средства, повышающие работоспособность, что вынуждает нас полагаться на собственные усилия для достижения цели. Ранее плохие моменты нашей жизни (напряженные тренировки) могут стать причиной последующих хороших моментов (спортивных побед). Или другой пример: кто-то мог бы присоединиться к сообществу, в котором запрещены робо-шефы, что дало бы ему инструментальную причину провести вторую половину дня, нарезая лук и т. д., чтобы впоследствии вызвать хорошие моменты в людях, наслаждающихся приятной совместной трапезой.
Это очень простые примеры, придуманные для того, чтобы продемонстрировать фундаментальные принципы работы. Однако я опасаюсь, что они могут ввести в заблуждение.
Утопические культуры могут быть чрезвычайно сложными, а основные нити цели, которые мы определили, могут быть расплетены и переплетены в невероятно сложные социальные текстуры и гобелены. Вместо маленькой атомарной цели, произвольно передаваемой от одного человека к другому или извлекаемой из какого-то разрозненного порыва почтить или эстетически выразить что-то, утопист может вместо этого жить в жизненном мире, который богато встроен и нормативно интегрирован в ткань нормативно оцененных и социокультурно обусловленных возможностей: Так что в любой момент она испытывает нечто большее, чем разворачивающиеся мультимодальные гештальты опциональностей - различные достойные высокоразмерные направления, в которых она могла бы двигаться, чувствовать, думать и переживать, каждое из которых предполагает уникальный набор компромиссов и обещает различные проявления красоты и личных форм добра.
К сожалению, я не могу быть более конкретным в этом вопросе, поскольку это, по всей вероятности, помогло бы избежать недоразумений. Но мое зрение, увы, затуманено.
Возможно, я могу обозначить один из аспектов проблемы следующим образом, по аналогии...
Предположим, мы выберем какой-нибудь отрезок истории, скажем, столетний период существования какого-нибудь небольшого королевства несколько тысяч лет назад. По нашим представлениям, это был относительно спокойный век для этого общества - никаких больших войн, революций, чумы или голода. Теперь, если мы спросим, что "повествование" было для этого королевства в этот период, мы можем почувствовать легкую неловкость. Возможно, наш ответ будет таким: "Ну, все началось с правления Регипедункула Первого. Затем власть перешла к его сыну Регипедункулу Второму. Когда он умер, у него не осталось в живых детей, поэтому скипетр перешел к его брату, который стал Регипедункулом Третьим. Он построил новый дворец в Халлуксополисе. Конец."
Это не очень большая история. Может сложиться впечатление, что в это время мало что происходило, но это, конечно, было бы очень ошибочно. Тысячи людей
