Глубокая утопия. Жизнь и смысл в решенном мире - Ник Бостром
Сегодня компания ThermoRex тесно сотрудничает с министром транспорта и инфраструктуры. Он отвечает за системы, важные для электросетей, водо- и газопроводов, а также железнодорожных и автомобильных сетей. От постоянной заботы и внимания Терморекса зависит безопасность и комфорт огромного количества разумных существ. По общему мнению, Терморекс очень счастлив в этой роли. Его ценят как за причудливый, но непоколебимый характер, так и за значительную практическую пользу от его труда. ТермоРекс - любимая культурная икона, неизменно входящая в число самых популярных общественных деятелей по результатам опросов общественного мнения. Неплохо для портативного обогревателя мощностью 1200 Вт, который когда-то продавался за восемьдесят пять евро.
Coda
- "И все же меня мучает вопрос, который, я думаю, должен мучить всех нас: Что, если бы ThermoRex отказался?"
Попечители сидели в среднем ряду пустого кинотеатра, участвуя в частном просмотре очередного фильма, который они либо заказали, либо спонсировали, либо рассматривали на награждение. Часто это были позолоченные постановки с прославленным актерским составом. В тех случаях, когда в фильме фигурировал сам Фонд, члены Попечительского совета пытались угадать, какой актер будет играть их персонажа.
То, что они смотрели в данный момент, выделялось на общем фоне. Во-первых, он был дешево сделан и выглядел так, будто его снимали в конференц-зале отеля. Он обещал "критический анализ этических проблем, поднятых превознесением ThermoRex". Сюжет заключался в том, что Фонд взял на себя обязательство провести своего рода интеллектуальный самоаудит, в ходе которого члены Попечительского совета тщательно проанализируют свои самые важные решения в прошлом и обнаружат моральные предположения, на которых эти решения были основаны. И все же, несмотря на низкие производственные показатели и потенциально усыпляющую тему, фильм каким-то образом оказался интересным, по крайней мере, для его нынешней аудитории - даже захватывающим, судя по внимательному выражению их мерцающих освещенных лиц.
- "Слишком много Brylcreem". Гюнтер Альтман был недоволен актером, играющим его персонажа.
- "Гюнтер, вы не можете рассчитывать на то, что они найдут актера, который будет так же лихо играть, как вы", - сказал председатель.
- "Может, нам стоит вложить деньги в Brylcreem. На случай, если они сделают продолжение".
Еще несколько членов Попечительского совета получили свою очередь, когда их персонажи были представлены. Но что бы ни возмущало их тщеславие в отношении косметики или сарториального стиля, оно смягчалось, когда начинался диалог и выяснялось, что все они были самым щедрым образом отшлифованы в отношении интеллекта. Они были представлены как настоящие Зорросы критических изысканий, а их обычные деловые встречи, на самом деле вполне обыденные, были изображены как философские поединки с высокими ставками.
Попечителем, которому, похоже, выпал лучший жребий в кастинге, был Ганс Кнехт. Это был тот самый, с протезом на железном крюке. Его сыграл актер, известный своей плутовской внешностью.
- "Только не это!" - почти в унисон застонали остальные члены Попечительского совета, как только увидели сердцееда, выбранного на роль Кнехта.
Отличительные физические данные Кнехта сделали его неотразимым персонажем для сценаристов, которые отводили ему заметные роли в своих сценариях. Эти роли привлекали исполнителей главных ролей.
- "Каждое подлое время! Крючок и мошенник!"
- "Гюнтер, ты должен рассказать им о своем титановом бедре - может быть, в следующий раз это будешь ты!"
Со временем Кнехт получит свое возмездие, когда его герой, увлекшись собственными критическими обвинениями, окажется нанизанным на рапиру превосходящего аргумента.
Однако пока что он продолжал наступать. Именно персонаж Кнехта задал вопрос, который так и остался висеть в воздухе: А что, если бы Терморекс отказался?
Камера медленно переместилась на лица остальных одиннадцати мужчин. Они сидели за длинным столом для совещаний и выглядели задумчивыми. Кнехт, стоявший во главе стола, потянулся к своему термосу с кофе и одним небрежным движением просунул крючок в металлическую петлю на его крышке, свободной рукой выполнил серию поворотов, открыв ее, сделал глоток и закрутил крышку обратно. После этого он продолжил свое повествование:
- "В тот момент, когда ТермоРекс впервые обрел способность говорить, но до того, как его способность рассуждать развилась до уровня взрослого человека, что если бы ТермоРекс сделал какое-то заявление - прямое, недвусмысленное и однозначное - о том, что он не хочет никаких когнитивных улучшений? Что тогда? Вы бы не смогли продолжить. А поскольку Терморекс не получил бы никаких улучшений своего интеллекта, он никогда не смог бы найти причин изменить свое мнение. Его развитие было бы остановлено. Навсегда. Все еще находясь в младенческом возрасте, не по своей вине, он оказался бы заперт в состоянии, из которого никогда не смог бы выбраться. И дверь ко всему его будущему потенциалу была бы навсегда...".
Он издал громкий хлопок, хлопнув ладонью по столу. "- Захлопнулась".
Он сделал еще один глоток из термоса, используя тот же элегантный маневр, что и раньше.
- "Кнехт, теперь ты выпендриваешься!" - пробормотал настоящий Эдуард.
На экране продолжал появляться персонаж Кнехта:
- "Как это может быть этично? Вы - тюремщики. Сидите со связкой ключей в руке и отказываетесь освободить это невинное существо. Чье благополучие было вверено вашему попечению. Чье заключение в тюрьму не было предписано никакими властями. Чье освобождение вы могли осуществить без каких-либо затрат для себя или кого-либо еще! Вы - вы обрекли бы Терморекса на жизнь с растраченным потенциалом. Оставили бы его томиться в маленькой мягкой камере преждевременного самодовольства".
Один из сидящих за столом членов Попечительского совета попытался вмешаться, но персонаж Кнехта поднял ладонь в знак того, что он не закончил.
"Да, да, патернализм. Я слышал, как говорят: мы должны избегать патернализма. Теперь я понимаю важность аутентичности и самоопределения. Желание избежать навязывания Терморексу наших собственных представлений о процветании. Это благородное чувство. Я разделяю его. Но возводить эти идеалы в ранг абсолютных требований, да еще на столь ранней стадии развития: это не оправдано. Если у вас есть ребенок четырех-пяти лет, и в порыве гнева он отбрасывает книжку со сказками и кричит: "Я никогда не хочу учиться читать и не хочу больше видеть никаких слов!", то, уважаемые коллеги, вы не исполняете его желание. Так не поступают хорошие родители".
Высказав все, что хотел, герой Кнехта, казалось, немного успокоился. Он снова отвинтил крышку фляги, чтобы сделать еще один глоток, но она была пуста, и он снова закрутил ее.
- "Хорошо, что у нас нет кофе",
