Почему нет? - Алекс Хилл
– Я правда не хочу доставлять тебе проблем, – выдавливаю уже не так смело, потому что перемена в его настроении немного пугает. Похоже, ствол теперь у него. – И я понимаю, что ты… ну-у-у… помню, что у тебя уже есть… и-и-и… в общем… мы же, типа, взрослые, да? Нам не обязательно впадать в истерию, верно? Меня наверняка скоро отпустит. Мы просто заигрались. Я заигралась. Но, если что, я ни о чем не жалею. И не хочу, чтобы ты волновался о том, как я себя чувствую. Может, я скоро кого-нибудь встречу. Даже готова сходить на пару свиданий. О! А еще обещаю не вмешиваться, если и у тебя вдруг кто-то появится, но, если не сложно, лучше пока не афишируй такое при… мне, – беззвучно договариваю, потому что Ярослав угрожающе наклоняется к моему лицу, вцепившись рукой в подлокотник.
Ну что не так? Я же стараюсь минимизировать ущерб. Для нас обоих, между прочим, стараюсь! Я вообще придумала все это только благодаря вопросу: «Что сделал бы на моем месте наш мудрый и великодушный Ярослав?». Уж он-то точно должен понимать, о чем я говорю.
– Эй, ты чего? – упираюсь ладонью в его грудь.
В ответ молчание, а давление на мою руку все растет.
– Ты вообще слышал, что я сказала?
– Не понял ни слова с момента твоего признания, – одурманенно отвечает Яр.
Смыкаю губы, впадая в ступор. Ярослав склоняет голову, опуская взгляд, а под моей ладонью бьется его большое сердце. Сильно. Резко. Быстро. Жар проступает на коже моих щек и стекает по шее к груди, где пылает огромный костер, через который прыгают демоны вместе с ангелами. Быть не может… их слишком много… там не только мои…
– Яр? – зову взволнованно, подаваясь вперед.
– Да, – хрипло отзывается он. – Я в том же положении, что и ты.
– Но… ты ведь… ты… – мямлю я, не в силах поверить. – Ты ведь сказал, что между нами ничего…
– Я же обещал, что не изменится.
– А как же та девушка?
– Ясь, ну ты серьезно? Нет у меня никакой другой девушки. Я выдумал это только для того, чтобы ты меня подпустила. Чтобы тебе было комфортнее.
– Так ты соврал?
Дрожь расползается по моему телу, туман из головы улетучивается, оставляя лишь мягкое сияние рассвета совершенно новых ощущений. Так возрождается надежда.
– Получается, что так.
– И о чем еще врал?
Его глаза находят мои и неспешно отдаляются, но я хватаю Ярослава за ворот футболки, удерживая на месте.
– О чем еще? – повторяю с нажимом.
– Я никогда не хотел просто дружить с тобой, – сознается он, и меня прошибает холодным током.
– Никогда? – переспрашиваю с недоверием.
Он медленно мотает головой, и та самая очаровательная улыбка, лишь немного тронутая печатью грусти, появляется на его губах.
– Ты понравилась мне с самого начала. Так что, говоря, что между нами ничего не изменилось, я не совсем врал.
– С какого именно начала? С того, когда ты провожал меня пьяную в день рождения, или с момента, как устроился в студию?
– Ты это помнишь? Тот вечер. – Он опасливо прищуривается.
– Нет, но на следующее утро я нашла в студии носки со стельками. Вряд ли так много кто делает.
– Надо было все-таки забрать их.
– Почему ты не сказал, что мы уже знакомы?
– Потому что… – его взгляд практически кричит о том, чего я так желала, – ты попросила. Ясь, девушка, в которую я безответно влюблен сейчас, – это ты.
Судорожно глотаю вдох и медленно разжимаю пальцы, но не для того, чтобы отпустить Ярослава. Безответно влюблен он, как же. Черта с два я теперь его отпущу. Обхватываю его за шею, вжимаясь носом в чуть колючую щеку и вдыхаю запах, что успокаивает всего за несколько коротких мгновений. Он сражался за меня. За меня, а не со мной. Ждал, пока я восстановлюсь. Ждал взаимности.
– Прости, – шепчу у его уха, глаза вновь щиплет от подступающих слез. – Прости меня.
– Не надо, не извиняйся. – Его руки опускаются на мою спину, легонько поглаживают и прижимают все крепче.
Свешиваю ноги с края кресла, Ярослав оказывается точно посередине. Вот теперь обниматься куда удобнее и гораздо приятнее. Я за эту неделю чуть с ума не сошла, а он… Стоит только подумать о том, как Яр чувствовал себя все это время, пока я сидела на вершине башни из перин, которую он сложил для меня, становится жутко совестно. У меня было всего семь дней мучений, а у него куда больше.
– Нет, я должна извиниться, – настаиваю, не собираясь опускать этот момент. – Боже, это наверняка было ужасно. И ты все это время… а я… с этой дружбой вонючей, обещаниями… Ты должен был рассказать мне раньше!
– И что бы ты сделала? М-м? Что ты сказала бы мне, признайся я, скажем, недели три или четыре назад?
Уже собираюсь ответить, но голоса нет. Не хочу ему врать. Не могу. В этом нет смысла, когда правда на поверхности.
– Вот видишь, – снисходительно произносит Яр.
– Прости… – жалкий скулеж срывается с моих губ.
– Тихо-тихо. Я же сам подписался. Ясь, я знал, на что иду. И все было не так уж плохо. Ну, не всегда. Похоже, ты была права, я и правда в какой-то мере мазохист.
– Больше нет, – произношу твердо. – Уж я за этим прослежу.
– За чем?
– За тобой.
– Что это значит?
– То, что теперь моя очередь тебя добиваться.
– Добиваться? – усмехается он, касаясь горячим дыханием моего виска. – Или добивать?
Тепло сменяется холодом. Неспеша отстраняюсь, а Яр устало поднимает ресницы. Он вымотался, и это я виновата. Он был нашей главной тянущей силой, а я – сопротивлением.
– Мне все еще двадцать, Ясь, – говорит Ярослав обреченно. – И я знаю, что это совсем не тот тип парня, который ты себе представляешь для счастливых отношений.
Слова горькие, но предельно честные, а оттого имеют куда больший вес, чем все остальное. Догадываюсь, откуда в Ярославе эта неуверенность, и внутренне содрогаюсь от ужаса. Это я взрастила ее своими бесконечными рассуждениями о возрасте и опыте, а еще рассказами о прошлых отношениях и видением новых. Переложила из своей головы в его убеждение в том, что мы не подходим друг другу. Но я больше так не считаю. Не теперь. За последние месяцы мы столько прошли, и не было ни секунды, когда бы я засомневалась в нем, ни мгновения, когда бы мне хотелось видеть рядом кого-то другого. Облизываю губы и наклоняюсь, обхватывая руками его затылок.
– Тебе
