Антонио Дионис - Геракл
Меликарт передохнул и спросил у Геракла:
Ну, как история?
Геракл сказал:
История ничего, только причем тут кони?
Совсем забыл! — стукнул себя кулаком в лоб Меликарт. — Потом орел говорит: иди, мол, старик, в конюшню, там двое коней у тебя стоят! Лаомедонт отвечает: да никаких коней там нет! А орел за свое: кони там, говорит, как выкуп за мальчишку! Старик пошел проверять, да и ахнул: стоят кони, такие красивые, выхоленные, аж светятся! Вот откуда кони у царя-то нашего.
Геракл усмехнулся. Он давно понял, что орлом обернулся его отец, великий бог Зевс. Любил Зевс такие шутки, являлся к людям в разных обликах. Пошалит, пошалит, — да и опять на Олимп возвращается.
Значит, взял Зевс красавчика-сына от Лаомедонта к себе в виночерпии! Понятно! Не хватило женщин, решил мальчиком побаловаться.
Но кони-то, кони! Глубоко Гераклу в душу они запали. Детство напоминали, слезу из глаз вышибали.
Решил герой подумать, как можно их у хитрого и жадного царя вытянуть. Но в эту минуту в голову ничего не приходило, и пришлось ему отложить этот непростой вопрос до поры, до времени.
А что, у царя единственный сын был? — спросил Геракл Меликарта.
Какое там! — махнул тот рукой. — Выло у царя двенадцать сыновей. Одного орел забрал, один умер, — Меликарт начал загибать пальцы. — Стало быть, десятеро осталось, сыновей-то! И каких! Все красавцы и, к тому же, силач к силачу! Да еще дочка, Гесионой звать. А красива — глаз не оторвешь от девки!
Поблагодарил Геракл Меликарта за полученные сведения, да и покинул того во дворе. Зашел во дворец, по мраморной лестнице поднялся. Хотел было сначала к Иолаю заглянуть, поделиться новостями, да передумал. Решил, что утро вечера мудренее.
Пошел Геракл в свою комнату, да и спать завалился. И не слышал во сне, утомленный долгой дорогой, как царь перед рассветом вместе со слугами вынесли лань, как читали долгие заклинания над ней — морское чудище обманывали, как вылез зверь из воды с первыми лучами солнца, понюхал лань и, не дотронувшись до нее, закричал рассерженно и протяжно.
И стал на себе рвать волосы старый Лаомедонт, который наблюдал эту сцену из укрытия, и катились крупные слезы из глаз старика по морщинистым щекам. А зверь обратно к себе в пучину морскую уполз.
Не видел этого ничего Геракл, да и не слышал. Спал сном младенца.
* * *Пришел день в Трою. Проснулся Геракл, сходил в соседнюю комнату, разбудил друга. Спустились они вниз к царю, смотрят — а тот невесел, побледнел, плачет, трясется, сжавшись в один тугой комок на троне, ноги не то, что бы дрожат — прыгают!
Хмурые придворные стояли поодаль от трона и с угрюмым видом обсуждали какие-то дела.
Что случилось, о царь? — вскричал Геракл. — Понравилась морской ящерице ваша лань?
В ответ зарыдал громко царь и проговорил сквозь слезы с трудом:
Нет, какое там! Видно не так он глуп, как нам кажется!
И что же ты царь теперь делать будешь? — спросил Иолай.
Смерть свою встречать! — вскричал Лаомедонт. — Любимую дочку-красавицу отдавать на съедение морскому зверю поганому!
Постой, царь! — сказал тихо Геракл. — Может еще обойдется как-то?
А чего обойдется? — Лаомедонт поднял на Геракла красные от слез глаза.
В душе Геракла что-то шевельнулось, одновременно вспомнил он и о конях.
Веди сюда свою дочь, старик! — сказал Геракл. — Веди Гесиону!
Это зачем еще? — удивился царь.
Посмотрю на нее! — отрезал Геракл.
Царь уставился на нахала долгим взглядом, но вдруг что-то сообразил и понесся на женскую половину.
Скоро он вернулся с царевной.
— Вот, полюбуйся! — показал Лаомедонт рукой на дочь. — Вот она во всей красе — Гесиона!
Девушка стояла и не могла поднять глаз от смущения.
Брось стесняться, дура! — прикрикнул царь. — Ты же посмотри, это же сам Геракл тебя рассматривает, может, в жены возьмет!
Женат я, старик! — поспешил разочаровать царя Геракл.
Девушка все не поднимала взгляда, однако, Геракл видел прекрасный овал ее лица, пухленькие детские губки и густые блестящие волосы с ровным пробором посередине маленькой головы.
Гераклу надоела стеснительность царской дочки, которой, может быть, через несколько часов предстоит умереть, а она тут стыдиться вздумала. Он взял двумя пальцами девушку за подбородок и решительно поднял ей голову.
Перестань стесняться, девушка, — отеческим тоном проговорил Геракл. — Я не морское чудище, я тебе ничего не сделаю!
Девушка нехотя повиновалась и посмотрела на мужчину томным и долгим взглядом из-под длинных густых черных ресниц.
Сбоку зацокал языком Иолай.
Стихни! — рявкнул на приятеля Геракл. — Не до того теперь!
«Ну что ж, за такую можно и жизнью рискнуть! — подумал Геракл. — Особенно, если к ней еще прибавить коней моего отца!»
А что же братья ее? — вдруг спросил Геракл, кивая на Гесиону. — Что, не желают жизнью рискнуть из-за сестры своей?
Лаомедонт поперхнулся.
Так они-то, — затараторил старик. — Выросли до неба, а толку никакого! Ходят себе по двору, десять бугаев, на охоту мотаются, а как дело какое — так и не отыщешь! Вот и сейчас-как поехали на очередную свою охоту, так и ни слуху ни духу! Даже не знаю, в какую сторону гонцов посылать! А тут эта напасть — змей морской, чтоб его разорвало!
Царь! — сказал Геракл, — Я хочу тебя обнадежить! Я решил сражаться за жизнь твоей дочери!
Хвала великому Гераклу! — возопил Лаомедонт, воздевая руки к небу. — Прославленный герой согласился оказать нам бесценную услугу!
Придворные зашептались.
Тихо! — рявкнул на них царь.
Отчего же — бесценную? — возразил старику Геракл. — Услуга имеет отличную цену, и я думаю, у тебя, Лаомедонт, ее стоимость обиды не вызовет…
Назови же поскорее эту цену! — начал горячиться старик. — Если ты имеешь в виду мою дочь, то, нет никаких вопросов, я…
Понимаешь, если бы я не был женат, тогда другое дело! — сказал Геракл.
Старик осекся.
Да, если бы я был холост, — начал ходить вокруг да около Геракл. — Тогда бы сразу все было ясно — отдавай свою дочь, и конец! Но теперь… Иолай, возьмешь в жены красавицу?
Нет! — быстро проговорил Иолай.
Почему?
Еще не созрел для семейной жизни! — так же быстро ответил юноша.
Ну вот, — обратился Геракл снова к старику. — Я думаю, что ты, Лаомедонт, жизнь дочери ценишь выше, чем каких-то двух коней!
Каких коней? — не понял царь.
Тех самых, что мне показывал!
Да бери ты их, конечно, я не против! Когда мою дочь будешь спасать?
Старик был хитрым: он вовсе не собирался отдавать коней, однако, сейчас он мог сказать что угодно, лишь бы этот заезжий герой согласился спасти его дочь.
Буду спасать? — спросил Геракл. — На нее же пока никто не нападает! Ее сначала надо приковать к стене, чтобы потом спасти!
Приковать к стене? — округлил глаза старик. — Для чего это?
Ну, царь, это же просто! Зверюга видит прикованную девушку, высовывает голову из воды, а тут я — бац! И все в порядке!
Это у тебя очень просто выходит на словах.
Не бойся, на деле будет еще проще, — успокоил старика Геракл.
* * *Назавтра чудище было привлечено следующей картиной.
Девушка визжала и извивалась, прикованная цепями к стене. В ее глазах ясно читалось выражение неподдельного ужаса. И только наблюдательный человек мог заметить легкие хитринки в глазах Гесионы.
Геракл укрылся за насыпью, которую приказал воздвигнуть вчера вечером вокруг себя. Расторопные слуги Леомедонта быстро выполнили задание: высокий вал укрыл с головой силача от внешнего мира. Чтобы заметить Геракла, надо было не только иметь огромный рост, но еще и заглянуть через вал.
Иолай сидел рядом, он должен был подстраховывать Геракла во время поединка с чудовищем. Правда, Геракл долго был против, чтобы юноша вообще принимал участие в этом ерундовом, по мнению сына Зевса, деле.
Тебе что, жалко? — с обидой в голосе спрашивал Иолай.
Тут и одному работы маловато! — парировал Геракл. — Отдохни, милый!
Геракл не хотел делиться обещанными за спасение Гесионы конями ни с кем.
Когда приковывали девушку, она пристально и красноречиво смотрела на Геракла-все старалась поймать его взгляд. Но герой напустил на себя страшно занятой и деловой вид, изо всех сил показывая, что он делает серьезнейшую мужскую работу, и не до женских глазок ему теперь.
Таким образом, девушка смотрела на чудище и одновременно косилась в сторону насыпи, ожидая действий Геракла. Но тот подпускал зверя все ближе и ближе.
Крик Гесионы вначале был ненатуральным. Кроме морского зверя, ему не поверил никто. Иолай даже заметил Гераклу:
Что это она кричит, как будто поет?
Однако, с приближением чудовища ее крик переставал быть притворным и постепенно переходил в настоящий вопль ужаса. И вот девушка заголосила без малейшего притворства.
