Народное - Курдские сказки, легенды и предания
— Чему ты смеешься?
— Да просто так, ― ответил муж.
— Нет, все-таки причина-то есть? ― не отстает жена.
— Просто я вспомнил одну историю.
— Какую, расскажи, может, и я посмеюсь.
― Нет, эту историю я не могу тебе рассказать.
― Ты должен ее рассказать, иначе я тебе не жена, ты мне не муж.
Видит лентяй ― нет выхода, стал рассказывать:
— Помнишь, я с другом ходил на заработки? Те деньги, которые я принес, заработал он, а не я. Мы вместе вышли из города, возвращались домой. По дороге я решил убить его и забрать деньги. Когда мы подошли к роднику, я достал нож и спросил, есть ли у него какая-нибудь последняя просьба. Но он только молил о пощаде. Я огляделся по сторонам, нет ли кого вокруг, и тут ветер принес к нам стебелек ковыля. «Свидетелем моей смерти станет этот ковыль», ― сказал он напоследок. Я убил его. Ведь у ковыля нет ни глаз, ни языка. Чего мне было бояться? И вот сейчас, увидев такой же стебелек, я вспомнил тот день, и мне стало смешно. Каким же свидетелем может быть ковыль?
— Ты правильно сделал, ― ответила лентяю жена.
Прошло несколько дней после этого разговора. Как-то муж рассердился на жену и побил ее. Выбежала жена из дому и стала звать соседей на помощь:
— Сюда, сюда, мой муж убил своего друга, забрал его деньги, а теперь хочет и меня убить.
Собрались соседи и стали расспрашивать ее. Жена все им и рассказала.
Слух о злодействе лентяя дошел до падишаха. Велел он привести его. Перед падишахом лентяй во всем покаялся.
Падишах велел ему вернуть вдове убитого деньги, заработанные им честным трудом, а палачу приказал отрубить голову лентяю.
Так стебелек ковыля стал свидетелем.
72. Невезучий
* Зап. в январе 1977 г. от Фарамазо Аздо (см. № 7).
У одного султана был брат-бедняк. Как-то везир и векиль сказали султану:
— Султан, ты человек могущественный и богатый, а брату своему не помогаешь, ведь он живет в нищете.
— Много раз я помогал ему, ― ответил султан, ― да видно, он проклят богом, не везет ему. Если не верите моим словам, глядите сами и убедитесь, что я прав. Дорога к дому моего брата идет через мост, я положу кошелек с золотом на мосту, а мы спрячемся и посмотрим, что он будет делать.
Так и сделали. Кошелек оставили на мосту, а сами спрятались. Тем временем бедняк возвращался домой, подошел он к мосту, задумался:
— Ивтересно, как слепые проходят по мосту? Смогу ли и я с закрытыми глазами пройти весь мост?
Он закрыл глаза и прошагал по мосту мимо кошелька с золотом.
— Вот видите, он проклят богом! Кладешь золото ему под ноги, и то не видит ― мимо проходит, ― торжествующе сказал султан.
73. И бог жадный
Зап. в июле 1982 г. от Исмаиле Абдул-Кадыра (42 года) в г. Камышлу (Сирийская Арабская Республика).
Жил один бедняк. Было у него шестеро детей. Месяц, два молился он богу, просил у него деньги:
— Господи, дашь мне сто золотых ― возьму и детей накормлю. Пошлешь девяносто девять ― не возьму.
Услышал бог мольбы бедняка. «Проверю-ка я его», ― решил бог.
Завернул он девяносто девять золотых в платок в бросил через колак в дом бедняка.
Сосчитал бедняк деньги, рассердился и сказал:
— Эх, пожалел бог сотый золотой дать. Видно, за платок его вычел.
Услышал бог его слова, разгневался:
— Вот нечестивец! Вместо благодарности он еще меня и бранит!
И отнял у бедняка вее золото.
74. Ай да плешивец!
Зап. в мае 1974 г. от Черкесе Ашира (см. № 16).
Сговорились трое бездельников ограбить кого-нибудь. Долго они шли, дошли до канавы, перепрыгнули через нее. Один спрашивает другого:
— Ты что-нибудь заметил?
— Да, ― ответил тот.
— А что?
— Что мы сейчас прыгнули через канаву.
— Э, ― говорит первый, ― раз ты такую мелочь замечаешь, значит, выдашь нас после грабежа. Иди своей дорогой, нам не по пути.
Пусть он идет своей дорогой, а мы вернемся к там двоим. Шли они, шли, видят ― старик гонит отару овец. Вдруг с головы старика упала шапка, и обнажилась его плешивая голова ― ни волосенки на ней. Увидели парни его блестящую голову и расхохотались.
— Э, вы почему смеетесь надо мной? Только недобрые люди так делают. Лучше послушайте, как я стал плешивым. Может, моя история заставит вас призадуматься. А пока я буду рассказывать, вы гоните овец к моему дому.
«Год тогда выдался неурожайный, ― начал старик. ― Хлеб приходилось привозить из других мест. Собралось нас парней десять, поехали и мы за хлебом. Купили несколько мешков зерна, погрузили на верблюдов. А перед отъездом стали состязаться, кто лучше владеет саблей. Очертили круг и стали биться. Тому, кто попадал в этот круг, я уже не давал выйти. А в это время с балкона на нас смотрела ханум. Был я молодым, красивым и понравился этой ханум. Она позвала меня к себе. Я сказал товарищам, чтоб они отправлялись, я, мол, догоню, а сам поднялся к ханум.
— Садись, добрый юноша, ― сказала мне ханум.
Я сел.
— Юноша, я тебя полюбила, ты должен меня сегодня ночью украсть.
— Ханум, у нас голод, мы приехали сюда за хлебом. Увезу я тебя, за нами погонятся, и слетят наши головы с плеч.
— Я ничего не хочу знать, ― заупрямилась ханум, ― не увезешь, запру тебя в этой комнате, а вечером вернется муж, отдам тебя ему на расправу. Но если согласишься увезти, то к вечеру десять лошадей будут нагружены золотом для нас, два коня будут наготове, сядем и ускачем.
Я подумал: если она рискует своей жизнью ради меня, так почему и мне не рискнуть? Да что таить, она мне тоже пришлась по душе. И я согласился. Дождались мы ночн, погрузили золото, сели на коней и скрылись в темноте.
Два дня ехали, доехали до реки. Ханум и говорит:
— Давай отдохнем, да и кони устали.
Поели, что бог дал. Положил я голову на колени ханум и задремал. Вдруг прискакали сорок разбойников, привязали меня за волосы к дереву, забрали мою невесту, золото, коней и умчались. Пришел я в себя, а голова моя вся в крови и волос нет. Встал я, с трудом умылся, перевязал голову и пошел по следам разбойников. Смотрю ― посадили разбойники мою ханум на самый верхний тюк нашей поклажи, а вокруг сами расселись.
И рядом навьюченные лошади пасутся. Я незаметно подошел к ним и спрятался поблизости. Вдруг слышу ― главарь говорит:
― Инглис Чавиш, сходи сними вьюки с лошадей да расседлай их, пусть пасутся спокойно.
Подошел Инглис Чавиш к лошадям, а я из укрытия и снес ему саблей голову с плеч. Сколько потом главарь ни посылал разбойников узнать, что случилось с остальными, всех ждал один конец. Так я убил тридцать девять разбойников. Тут вижу ― главарь хочет обнять мою невесту, выскочил я из укрытия и убил его на месте. Ханум не могла нарадоваться. Собради мы все богатство разбойников и пустились в путь».
Тем временем рассказчик и его спутники подошли к дому плешивого. Загнали овец в хлев, вошли в дом.
— Жена, прими гостей, ― окликнул он ханум.
Угостил плешпвец злоумышленников на славу, одарил подарками.
— Прости нас, отец, ―обратились гости к хозяину, ―что мы посмеялись над тобой, воистину ты герой.
Гости попрощались и ушли. И расхотелось им грабить.
Пусть они возвращаются к себе домой, а мы к себе.
Вот и вся история о плешивце.
75. Акль и Дунья
* Зап. в феврале 1972 г. от Морофе Махмуда (см. № 26).
Жил когда-то падишах, и был у падишаха везир. Сына везира звали Дунья286, а сына падишаха ― Акль287. Однажды сын падишаха обратился к сыну везира:
— Дунья, пойдем странствовать, поищем себе невест, пора нам жениться. Пойдем со мной?
— По воле бога отец мой служит твоему отцу, я же обязан служить тебе, ― ответил Дунья.
Сели они на коней и пустились в путь. Долго ли, коротко ли, доехали они до родника. Спешились, привязали коней к дереву.
Надо сказать, что сыновья падишаха и везира никогда еще не уезжали из дому далеко и надолго. Только присели усталые юноши у родника, как услышали звуки дафа и зурны. Смотрят ― приближается свадебный караван. Сын падишаха говорит:
— Дунья, отведи коней подальше, люди эти навеселе, от них всего можно ждать, а я влезу на дерево.
Тем временем и люди подошли к роднику. Один из них сказал:
— Давайте присядем у родника отдохнуть, все мы устали.
Присели. Невеста захотела напиться. Наклонилась к роднику и увидела в воде отражение юноши, который сидел на дереве. Сняла она с пальца кольцо и бросила в воду. А он увидел это, снял с пальца свое кольцо и тоже бросил в воду. Надела невеста на палец кольцо сына падишаха, и вскоре свадебный караван снова двинулся в путь.
