Давид Сасунский - Наири Егиазарович Зарьян
Конь взметнул всадника, чтобы тот сгорел от солнечного жара, — всадник спрятался под брюхо коня. Конь ринулся вниз, чтобы вдавить его в землю, — всадник взмостился на спину коня. Конь летал то вверх, то вниз, метался из стороны в сторону, к земле припадал, на дыбы взвивался, на губах у него выступила кровавая пена, но сбросить Санасара он так и не сбросил. Наконец укротился, смирился, сказал:
— Ты мой хозяин, я твой конь.
Санасар слез с коня, в глаза его поцеловал, к брату на берег морской поскакал.
⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀
⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀
А Багдасар сидит на камне и плачет. Вдруг видит он: идет гора верхом на горе. «Что же это за чудище? Оно меня сожрет», — подумал Багдасар и скорей бежать.
А Санасар ему вслед:
— Это я, Багдасар, не бойся!
— Ой-ой-ой! — закричал Багдасар. — Он брата моего утащил в море, а теперь идет за мной.
Санасар за ним вскачь, догнал, молвил:
— Чего ты, молодец, плачешь?
— Как же мне не плакать? Был у меня один-единственный брат, да и тот бросился в море и утонул. И остался я один на всем свете. Кому ж еще плакать, как не мне?
— Багдасар! Если ты встретишь брата, узнаешь его?
— Еще бы! Как не узнать!
— Да ведь я же и есть твой брат.
— Как бы не так! Мой брат был не такой громадный, он только на локоть был выше меня. Да и где бы нашел он блестящие эти доспехи, меч-молнию, борзого коня?
Санасар спешился, поцеловал брата в лоб и сказал:
— Багдасар! Я — твой брат, я — Санасар. Не плачь, не бойся. Ведь мы оба с тобой рождены от моря. Эти доспехи, оружие и Конек Джалали спрятаны были для нас на дне морском. Я их сыскал и вытащил на свет божий. Посмотри мне в глаза — и ты узнаешь меня.
Багдасар обрадовался, поцеловал брата в голову и сказал:
— Братец! Пока ты не скрылся у меня из глаз, мне было не страшно. А как скоро скрылся, я сел и заплакал.
Братья еще раз поцеловались и пошли домой.
⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀
Прошел месяц. Стал Санасар замечать: брат пожелтел с лица, поскучнел — видать, заболел…
— Что с тобой, брат?
Отвечал Багдасар:
— Я не сплю по ночам. Вот уж месяц, как главный идол является мне в обличье козла, до рассвета блеет у меня над головой, прыгает, спать не дает. Я в Багдад пойду: или халиф идолу в жертву меня принесет, или уж я халифа.
— Я тебя одного не пущу, — сказал Санасар. — Мы вместе пойдем, халифа убьем, вызволим нашу несчастную мать.
Пришли братья в Багдад.
Доложили визири халифу:
— Тебе радость — сыновья твои пришли.
Обрадовался халиф, сказал визирям:
— Вот вы меня попрекали тем, что я их не устерег. Удостоверились вы теперь, сколь могучи идолы? Они жертвы свои притянули — жертвы пришли к ним сами.
Поднялся халиф на дворцовую кровлю, подбоченился, ходит взад и вперед. Как увидел он беглецов, завопил:
— Собачьи дети! Где, в какой преисподней укрывались вы столько лет? Видно, было вам невдомек: куда бы вы ни ушли, главный идол все равно притянул и вернул бы вас.
— Батюшка, родимый! — сказал Санасар. — С тех пор как нас мать родила, мы не видели света. Мы пошли свет поглядеть — и обо всем позабыли. А потом бросились на восток, бросились на запад — нет нам спасенья от главного идола. Он являлся нам по ночам, спать не давал.
А Халиф злорадствовал:
— Так, так, так!.. Ну пойдемте, я принесу вас в жертву багдадским идолам.
— Много лет тебе здравствовать, халиф! — отвечали братья. — Ведь мы царевичи, и сан наш не дозволяет, чтобы нас закололи тихонько. Позови всех твоих подданных в капище, чтобы все на жертвоприношенье могли поглядеть и прославить идолов.
— Ин будь по-вашему, — молвил халиф.
Санасар с Багдасаром пошли к Цовинар.
А Халиф указ написал и послал гонцов в города и села созывать на праздник жертвоприношения. Отовсюду потекли толпы, собралось видимо-невидимо разного люду, все поле усеял народ — иголке негде было упасть.
Многие злорадствовали, а многие плакали.
Санасар с Багдасаром взошли по ступеням в капище. Халиф с мечом наголо стоял возле главного идола.
— Я идолопоклонник, а вы крестопоклонники, — сказал он. — Я вас обезглавлю. Поглядим, как-то вам поможет ваш бог!
Санасар нащупал под кафтаном меч-молнию.
— Ты обоих нас сразу убьешь? — спросил он.
— Да, я обоих вас принесу идолам в жертву.
— Хлеб, вино, вездесущий господь! — воскликнул Санасар, взмахнул мечом и нанес халифу удар.
Голова у халифа свалилась, а туловище осталось стоять на ногах.
Багдасар поднял одного из малых идолов, хватил им по главному идолу, молвил:
— Поглядим, как-то вам идолы ваши помогут!
Голова у главного идола слетела, а туловище осталось на месте.
Люди выбежали из капища, разнесли молву по всему городу. Халифово войско окружило капище. Санасар с Багдасаром вышли на площадь; один держал в руке меч-молнию, другой — заместо палицы — медного идола. Конек Джалали как завидел хозяина, зубами, копытами, хвостом пробил себе дорогу в толпе, подбежал. Братья вскочили на него и дважды промчались из конца в конец площади. Пыль столбом поднялась и затмила солнце. Полегло халифово войско — циновкой по земле расстелилось.
А Санасар с Багдасаром пришли во дворец, поцеловали матери руку, гранатного вина выпили, попировали на славу.
⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀
⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀
Несколько дней спустя двинулись они в Армению и взяли с собою мать. В окрестностях Берд-Капутина у студеного ключа шатер разбили.
Царь Гагик и Кери-Торос, узнав про то, пошли им навстречу, кинулись друг другу на шею, расцеловались от радости и смеялись и плакали. Потом во дворец пошли и семь дней и семь ночей пировали и веселились.
А как семь дней прошло, сказал царю Санасар:
— Дедушка! У меня к тебе просьба.
— Проси чего хочешь.
— Мы себе дом построили. Отпусти нас домой.
— Дитя мое! — сказал царь. — Наследника у меня нет. Умру — царство мое достанется вам, это и будет ваш дом.
Отвечали ему Санасар с Багдасаром:
— Много лет тебе здравствовать, царь! Мы с тобой повидались. Слава богу, ты жив-здоров, тоска наша прошла. А теперь отпусти нас домой.
И стали они собираться в Сасун.
Цовинар посоветовала сыновьям:
— Сыны мои! Просите у царя Черную гору, Чапахджу́р, Мараткаджу́р и Коде́. Коли поклянется он вам хлебом, вином и вездесущим господом, то отдаст.
Санасар вновь предстал пред царем:
— Дедушка! Еще у нас есть просьба
