Ольга Петерсон - Мифы и легенды народов мира. Том 6. Северная и Западная Европа
Враги отступили.
Воцарилась тишина. Луна выкатилась в небо. Она была как большая аппетитная поджаристая лепешка. Дым из каминных труб устремлялся прямо к луне. А это предвещало назавтра хорошую погоду.
Глава V
ОЧЕНЬ СТРАННЫЙ МОНАХ
Все в этом мире ходит следом одно за другим: свет и тень, успех и поражение, радость и печаль. Так уж этот мир устроен. Каменные стены сэра Ранульфа, прозванного благородным, спасли Робин Гуда и его товарищей. Это ли не радость? Но как гаснет веселый костер под проливным дождем, так их радость погасла от того, что сообщил им сэр Ранульф. От него впервые Робин Гуд и его друзья узнали, что их король Ричард Львиное Сердце попал в плен и что за него требуется непомерный выкуп.
Но Робин Гуд грустил недолго. Он принял решение. И оно вселило в него бодрость.
— Вот что, друзья мои, — сказал он. — Какое бы имя ни носил сейчас Роберт Фитцутс, граф Хантингдон, ни он, ни его верные стрелки не дадут погибнуть законному королю. Пусть трепещут все, у кого в кошельке звенят неправедные деньги. Отныне ни один из них не пройдет и не проедет свободно по Королевской дороге. И все деньги пойдут на выкуп короля Ричарда Львиное Сердце. Так ли я говорю?
— Так, Робин!
— Поможем королю!
— Да здравствует Кер де Лион, законный король!
Цель была ясна. К зеленым братьям вернулось хорошее расположение духа.
Дело близилось к осени, и листья в Шервудском лесу уже тронуло красным и желтым. Робин Гуд, Маленький Джон, Вилли Скарлет и еще несколько стрелков, отправившись на охоту, дошли аж до Бернесдейлского леса в Чешире. Куда–то запропастились олени, ну никак не было им в этот день охотничьей удачи!
И вот наконец что–то зашелестело в густых кустах лещины. Вилли Скарлет мгновенно выстрелил, почти наугад, и было слышно, как в кустах что–то тяжелое рухнуло на землю. Это оказался крупный олень–самец.
— Ну, брат Вилли, ты так метко стреляешь, тебе мог бы позавидовать сам Робин Гуд, — засмеялся Робин.
— Это что! — отозвался Вилли. — Вот знал я тут одного монаха. Тот, я тебе скажу, стрелок так стрелок. Ему, пожалуйста, завидуй, я разрешаю.
— Интересно! Как это — монах и вдруг — стрелок?
— И не только. Он и на дубинках драться мастер, и мечом владеет не хуже рыцаря–крестоносца.
— Ну, ты раззадорил меня, Вилли. Я хочу с ним познакомиться. Непременно. Не знаешь ли, где его найти?
— Говорят, он живет отшельником в пещере на правом берегу реки возле Кемпенхерста. Отшельникто он отшельник, но он там еще держит на реке переправу.
— Ох, дивны дела твои, Господи, — засмеялся Робин. — Чего только не бывает в доброй веселой Англии!
Наутро Робин Гуд оделся менестрелем.
— Робин, ты что, собираешься бродить от замка к замку и услаждать баронские уши пением старинных французских баллад? — с насмешкой заметил Кеннет Беспалый. — Не забудь прихватить с собою лютню!
— И еще для смягчения голоса проглоти десяточек сырых яиц! — подхватил Вилли Скарлет.
— И шелковый платочек возьми — утирать слезы красоткам! — съязвил Маленький Джон.
— Нет, братцы, я иду искать того монаха. Всегда лучше для начала притвориться кем–нибудь другим. Не обязательно всем знать, кто ты есть. Запомните этот добрый совет на будущее!
— Не искушай судьбу, Робин, — пробормотал Скарлет, сразу сделавшись серьезным.
— Послушай, давай я пойду с тобой, — предложил Маленький Джон. — Говорят, монах–то здоровенный, и отчаянный драчун.
Но Робин любил рисковать. Он никогда не испытывал страха. Это чувство «небоязни» было ему самому приятно. Оно вселяло в него веселость и давало ему ощущение полноты жизни.
Он помахал друзьям рукой, и тут же его статная фигура скрылась в густой зелени.
Робин шел по лесу напрямик по направлению к Гэмвеллу. А дойдя до реки, пошел вдоль берега, надеясь выйти к Кемпенхерсту. Там где–то должен быть брод. Видимо, странный монах как раз там и обнаружится.
Он шел и потихоньку напевал:
В зеленом Шервудском лесуЗвучит призывно рог. —Несутся сорок молодцовСквозь чащу, без дорог…
Под ногами шуршала доживавшая свой век трава. Высоко над головой проплыл клин. От реки доносился медовый запах почему–то запоздавшей в своем цветении таволги.
Вскоре он дошел до переправы. На противоположном берегу, привязанная к колышку, кормой по течению, покачивалась лодчонка, а рядом на дубовом пне восседал огромных размеров толстяк. На нем было коричневое монашеское одеяние, макушка была выбрита. Странно только, что поверх рясы был у него кожаный пояс, а к нему был приторочен широкий меч. Возле него никого не было видно, но монах с кем–то разговаривал. По тому, как он поглядывал на растущий рядом граб, казалось, что именно с этим деревом он и ведет беседу.
— Охой! Перевозчик! — позвал его Робин. — Переправь меня через реку!
— Все в свое время, сын мой, все в свое время, — отозвался отшельник.
Прежде чем сесть в лодку, монах вырезал увесистую дубинку. Ею он и оттолкнулся от берега.
Причалив, святой отец оглядел Робина и скорчил гримасу.
— У–у-у, всего–то менестрель! У вас, бродячих певцов, разве когда–нибудь бывают деньги?
— Как, милый добрый отшельник, — улыбнулся Робин, — уж не собираешься ли ты меня ограбить?
— Нет, не собираюсь. Но вроде бы так ведется, что Божьи люди могут рассчитывать на милостыню.
— Кто же милостыню требует? Давать или не давать — это дело совести каждого.
— Ну, вот я и собираюсь, как служитель церкви, пробудить у тебя совесть, — сказал монах, косясь на свою дубинку.
— Ну, пожалуйста, сделай одолжение, я разрешу тебе порыться в моем кошельке.
И Робин притворился, будто отстегивает кошелек. Монах отложил по этому случаю в сторону свою дубинку, а Робин молниеносным движением выхватил меч из ножен и приставил его к толстой шее монаха.
— А вот теперь, Божий смиренник, ты переправишь меня на тот берег, и не в лодке, а в качестве коня.
Как будешь возражать, коли острый меч приставлен к твоему горлу?
— Охотно, — сказал монах, подставляя свою могучую спину. И, погрузившись по пояс в воду и намочив и рясу и исподнее, он живо перетащил Робина на другую сторону реки. Но, выйдя на берег, он так ловко передернул плечами, что Робин оказался распростертым на земле.
— Ну что, паренек? — спросил монах с издевочкой, наступая на лезвие его меча и выхватывая свой. — А теперь ты повезешь меня на тот берег — за лодкой. А то без лодки какой же я перевозчик!
И вся эта гора мяса и жира навалилась Робину на плечи.
— Ух! — только выдохнул Робин и побрел по воде. Но, дойдя до середины реки, он повторил жест толстого монаха и, передернув плечами, свалил его прямо в воду.
— Ну, молодец, ну, молодец! — бормотал монах, выбираясь на берег. — Ну, хороший парень, ну, сейчас я раскрою тебе череп дубинкой, да и дело с концом!
— Дубинкой так дубинкой, — весело откликнулся Робин. — Но, святой отец, прежде чем ты доберешься до моего черепа, дай–ка мне поесть, я голоден, как шерифова кошка.
— Ну что ж, сын мой, — согласился монах, откладывая дубинку в сторону и отжимая полы своей рясы. — Давай на этот раз — в лодку.
На той стороне оказалась сухая уютная пещерка, где толстый инок проводил свои дни в молитвах.
Он поставил на грубо сколоченный стол глиняную миску с вареными бобами и ковшик воды. Робин, давясь и икая, попробовал это есть.
— Да, святой отец, — сказал он. — И возлюбил же тебя Господь, что поддерживает такое огромное тело только водой и вареными бобами. Но, думается мне, что для заглянувшего к тебе прохожего, у которого водятся денежки, должна же быть у тебя какая–то более мирская пища, а?
И он показал монаху золотую монетку.
— Как не быть, — откликнулся монах, протягивая огромную свою лапищу за монеткой. — Как не быть!
Он отошел к стене пещеры и открыл искусно замаскированную кладовочку. Оттуда он выволок огромнейших размеров пирог с олениной и кожаную бутыль, в которой булькало не иначе как вино.
— Хо–хо! Вот это другое дело! — обрадовался Робин и принялся уписывать пирог с такой скоростью, что круглое лицо монаха стало на глазах вытягиваться огурцом.
Робин сжалился над ним.
— А ты, как видно, давно живешь отшельником, отец мой, — сказал он. — Ты забыл, что хотя бы простая вежливость требует, чтобы хозяин разделил трапезу с гостем. Это только докажет, что угощение доброкачественно и его безопасно есть.
— И в самом деле забыл! — засуетился монах. Он тут же отхватил кусок пирога и наполнил два рога из кожаной фляги.
— Уважаемый гость, — обратился монах к Робину, протягивая рог с вином. — Тебе не кажется также, что воспитанному гостю стоило бы представиться и назвать свое имя?
