Анна Овчинникова - Легенды и мифы Древнего Востока

Пленного Мардука повезли в Хаттусу, но тут по нагруженным трофеями хеттским войскам ударили хурриты, и победители оставили золотого Владыку в городе Хане на Евфрате.

А вскоре после этого Мурсилис был убит своими зятьями Хантилисом и Цидантисом, и, прослышав об этом, вавилонские жрецы наверняка потирали руки и злорадно приговаривали:

— Ага! Вот божественная месть святотатцу, похитившему из Эсагилы первородного сына Эйи!

Если бы жрецы могли предугадать, что смерть Мурсилиса — только начало длинной эпохи смут, заговоров и дворцовых переворотов, которым почти столетие суждено будет терзать хеттское царство, они торжествовали бы еще больше.

Будучи внуком цареубийцы и сыном отцеубийцы, который, в свою очередь, сам пал от руки подосланного душегуба[132] , Телепинус очень хорошо знал, каково жить во дворце, где за каждым поворотом тебя может поджидать заговорщик с кинжалом в руке. Когда в результате одного из таких заговоров погиб его сын, Телепинус решил разорвать кровавый круг и издал «Указ», направленный на установление твердого порядка престолонаследия.

«Царем да будет поставлен первый царевич — сын царя, — возглашалось в Указе». –

Если первого царевича нет, тогда тот, который сын второй по месту, пусть царем станет. Когда же наследника — сына царя нет, то которая дочь царя — первая, для той пусть возьмут зятя… и он да будет царем.

… Не убий никого из рода. Это не (ведет) к добру.

Который (царь) совершит зло jiq, отношению к свхжм братьям или сестрам, (тот) отвечает своей царской головой. Тогда созовите судебное собрание (тулию). Если его дело пойдет (вина будет доказана), то пусть он своей головой искупит. Тайно же, подобно Цури, Тануве, Тахарваили, Тархусу пусть не убивают!»[133]

Есть в этом «Указе» что-то от «Поучения Владимира Мономаха детям»: истовая надежда на то, что словом — хотя бы царским — можно удержать кого-то от пролития невинной крови.

В «Указе» Телепинуса речь идет не только о делах царской семьи:

«А дело крови таково. Если кто-нибудь повинен в убийстве, то слово за хозяином крови. Если он скажет: «пусть он умрет», то виновный должен умереть, если же он скажет: «пусть он даст воздаяние»[134] , то он должен дать воздаяние».

Таким образом Телепинус пытался ограничить беспредел, давно царивший как во дворце, так и за его стенами. В ту пору это было тем более необходимо, что на страну хеттов надвигались воинственные горцы хурриты, которым на пятки наступали каски и египтяне. Но Телепинусу не удалось сплотить хеттов, не удалось заставить членов царской семьи думать лишь о благе государства. С его смертью кончилась эпоха Древнего царства и наступил долгий темный период упадка хеттской страны…

И этот упадок длился до тех пор, пока на трон не вступил родоначальник новой династии — Тудхалияс I, вероятно, происходивший из хуррито-лувийской Киццуватны. Тудхалияс I повернулся лицом к врагам, со всех сторон обступившим страну, и ему удалось добиться немалых успехов в сражениях с касками, но потом удача вновь покинула хеттов, и к началу XIV века до н. э. их страна оказалась буквально на краю гибели. С севера наступали каски, с запада — Арцава, с северо-востока — страна Ацци и ее союзник Хайаса, с востока — хурритское царство Исува, за которым вставала тень самого могучего тогдашнего хурритского государства Митанни.

Хеттское царство оказалось в сжимающемся кольце. Вот уже пала и погибла в огне считавшаяся неприступной Хаттуса… Многие тогда совсем отпели хеттов: так, фараон Аменхотеп III, отдавая свою дочь в жены царю Арцавы, заявил, что со страной Хатти все кончено.

Казалось, спасения и вправду нет — но оно пришло в виде очередного дворцового переворота. Около 1385 года до н. э. Суппилулиумас I сверг своего слабовольного брата Арнувандаса II и от обороны перешел в решительное наступление. С бесподобной наглостью он повел армию прямо в сердце Митанни, и не успели митаннийцы опомниться, как их войско уже было разбито, а сын их низложенного царя оказался женат на дочери Суппилулиумаса. Оставив ошарашенных хурритов приходить в себя, хеттский царь овладел Хайясой и тамошнего владыку женил на своей сестре. Таким образом Суппилулиумас I убил сразу двух зайцев: обеспечил безопасность северо-восточных границ и устроил судьбу своих ближайших родственниц.

Пришла пора позаботиться о сыновьях — и одного из них царь сделал правителем Каркемиша, другого — правителем Халеба, а третьего послал военачальником в Сирию.

К тому времени митаннийцы успели оправиться от зрелища 1200 сторонников своего низложенного царя, посаженных Суппилулиумасом на кол вокруг их столицы Вашшукканне. (С прискорбием следует признать, что первая акция подобного рода была проведена именно хеттским царем. Правда, у хеттов такие мероприятия не прижились, зато это новшество с энтузиазмом подхватили ассирийцы и стали проводить в жизнь со свойственным им размахом.)

Итак, митаннийцы решили взять реванш и снова захватили Каркемиш. Суппилулиумас поспешил на помощь сыну, осадил город… И во время этой осады с ним произошло преудивительное событие: хеттский царь получил послание от вдовы фараона Тутанхамона. Вот что писала успевшему прославиться победами владыке юная царица Анхесемпамон:

Мой муж умер. Сына у меня нет. А у тебя, говорят, много сыновей. Если бы ты мне дал из них одного твоего сына, он стал бы моим мужем. Никогда я не возьму своего подданного и не сделаю его своим мужем! Я боюсь такого позора![135]

Суппилулиумас был поражен и (как свидетельствует его сын Мурсилис), собрав совет, откровенно заявил своим сановникам:

— Прежде со мной ничего похожего не случалось!

Да, прежде такого еще не случалось ни с кем! За всю многовековую историю Египта на трон этой великой державы никогда не всходил чужеземец. Хотя фараоны частенько брали в наложницы дочерей иноземных царей, еще ни разу не бывало такого, чтобы вдовствующая царица взяла себе мужа «со стороны». А ведь если поверить в искренность просьбы вдовы Тутанхамона, это означало, что сын хеттского царя станет первым чужеземным фараоном Египта и (по обычаю страны Та-Кемет) — живым богом!

От подобной перспективы у любого могла закружиться голова. Но Суппилулиумас, закаленный в политических и военных баталиях старый лис, усомнился: а не ловушка ли это? Царь послал в Египет доверенного человека с наказом разузнать, что же в действительности творится в этой стране и вправду ли Анхесемпамон осталась бездетной вдовой.

Сам же он продолжил осаду Каркемиша, на восьмой день вЬйif Гфод, восстановил сына в царских правах и с чувством выполненного долга вернулся в Хаттусу зимовать.

А время неудержимо бежало, драгоценное время! Анхесемпамон не написала Суппилулиумасу, что в Египте рвется к власти хитрый честолюбец Эйя, что именно для того, чтобы избежать брака с этим сановником, она и решилась поступиться древними египетскими традициями и своей гордостью.

Только весной вернулся наконец гонец Суппилулиумаса, и вместе с ним прибыл посол от Анхесемпамон, вельможа Хани. Новое послание молодой царицы было похоже на вопль отчаяния:

Почему ты так говоришь: «Они меня-де обманывают?» Коли у меня был сын, разве стала бы я писать в чужую страну о своем собственном унижении и унижении моей страны? Ты мне не поверил и даже сказал мне об этом! Тот, кто был моим мужем, умер. Сына у меня нет. Но я никогда не возьму своего подданного и не сделаю его моим мужем. Я не писала ни в какую другую страну, только тебе и написала. Говорят, у тебя много сыновей. Так дай мне одного своего сына! Мне он будет мужем, а в Египте он будет царем.

Но Суппилулиумас все никак не решался поверить. А вдруг египтяне просто задумали отомстить ему за победоносный поход в страну Амка, находящуюся в сфере влияния Египта, и замышляют захватить его сына в заложники? И лишь когда вельможа Хани клятвенно подтвердил, что каждое слово его госпожи — правда, и хеттские агенты донесли то же самое, царь ухватился за столь блестящую возможность.

Он послал к Анхесемпамон своего младшего сына Циннанцаса… И тогда началась гонка, ставка в которой была неслыханно велика. Царевич спешил, как только мог, от египетской столицы и красавицы Анхесемпамон его отделяло уже только полдня пути! Но Эйя недаром поседел в дворцовых интригах: бывший доверенный вельможа Эхцтона повсюду имел свои глаза и уши. Хеттского царевича и всю его свиту убили на постоялом дворе на подъезде к египетской столице.

Для вдовы Тутанхамона это было крахом всех надежд. Она вышла замуж за человека, брака с которым так старалась избежать, и Эйя, бывший «носитель веера по правую руку царя», завершил свою карьеру на самой верхней, поднебесной ее ступеньке, сделавшись владыкой Верхнего и Нижнего Египта.