Змей Рая - Мигель Серрано
Но цена, которую платит тот, кто формирует будущее — агония в настоящем; осознание разрушительности своих действий для нынешнего состояния. Всякий, кто отважился на долгое паломничество между двумя мирами, приносит себя в жертву и сам живет в полу–мире меж двух миров. Потому я не принадлежу ни миру сегодняшнему, ни завтрашнему — скорее, стою в каждом из них одной ногой. Я знаю, что никогда не смогу полностью вернуться ни к западной культуре, ни к религии моих предшественников; но я знаю, что не смогу принять и ничего иного. И я оказываюсь пойманным между ними, теряя себя. Но всё это может быть частью общего развития — ведь для того, чтобы был рожден новый мир, всегда было нужно, чтобы умер старый.
Чили — антипод Индии, и Анды в одном полушарии уравновешивают Гималаи в другом. Возможно, они и есть ида и пингала, размещенные справа и слева от сушумны, у основания хребта этого таинственного гигантского существа, называемого Землей.
Чили и Индия, кажется, таинственно связаны горами и огнями. Но, как ида и пингала, как Анды и Гималаи, они должны соединиться в некоей оккультной свадьбе, а их свидетелями станут неизъяснимые воды Тихого и Индийского океанов. Может быть, эта свадьба уже произошла в отдаленном прошлом, но после Рама потерял Ситу в джунглях истории. Однажды они встретятся вновь, а пока они остаются разделенными, землетрясения будут терзать нас.
Всё же, если один человек исполнит таинства в глубинах своей души — этого может оказаться достаточно. Ведь то, что внутри, также и снаружи, и один может спасти всех. Об этом говорит старая китайская пословица: «Человека, сидящего у себя в комнате, и думающего правильные мысли, слышно за сотни миль».
Я возвратился в свою страну и родной город, и гулял по улицам и старым площадям, которые знал с детства. По тропке, опоясанной весенними цветами, я взобрался на холм, с которого виден весь город. И шагая по улицам, я вспоминал своих попутчиков в других, давних прогулках. Я мог видеть их лица, слышал голоса, и вспоминал наши споры об идеалах поколения. Наконец, я остановился у старых ворот перед домом — здесь я жил раньше. Призраки родителей и предков вышли встретить меня. Оказалось, что я произношу строки Омара Касереса:
И теперь, вспоминая бывшего себя,
И места, где я жил,
По–прежнему хранящие мои сокровеннейшие мысли,
Я понимаю: это чувство,
Что приходит вместе со странным одиночеством —
Просто доказательство длящейся человеческой печали.
Тот, кто нарушил обычай,
Оставил безопасные и знакомые пути —
чувствует в возвращении то же самое,
И его существо разрывается изнутри.
Тогда он узнаёт, что всё оставленное им неизменно,
Прошлое смеется над его странствиями.
И вот, он стоит, поглощенный, обездвиженный, как и раньше,
Одинокий, как гора — и произносит: «былое!» так,
Что ни один человек не утешит его страданий.
Ему пришлось пройти самый долгий путь,
Чтобы, найти то единственное, что он всегда искал
и всегда любил — просто возвратившись назад.
В один из вечеров, почти инстинктивно или интуитивно, я отправился на старое кладбище, чтобы отыскать гробницу. Найдя ее, я знал, что это могила моей Долины цветов; стоя у нее, я погрузился в размышления и нежную беседу с постоянной попутчицей многих моих паломничеств по всему миру. Мы видели мир одними глазами, и могли сообща судить о нашем опыте; мы решили, что до того, как мы достигнем нашей цели, остается совсем немного времени.
Я понимаю, что история, рассказанная мной в этой книге, многим покажется фантастической и нереальной. Но, тем не менее, это моя жизнь. Это моя реальность, и описывать ее я стараюсь настолько достоверно, насколько возможно. Разница между моим реализмом и прочими в том, что мой реализм — магический. Я не выдумал его как литературный прием, просто моя жизнь действительно была магической, какими следовало бы быть и жизням других.
Всё же, мне следует оговориться, что хотя моя жизнь и была магической в каком–то смысле, она была вместе с тем и объективно реальной. Продолжит ли она оставаться такой, я не могу сказать — уже сейчас я начинаю ощущать странное нетерпение, мягкое дуновение иного мира, сквозящее в моем существе с тех пор, как меня коснулась ладонь в Долине цветов. Я начал чувствовать, что центр моей личности и эмоций сместился, и теперь я постепенно удаляюсь от видимой реальности. Другими словами, я верю, что магия в моей жизни начала перевешивать видимую реальность. Если это и вправду происходит, я уже никогда не смогу понимать или выражать себя обычным языком. Поэтому, вполне может оказаться, что последние страницы этой книги будут отмечены эфирным безумием. Это безумие высоких гор и чистая поэзия бессмертных.
Пока я оставался в Чили, я увидел сон: я оказался далеко на юге страны, в Патагонии, недалеко от высот Ультима–Эсперанса и Торрес–дель–Пайне. Повсюду вокруг меня сверкали в чистом воздухе заснеженные вершины гор. Я взбирался по склону огромного вулкана, и, достигнув вершины, заглянул в округлый кратер и увидел родник — вода хлестала из внутренностей вулкана. Очевидно, родник и был целью моего путешествия,
