Эдит Гамильтон - Мифы и легенды Греции и Рима
Во время этого разговора им как будто было дано еще одно доказательство того, что пророчества Аполлона могут оказаться ложными. Из Коринфа прибыл вестник, сообщивший о смерти Полиба.
– О, оракул! – воскликнула Иокаста. – Где же твоя правда? Человек действительно умер, но вовсе не от руки своего сына!
При этих словах царицы вестник мудро улыбнулся.
– Значит, это боязнь убить своего отца прогнала тебя из Коринфа? – спросил он. – Ах, царь, ты ошибался. У тебя совсем не было причин бояться. Ведь ты – не сын Полиба. Он только воспитал тебя, как сына, но принял-то тебя он из моих рук.
– А где ты взял меня? – тотчас же спросил Эдип. – Кто мои отец и мать?
– Я ничего не знаю о них, – таков был ответ вестника. – Тебя передал мне пастух, слуга Лая.
Иокаста побледнела; выражение ужаса застыло на ее лице.
– Стоит ли размышлять над тем, что наболтал этот человек! – вскричала она. – Все, что он говорит, не имеет никакого значения.
Она произнесла эти слова быстро, но уверенно и с силой. Эдип не мог понять их смысла.
– Как, обстоятельства моего рождения не имеют никакого значения? – недоумевал он.
– Заклинаю тебя богами, – остановила его Иокаста, – не продолжай. Горя мне и так хватает.
Сказав это, она сорвалась с места и бросилась во дворец.
И в этот момент перед Эдипом появился какой-то незнакомый ему старик. Он и вестник с удивлением оглядели друг друга, и последний изумленно воскликнул:
– Тот самый человек, о царь! Пастух, который принес тебя ко мне.
– А ты, – спросил Эдип старика, – знаешь ли ты его так же, как он знает тебя?
Старик помедлил с ответом, но вестник продолжал настаивать.
– Ты должен вспомнить. Когда-то ты принес мне найденного тобой младенца, теперь это – стоящий перед тобой царь.
– Замолчи, – пробормотал старик, – придержи язык!
– Что? – в гневе закричал Эдип. – Ты еще будешь сговариваться с ним, как утаить от меня то, что я желаю знать? Но, будь уверен, есть способы заставить тебя заговорить!
Испугавшись, старик запросил пощады.
– О, только не причиняй мне вреда. Я действительно передал ему младенца, но только, ради богов, не спрашивай меня о большем.
– Если мне придется еще раз приказать тебе говорить обо всем, что знаешь, то ты пропал, – опять пригрозил старику Эдип.
– Спроси свою царицу, – выкрикнул тот, – она расскажет тебе лучше.
– Это она отдала ребенка тебе? – спросил Эдип.
– О да, да, да! – простонал в ответ старик. – Я должен был убить его. Было пророчество…
– Пророчество! – повторил Эдип. – Он должен был убить своего отца?
– Да, – прошептал старик.
Мучительный вопль вылетел из горла Эдипа. Наконец он понял все.
– Все правильно! И пусть теперь свет в моих глазах сменится тьмой. Я осужден!
Эдип убил своего отца и женился на его вдове, собственной матери. Помощи ни он, ни она, ни их дети не могли ожидать ниоткуда. Осуждены были все.
В отчаянии Эдип бросился искать свою жену, бывшую ему матерью. Он нашел ее в ее покоях. Она была мертва. Узнав всю правду, она сама лишила себя жизни. Встав рядом с ее телом, Эдип поднял на себя руку, но не затем, чтобы свести счеты с жизнью: он решил перейти из мира света в мир тьмы – и выколол себе глаза. Черный мир слепоты стал для него убежищем – уж лучше оказаться в нем, чем смотреть преступными глазами на по-прежнему яркий мир.
Антигона
История Антигоны взята мной из трагедий Софокла Антигона и Эдип в Колоне, за исключением эпизода смерти Менекея, изложенного в трагедии Еврипида Просительницы (Молящие).
После смерти Иокасты и всех связанных с ней трагических событий Эдип продолжал жить в Фивах. Его дети постепенно взрослели. У него было двое сыновей: Полиник и Этеокл и две дочери: Антигона и Йемена. Это были очень несчастные молодые люди, но они совсем не выглядели чудовищами, при виде которых, как предсказывал оракул, окружающие должны были содрогаться. Юноши нравились фиванцам, а девушки были достойными подражания примерными дочерьми.
Эдип, конечно, отказался от трона. То же самое сделал и его старший сын Полиник. Фиванцы нашли это решение мудрым ввиду сложности отношений в этой семье и пригласили Креонта, брата Иокасты, в качестве правителя Фив. В течение многих лет они относились к Эдипу вполне доброжелательно, но в конце концов все-таки решили изгнать его из города. Что побудило их принять такое решение, неизвестно, но на нем настаивал Креонт, и сыновья Эдипа были вынуждены подчиниться. Единственными близкими людьми для Эдипа остались его дочери. Они оказались верны отцу во всех его испытаниях. Когда Эдип был изгнан из Фив, Антигона отправилась вместе с ним, чтобы служить слепцу поводырем и заботиться о нем. Йемена же осталась в Фивах, чтобы следить за соблюдением его интересов и сообщать о всех событиях, имеющих к нему отношение.
После того как Эдип ушел из города, оба его сына заявили о своих правах на престол, и каждый пытался стать царем в Фивах. Этеокл одолел и изгнал старшего брата из города. Полиник укрылся в Аргосе и делал все возможное, чтобы возбудить всеобщую враждебность против Фив. В конечном итоге он намеревался собрать войско и отправиться на Фивы походом.
В своих злосчастных странствиях Антигоне и Эдипу однажды довелось забрести в Колон, местечко близ Афин, где в те времена было расположено святилище Эриний (Фурий), которых в дальнейшем стали именовать Эвменидами (Благими). Оно служило также убежищем для всех молящих о защите. Старый слепой Эдип почувствовал себя здесь в безопасности; тут он и скончался. Будучи столь несчастным в течение почти всей своей жизни, он обрел счастье к ее концу. Оракул, от которого он когда-то услышал жестокие слова, утешил и поддержал его перед кончиной. Аполлон пообещал Эдипу, что он, опозоренный и бездомный бродяга, будет перенесен в такое место, где его могила станет символом особого расположения и благословения богов. Его со всеми почестями принял царь Афин Тесей, и Эдип умер, радуясь, что он больше уже не ненавистен людям и они приветствуют и почитают его как благодетеля страны, которая его приняла.
Йемена, прибывшая в Колон, чтобы сообщить отцу эту добрую весть, присутствовала при его кончине вместе с сестрой; затем, обеспечив сестрам безопасность, Тесей отослал их домой. Прибыв в Фивы, они узнали, что один из братьев выступил в поход против родного города, собираясь захватить его, а другой намерен защищаться до конца. Полиник, напавший на город, имел большие права на трон, но Этеокл, защищающий Фивы, как-никак спасал их от разгрома. Определить свою позицию по отношению к родным братьям сестрам было невозможно.
К Полинику присоединилось шесть вождей, одним из которых был царь Аргоса Адраст, а другим Амфиарай, зять Адраста. Амфиарай отправился в поход почти против воли, поскольку, будучи прорицателем, знал, что ни один из семерых не вернется домой живым, кроме Адраста. Однако его связывала клятва, данная им его жене Эврифиле, согласно которой она должна была решать любые споры между мужем и ее братом. Эту клятву Амфиарай дал, когда он и Адраст в очередной раз повздорили, а Эврифила примирила их. На этот раз Полиник привлек ее на свою сторону, подкупив чудесным ожерельем, которое было подарено на свадьбу еще Гармонии, и Эврифила заставила своего супруга присоединиться к походу.
Итак, семь ворот Фив собирались атаковать семеро вождей, и столько же равных по храбрости вождей готовились защищать их. Этеокл защищал ворота, против которых стояло войско Полиника, и Антигона и Йемена, находившиеся в царском дворце, со страхом ожидали, чем закончится смертельная схватка. Но прежде чем завязалась решающая битва, за свою родину погиб один фиванский юноша, еще не достигший возраста мужчины и своей гибелью доказавший, что благородством он превосходит всех. Это был Менекей, младший сын Креонта.
Тиресий, пророк, уже изрекший для царской семьи так много устрашающих пророчеств, сделал и еще одно. Он сообщил Креонту, что Фивы будут спасены только в том случае, если погибнет Менекей. Отец решительно отказался приносить сына в жертву и заявил, что охотно умрет сам.
– Но сына я не убью, даже чтобы спасти родной город, – добавил он. Сыну, который присутствовал при разговоре с Тиресием, Креонт приказал: – Дитя мое, как можно скорее беги, пока о пророчестве не узнал весь город.
– Куда, отец?
– Я найду средства… я найду золото.
– Тогда ищи, – завершил разговор Менекей, но, когда Креонт ушел, он высказал мысли, которые лежали у него на сердце.
Да, мой отец лишает города надеждыИ хочет сделать меня трусом.Так пусть же. Он уж стар,И я его прощу. Но я-то молод.Коль Фивы я предам, мне нет прощенья.Как может думать он, что не пойдуСражаться я за город, жертвуя собой?Чем станет жизнь моя, коль превращусь я в труса,Когда бы мог спасти свою страну?
Менекей отправился в бой под стены города и, очень плохо владея оружием, был тотчас же убит.
