Гесериада - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

— В Сабском улусе нет рыцарей, за исключением одного лишь Рунсы, которого я когда-то знавал: в детстве он играл со мной, и я произвел тогда его в свои оруженосцы, и по его просьбе дал ему каменный панцирь. Раз на нем будет этот панцирь, то тебе надобно метить в верхнюю луку, и тогда попадешь как раз в подушку его седла. Иначе он неуязвим.

Тогда Сегельтей спешивается и укорачивает на три пяди свои стремена.

Быстро сблизившись, Рунса смотрит сперва через голову Сегельтея, потом сзади себя, потом вправо, влево и наконец под себя и спешивается.

— Раз игра пойдет вдвоем, — говорит ему Сегельтей, — то давай играть, укоротив свои стремена.

Тогда Рунса, думая, что тот собирается его одурачить, удлиняет свои стремена на три пяди и садится на коня.

— Ты чей будешь? — спрашивает он.

— Я — Сегельтей из Урукского улуса. А ты?

— Я — Рунса из Сабского улуса.

— Что это значит, что ты сначала посмотрел выше меня, потом — сзади себя, потом направо, налево и под себя?

— Я, — отвечает Рунса, — я посмотрел через твою голову для того, чтобы определить, много или мало ваших. Сзади себя — чтобы убедиться, идут ли за мной мои товарищи; направо — чтобы проверить, достаточно ли у меня острых стрел, а под себя взглянул, чтобы удостовериться, слаб или резв мой вороной конь. Предоставляю тебе первый выстрел: ведь ты, угнав мой табун, не прочь убить и меня самого.

— Табун-то твой я, правда, взял! — отвечает Сегельтей, — но стрелять предоставляю тебе: ты ведь не прочь вернуть свой табун. А если боишься, то поворачивай назад!

Рунса нацеливает и стреляет, метя в переднюю луку Сегельтеева седла, но Сегельтей, пользуясь укороченными стременами, подскакивает на седле и стрела, пронзив переднюю луку седла, пролетает со свистом у Сегельтея между ног.

— Не моя ли теперь очередь? — говорит Сегельтей. — Если взять ниже, как бы не вышло греха против твоего коня. Если взять прицел по верхней части твоего седла, как бы не продырявить твою печень. Если взять прицел над твоей головой, как бы не угодить насмерть в кадык. Возьму я прицел ни так, ни этак, а по передней луке твоего седла, по этой дрянной деревяшке!

Сегельтей нацеливается, и так как Рунса из-за удлиненных стремян не мог подскочить вверх, стрела угодила в переднюю луку его седла, насквозь пробив подушку.

Рунса вынимает стрелу из своего колчана, а Сегельтей принимается льстить ему:

— Настоящего рыцаря одною стрелой не возьмешь, он все еще будет стрелять на скаку! А холоп сразу готов, будет стрелять еле двигаясь.

— Буду стрелять на скаку! — промолвил Рунса и тронулся, падая полумертвый от раны.

Прикончив Рунсу, Сегельтей оседлал для себя его вороного коня, надел его каменный панцирь, привесил к поясу его колчан, а свои доспехи навьючил на своего буланого и едет вслед за Гесером, будто это — Рунса.

«Пусть Сегельтей почванится!» — задумал Гесер и потому едет на своем буром коне с плохонькой уздечкой в руках.

Сегельтей догоняет его, и они едут молча.

— Ладно! — притворяется Сегельтей, — вот я убил Сегельтея из Урукова улуса, забрал все его доспехи и навьючил на его же буланого коня. А теперь убью и Гесер-хана и заберу его вещего гнедого! И с этими словами он загремел своим панцирем и с гиканьем бросился на Гесера, который пустился бежать. Преследуя его на гору, Сегельтей отрывает у его коня нагрудный ремень; гонясь под гору, отрывает подхвостник; гонясь наперерез, обрывает подпругу. Вдруг Гесер на скаку спешивается и, обернувшись детиной с красно-желтым лицом, останавливается и целит в него своей огромной стрелой.

— Ой-ой! Ведь это я, Гесер! — вопит Сегельтей.

— Смотри, — говорит Гесер, — смотри, как бы тебе, человеку, не отойти к тэнгриям!

Сегельтей подъезжает к нему, здоровается и говорит:

— Ты меня напугал один раз, и я тебя напугал один раз: вот как раз и вышло по нашему уговору. Не так ли?

— То, что я испугался, верно! — отвечает Гесер. — Но когда я, обернувшись детиной с красно-желтым лицом, целил в тебя своею огромной стрелой, разве ты не от страха завопил: «Это я, Гесер!» При этих словах Сегельтей отворачивается и смеется.

Поделив затем между собой весь табун, они поехали по домам.

16

Гесер на родине. Встреча с родными. Расправа с Цотоном

Только стал Гесер подъезжать к урочищу Нулум-тала, как у самой дороги стоит белая юрта-дворец. В полном вооружении Гесер останавливается у ее дверей. Выходит маленький мальчик:

— Чья это юрта, мой милый? — спрашивает Гесер.

— Это, — отвечает мальчик, — это юрта Аджу-Мерген, супруги государя десяти стран света Гесер-хана.

— Дома твоя мать?

— Матушка моя состязается с Гедергу-хара’ем. То побеждает Гедергу-хара, то побеждает матушка.

— Ты, милый, передай ей, что я хотел было остановиться на некоторое время у нее, но недосуг мне: надо преследовать своего кровного врага; передай ей также, что я поехал на запад. И с этими словами он помчался галопом на восток.

В это время появляется Аджу-Мерген с луком и стрелой наготове.

— Милый, — спрашивает она мальчика, — в какую сторону поехал тот человек?

— Он поехал на запад! — отвечает мальчик.

Посмотрела она на запад — ничего не видно; посмотрела на восток: за тринадцатью холмами виднеется удаляющийся шишак шлема, называемого Дагорисхой. Тогда ударом стрелы Аджу-Мерген сбивает шишак с его шлема.

— Эта окаянная, — говорит Гесер, — на скаку поднимая свой шишак, эта окаянная имеет основание гневаться!

— Что же это? — говорит Аджу-Мерген. — Видно, если отец зловредный, то зловредны у него и дети уже с малых лет! И она пристрелила мальчика.

* * *

А Гесер уже едет по родным кочевьям.

«Попытаю вестей у дядюшки по матери!» — думает он, и, памятуя, что на вопрос в этом году ответ дают в будущем, он отправляется и угоняет у них табун. Го-Дабсу-Баян, с попавшимся под руку ковшом в руках, которым он погоняет коня, настигает Гесера и, узнав его, говорит:

— Дурень ты набитый! Ты угнал у меня худенький табунишко, а того не знаешь, что приходили три ширайгольских хана: они убили и твоего старшего брата